Восьмой грех Альберта

Вещей в сумке оказалось не так много. Я беру свой телефон. Сначала открываю фотографии. Последний снимок аж в ноябре прошлого года. Наше с Альбертом селфи. До этого ещё одна фотография на скамейке в парке. Я сижу в белом пуховике и белой меховой шапке. Ещё фотография граффити в виде большого чёрного кота в очках на стене дома. Фото чьей-то собаки: маленький белый пудель на поводке. Летние фотографии с моря. Белый, песчаный пляж. Мы с Альбертом стоим в обнимку. До этого моё селфи на фоне сцены в темноте, видимо, с какого-то концерта. Ещё есть фотографии еды, одежды, маникюра. Двумя годами ранее фото достопримечательностей, судя по всему, из Италии. И снова либо я одна, либо мы с Альбертом. И на этом всё.

Я надеялась, что, увидев дом и телефон, вспомню хоть что-то. Но сегодня нет ничего. Никаких воспоминаний. Возможно, я утомилась с дороги.

Список вызовов на телефоне пуст. В контактах не так много людей. И все имена мне незнакомы.

Папка с музыкой пуста. Зато на телефоне много приложений со змейками, собери три в ряд и тому подобных.

Я оставляю телефон заряжаться дальше и выхожу к Альберту. Попробую ещё раз завтра. Пересмотрю фотографии, как мы делали это с Анной Васильевной. В больнице я тоже не сразу вспомнила.

– Как успехи? – спрашивает Альберт, когда я захожу в белоснежную кухню.

– Ничего. – Я мотаю головой.

Слышу звук домофона.

– Это курьер с едой. Пойду открою. Ты можешь пока подготовить стол?

Альберт выходит из кухни. Я осматриваюсь. Наверное, я делала это множество раз, потому что руки сами открывают нужные ящики. Из одного из них я достаю две клетчатых салфетки и стелю их на стол. Нахожу приборы: ножи и вилки и кладу их на салфетки. Достаю из верхнего шкафчика два бокала. В холодильнике нахожу лимонад. Из морозильной камеры достаю лёд. Бросаю его в бокалы и заливаю лимонадом.

Возвращается Альберт.

– Я бы поаплодировал тебе, да руки заняты.

– Я сделала всё, как нужно?

– Точь-в-точь. Ты вспоминаешь, Вера. Я очень рад.

Хотя я не вижу особой радости на лице Альберта, сама я довольна, что память восстанавливается.

Мы выкладываем еду на тарелки и садимся ужинать.

– Альберт, расскажи о моих родителях.

Муж закашливается. Почти задыхается, не в силах ответить.

Глава 5

Альберт всё кашляет и задыхается, его лицо краснеет, а глаза наполняются слезами. Моя реакция на происходящее пугает меня до ужаса. В моменте я ловлю себя на мысли, что хочу, чтобы он задохнулся. Я тут же отгоняю это нелепое желание и стучу Альберта по спине. Наконец, он откашливается и жестом показывает мне, что больше не надо, ему легче.

Муж делает глубокий вдох.

– Фух.

– Еда не в то горло попала?

– Да. Вера… Твои родители… Я боялся этой темы. Они были против нашего брака. Я им не нравился с самого начала.

– Почему?

– Не знаю. Лицом не вышел. Твоя мама называла меня неотёсанным медведем.

– Как странно.

– А тесть вообще боялся меня. Он только кивал и соглашался с твоей матерью, что мы с тобой не пара.

– Как же так? Родители должны были уважать мой выбор.

– Вот. Так ты им и говорила. Но каждая наша встреча заканчивалась скандалом. Однажды ты не выдержала после очередной ссоры. Так обиделась на них, что перестала звонить. А потом… – Альберт прочищает горло. – Потом они заболели. Сначала тёща грипп подцепила, а от неё тесть заразился.

Моё сердце начинает болезненно сжиматься. Биться о грудную клетку, как волны бушующего моря о берег.

– Они погибли?

– Да. Но вы успели помириться, прежде чем это случилось. Мне жаль, Вера. Я даже думал совсем не рассказывать тебе. Не хотел, чтобы ты заново пережила эту страшную утрату.

Я отпиваю лимонад. Слишком много. Ото льда зубы сводит.

Альберт взволнованно смотрит на меня.

– Ты как?

Я поднимаю указательный палец вверх, прося подождать.

– Нормально.

– Ты всегда была стойкой. И в день похорон мне также отвечала. Но я знаю, у тебя большое сердце, Вера. Я понимаю, что тебе больно. Мне жаль. Я ничего не могу сделать.

– Да. Мёртвых не воскресить.

– Мне жаль. Мне так жаль. Я этого не хотел. – Альберт зажмуривается и начинает мотать головой, потом снимает очки и берётся пальцами за переносицу.

– Ты что, плачешь?

Он поднимает на меня свои голубые глаза и смотрит серьёзно.

– Нет, конечно. Но я переживаю за тебя.

Я вглядываюсь в лицо Альберта и никак не пойму, что я чувствую. Я пытаюсь вспомнить, как мы познакомились и как начали жить вместе, но в моей голове пусто. Все воспоминания исчезли, словно стёртые ластиком. Когда-то Альберт понравился мне, раз я вышла за него замуж, но сейчас некоторые эмоции в его сторону пугают меня. Я закрываю глаза и стараюсь сосредоточиться на своих чувствах. Что-то внутри подсказывает мне, что этот человек не так прост.

– У тебя есть их фотография?

– Нет. Может, они есть в твоём телефоне?

– Я смотрела. Там никого нет, кроме нас с тобой. У меня оказалось мало фотографий.

– Телефон относительно новый. Да и ты не любительница делать снимки.

– А дом моих родителей? Он остался?

– Да. Их квартира в городе. Там сейчас никто не живёт.

– Мы можем съездить туда? – спрашиваю с надеждой в голосе.

Я не помню их, но чувствую, что скучаю. Эта тоска по людям, которых я не знаю, становится всё более явной. Их нет в моей жизни и в моей памяти, но любовь к ним живёт в моём сердце. Я хочу вспомнить наши совместные вечера, разговоры и смех. Я уверена: они были. Возможно, приехав в их дом, я смогу увидеть обрывки из прошлого.

– Завтра мне нужно на работу. Но я дам тебе Мишу на весь день, он отвезёт тебя, куда скажешь.

– Спасибо, Альберт. И ещё. Мы так и не поговорили про день аварии.

Альберт снова прочищает горло.

– Понимаю, эти темы не лучшие для ужина, но я должна знать, что случилось. Куда я мчалась по трассе?

– Мы с тобой говорили по телефону накануне. Я был на работе, а ты поехала в гипермаркет, который на выезде из города. Хотела купить продукты к ужину.

– Летела по заснеженной дороге за продуктами?