Воспитанник Шао.Том 1

Пок во всем старался мыслить солидно, весомо. И тон, и лицо говорили о большой работе мысли.

— Не сможете, товарищ лейтенант. На вас лица нет. На других тоже. Обоснованные действия вы сможете предпринять не ранее, чем минут через двадцать отдыха. У вас руки дрожат. Как можно прицельно стрелять? И потери. Подсчитали, во сколько это выйдет?

— Мы вызовем подкрепление, — заупрямился Пок. Мысли с трудом ворочались в голове, но он стремился показать, что его воинское образование не слабее.

— У вас приказ, лейтенант. Выполнять нужно его, а не удовлетворять собственное самолюбие. Вы забыли, что именно группам захвата приказано не вступать в перестрелки. Для этого есть армейские части. Радируйте полковнику об обнаружении засады и двигайтесь дальше. Скоро будут наши пикеты, будет легче.

Лейтенант пожал плечами.

— Зачем тогда бронежилеты?

— Спросите потом.

— Мы выдыхаемся.

— Значит, есть смысл снять их. Но только не ставьте в известность полковника. Он отвечает за ваши жизни.

— А за наше здоровье? — недовольно бурчал лейтенант.

— Не огорчайтесь, вы свою задачу выполняете с превышением возможного. У полковника хорошая память на верных службистов. Если будете в дальнейшем столь же удачливы, он знает, что предложить толковым сотрудникам.

У лейтенанта повлажнели глаза. Смущенно выпрямился.

* * *

День пошел на убыль, когда Рус спустился с дерева и решил продолжить путь. От нудной постоянной ходьбы вперемешку с нередкими перебежками наступала апатия ко всему. Немалых усилий стоило поднимать себя и идти вперед.

Время подсказывало — скоро финиш. Скоро. Нервы на пределе. Не стоять, идти. Идти и не стоять, иначе упадешь.

Угрюмые горы никак не реагировали, что впереди вообще что-то и кто-то может быть. Их насупленный высокий вид пространно созерцал одинокого брошенного беглеца, который все чаще и чаще посматривал на крошечную деревянную корочку, всматривался в ее царапины и, как бы по новой, стряхнув с себя нависшие липкие мысли, резко двигался вперед, с решимостью бежавшего каторжника волок свое тело навстречу неизвестности.

Который день? Рус не считал суток. Где-то с неделю топчет он землю и кроме сонных дозоров да далеких деревень с распаханными клочками земли ничего с высот своего пути не видел.

Но, полно вздохнув, мотнув головой и сделав глубокий выдох, стиснув зубы, наклонялся вперед и шел, шел, пока мысли его не возвращали к действительности и не призывали к осторожности. Тогда монах садился на землю, прорабатывал свой путь снова и, прикинув все «за» и «против», двигался дальше, удивляясь, почему становится легче, когда мысли находят свой порядок.

Ноги также бесшумно ступали по земле. Цепкий глаз остро впивался в возникающую на пути местность. И потому до содрогания непривычно и неожиданно было заметить впереди на небольшой полянке сидящего на пне человека с подогнутыми под себя ногами, почивающего в мирной позе отшельника.

Рус не понимал, чего сидеть этому человеку вдали от жилья и дорог.

Кустами неслышно обошел полянку, стараясь яснее разглядеть черты лица. Тот сидел недвижно. Узкие щелки глаз не светились живым светом.

Пришло на ум: «Не мог ли кто оставить в этом месте труп в такой позе?»

Всмотрелся. Память живо крутила видеосюжеты давней монастырской жизни: «Никак Син? Чего он здесь? Вот встреча. На глухой тропе. Близкий брат. Частый спаринг-партнер в тренировках. Видимо он и подбросил извещение от настоятеля и сам этот участок пути был рядом. Чего сидит? Что за шутку решил выкинуть?»

Рус осмотрелся. Крутом тихо.

— Син-ин, — протянул шипяще и глухо. — Это ты?

— Может быть, — также шипяще, передразнивающе вытянул Син, не двигаясь, — Чего тебе?

— Ты что, нашел место, где можно отключиться? — уже спокойнее, но еще не открываясь, спросил Рус и бесшумно переместился в сторону.

— Пока тебя дождешься, можно не только отключиться, но и переключиться на тот свет. Медленно ходишь. Второй месяц сижу: ноги и спина закостенели, не разогнуться.

Рус забыто улыбнулся.

— Ворчишь. Но пока ты задом к земле припал. Слезай.

— Помоги, а то упаду.

— Нечего было сидеть. Пусть тебе духи помогут.

— Стрелять не будешь?

— Ты глупого не строй.

— Говорят, ты всегда стреляешь. Людоедом стал.

— Будешь болтать, по голове чем-нибудь твердым заеду.

— Вот-вот, я так и знал. Я предупреждал настоятеля.

— Ну и сиди еще два месяца, а я пойду.

— Куда пойдешь?

— Куда глаза глядят.

— Забредешь в лапы «Зеленого круга».

— У меня автомат.

— А сколько патронов?

— Хватит.

— Не хватит.

Но Рус говорил уже серьезно. В этих словах зло сквозила вся тяжесть и тревога прошедших дней. Его голос прерывался, всхлипывал от негодования.

Син вскочил.

— Не расстраивайся. Все правильно. Но сейчас нужно идти по иному следу. Ты вошел в район расположения постов. Нужно обходить. Идти к западу.

Монах вошел в кусты, и Рус так крепко прижал его к себе, что тому пришлось притвориться удушенным.

— Ну, дьявол: я думал, ты ослабел в дороге. Лапаешь, как тигр.

— Ты второй, кого из братьев встречаю из своей дороге. Знаешь… Наконец…

Рус говорил сбивчиво, ощупывая Сина, убеждаясь, что тот живой и полон энергии.

Син был немного старше Руса: симпатичный, с некоторой грустцой в красивых темных глазах. Неподвижность взгляда скрашивалась живым рисунком раскосых век. На нем был широкий пояс с подсумками для патронов. В кожаных мягких сапогох два ножа. В руках короткий автомат израильского производства.

То же самое через минуту он принес Русу.