Воспитательные часы
Шрифт:
Рррр!
Радио начинает играть медленную песню о любви, которую после сегодняшнего вечера я не услышу, не подумав о Ретте. Он протягивает руку, поворачивая кнопку громкости влево. Убавляет звук, так что все, что у нас есть для компании, это звук двигателя машины.
Под уличными фонарями я изучаю его профиль, в животе у меня порхают бабочки. Они поднимаются, распрямляют крылья, начинают трепетать от очертания его нижней губы и изгиба греческого носа.
Ретт откашливается.
— Итак.
Он такой неуклюжий и милый. Я хочу забраться
Мы не можем этого допустить, не так ли?
Его запах заставляет меня ерзать на сиденье самым лучшим образом.
Я сглатываю, пытаясь сосредоточиться на дороге.
— И чем ты в итоге занимался сегодня вечером? — хриплю я, возясь с пряжкой на сумочке.
Он ерзает на сиденье.
— Да особо ничем. Принял душ, когда вернулся. Проверил несколько работ.
Дипломные работы, вау, он такой умный.
Боже, как я это люблю.
Ретт бросает на меня косой взгляд, его глаза бегают по моим ногам в темноте. Моей груди. Моим волосам.
— А как насчет тебя?
— Я думала, мы с кузиной проведем спокойную ночь с друзьями. В винном баре или еще где-то, но вместо этого мы оказались у Даффи. Она запала на одного из сигов, и они устраивали там вечеринку сегодня вечером.
— Разве вы с друзьями не договорились не оставлять друг друга в одиночестве? Кто отвезет остальных?
Я смотрю на него с недоверием: он слушал, как мы с Алекс спорили на крыльце той вечеринки о том, что никогда не оставим друг друга в одиночестве?
Думаю, да. Он действительно слушал.
— Я думаю, Алекс планирует привести этого парня Джона к себе домой, ну, ты понимаешь. — Заниматься грязным, бессмысленным сексом. — Значит, ей на меня наплевать, особенно когда она выпьет.
— Не круто.
— Поверь мне, мы повздорили о том, что она позволила мне уйти.
— Повздорили?
— Поговорили. Она разозлилась, что я хотел уйти, пока она пыталась изменить своему парню, который, кстати, тоже был там.
— О. Правда? — Клянусь, я слышу, как он краснеет.
— И раз уж так холодно …
— Ни в коем случае нельзя идти домой одной. — Он кивает, подтверждая мою мысль. Крепче сжимает руль. — Ужасная идея.
— Я рада, что ты был дома.
— Да, это я, старый надежный, — язвительно замечает он. — Всегда дома.
— Ты был первым, кому подумала позвонить.
Потому что если я что-то и узнала о Ретте Рабидо, так это то, что могу на него положиться. Он сильный и надежный, я знаю это всей душой. У него есть качества, которые, как я начинаю понимать, более ценны, чем откровенная сексуальная привлекательность.
Мы быстро добираемся до нашего квартала, поворачиваем направо, потом налево, пока я не вижу оба наших дома.
— Если хочешь, можешь припарковаться у своего дома. Остаток пути я могу пройти пешком.
— Ни за что. Холоднее, чем у ведьмы под си…
— Что, прости? У ведьмы что?
— Ничего.
Сиськой? Он собирался сказать «сиськой»?
Не может быть. Не Ретт.Мои щеки заливает жар.
— В любом случае, спасибо за помощь.
— Без проблем.
Я касаюсь его предплечья.
— Серьезно. Спасибо, что приехал за мной.
— Не за что. Ты не прервала ничего важного.
Прервала.
— И все же я ценю это.
— Я сделаю это для любого из моих друзей.
— Друзья.
Верно.
Прочищаю горло, поправляю сумочку на коленях, мой маленький домик в конце улицы на виду. Ретт притормаживает, останавливаясь у обочины.
Мы сидим в темноте, пока он не заглушает мотор и не открывает дверцу. Идет к пассажирской двери. Открывает ее, как джентльмен, чтобы я могла спуститься, его взгляд находит бледную полоску обнаженного живота, прежде чем с тоской отстраниться.
Это было мимолетно, но я уловила.
Спускаюсь на улицу, один длинный шаг за другим. Он провожает меня до входной двери, позвякивая ключами в одной руке и сжимая сумочку в другой.
Я пробегаю голодными глазами по его телу, ничего не могу с собой поделать. Не видела его больше суток, а теперь, когда я увидела фотографии Ретта в борцовском синглете, ну…
Теперь мое тело не остановить.
Он слегка вздрагиваю, ударяясь спиной о входную дверь. Я смотрю на него в тусклом свете единственной лампочки на крыльце, сквозь прохладный осенний воздух.
— Еще раз спасибо.
— Без проблем.
— Хочешь войти?
Парень переминается с ноги на ногу, засунув обе руки в карманы серых брюк, и непроизвольно натягивает ткань на промежность. Я стараюсь не таращиться на его выпуклость, но не могу.
— Лучше не надо.
У меня опускаются плечи. Лучше не надо? Что это значит?
— Тогда ладно. Думаю, пора прощаться?
Боже, не могу не думать, что это то, что я бы сказала, если бы это было первое свидание.
— Bonne soir'ee, Лорел. — В темноте трудно разглядеть выражение его лица, потому что нависающий над крыльцом навес скрывает глаза, но я достаточно хорошо вижу его рот, чтобы уловить намек на сомнение.
Нерешительность. Неуверенность.
— Означает ли Bonne soir'ee, спокойной ночи? — шепчу я, не сводя глаз с его рта.
— Oui. — Его глаза улыбаются на фоне темно-шоколадного цвета, теплые и милые. Скромно и мило.
«Я должна знать, как чувствуются эти губы», — шепчет тихий голос внутри меня.
Я должна знать, как они чувствуются, прижимаясь к моим. Я должна знать, каково чувствовать свежевыбритую кожу его шеи на своей щеке. Как пахнет.
Если не узнаю в ближайшее время, это может быть конец для меня.
Поэтому роняю сумочку на землю рядом с ботинками. Подхожу ближе, наклоняюсь, сокращая расстояние между нашими губами, нашими телами.
Когда моя грудь касается его груди, и я закрываю глаза, чтобы вдохнуть его лосьон после бритья, дыхание со свистом выходит из моих легких. Одеколон, дезодорант, чтобы это ни было, это божественно.