Воспоминания (1865–1904)

Между 11-ю с половиной и 2-мя часами, во время большого перерыва занятий, я большей частью оставался в полку, завтракал в офицерском собрании, читал газеты, отдыхал, иногда же уходил домой, где меня ожидала моя мать с завтраком.

Завтраки в офицерском собрании стоили в то время очень дешево: два блюда с закуской – 30 коп., обед же из 4-х блюд – 60 коп. Повар был очень хороший, готовил очень вкусно, порции были солидные. Вина были также очень хорошие, почти все выписывались из-за границы и обходились они очень недорого, за 60 коп. можно было иметь бутылку прекрасного заграничного вина, красного «Медок» или белого «Барзак». Бутылка старого «Понте-Кане» стоила 2 руб., старого «Леовиля» – 3 руб. Были также и прекрасные рейнские вина от 1-го руб. 20-ти коп. бутылка. Шампанские вина стоили от 4-х до 6-ти руб., смотря по марке. Русского шампанского в то время не пили, Абрау-Дюрсо появилось гораздо позднее, а в то время было русское шампанское Ольденбургского, стоило оно 2 руб. 50 коп., но было очень неважное, его иногда употребляли для крюшона.

В 2 часа я опять приходил в роту и занимался с учителями новобранцев, другой офицер заведовал ротной школой, обучая грамоте неграмотных. В 4 часа занятия заканчивались, и я был свободен до следующего дня.

Кроме занятий в роте, приходилось дежурить по батальонам, ходить в караул, дежурить по госпиталям и на случай вызова дежурной части.

На дежурство по полку ежедневно наряжались два офицера, один – по 1-му и 4-му батальонам на Миллионной улице, другой – по 2-му и 3-му батальонам на Кирочной улице, причем один из них, старший по чину, считался дежурным по всему полку.

Мне приходилось дежурить как по 1-му и 4-му батальонам, так и по 2-му и 3-му. На дежурство заступали в 12 часов дня, дежурство занимало круглые сутки. В помощь дежурному офицеру назначался фельдфебель одной из рот. При офицерском собрании на Миллионной имелась особая комната для дежурного офицера, а в казармах на Кирочной улице такая же комната была при полковом музее.

Так как на Кирочной улице офицерского собрания не было, то приходилось или приносить еду с собой, или посылать вестового за обедом к себе домой, или пользоваться столом из солдатской чайной, занимавшей особый небольшой дом во дворе казарм. Эта солдатская чайная была очень хорошо оборудована и обставлена, это был как бы клуб, который в свободное от занятий время мог посещать любой из нижних чинов полка. Для фельдфебелей была особая комната. В этом солдатском клубе, или, как его называли, солдатской чайной, имелись газеты, библиотека, бильярды, столовая. За крайне минимальную плату можно было получать ряд простых незатейливых блюд и за 15–20 копеек наесться досыта. Чем особенно славилась эта чайная, так это своими битками с мятым картофелем и ситным хлебом (большие пышные ковриги из крупчатки, необыкновенно вкусные).

Я никогда не брал еду из дома, всегда довольствовался солдатской чайной, брал всегда одно и то же – щи суточные кислые, [162] их называли Николаевскими (любимый суп императора Николая I). Суточными они назывались, так как приготовляли их накануне, ставили на мороз и затем на другой день разогревали. Кроме щей я брал всегда битки с картофелем и затем к чаю много ситного. Меня всегда дразнили, что я съедал неимоверное количество этого ситного. Фунт этого ситного стоил 3 копейки. Щи с кашей и мясом – 8 копеек. Битки с картофелем или макаронами – 13 копеек.

162

…щи суточные кислые… – щи, выдерживаемые сутки перед подачей. Для «николаевских» щей использовалась специально приготовленная капуста.

Дежурный офицер обязан был следить за порядком в казармах и чистотой, в случае приезда начальствующих лиц должен был встретить их с рапортом. Вечером в 9 часов через дежурного фельдфебеля должен был удостовериться, что все нижние чины по перекличке оказались на лицо. Дежурному офицеру вменялось в обязанность не менее одного раза днем и одного раза ночью обойти все помещения роты и команд и дворы для проверки порядка и чистоты, а также и проверять полковой караул и арестованных, опросив, не имеется ли у них претензий. Вечером, когда привозили мясо, обязанностью дежурного офицера было – принять его по весу, а дежурный врач обязан был при этом освидетельствовать его. Я не помню случая, чтобы мясо привезли недоброкачественное, оно всегда было свежее, жирное, исключительно черкасское. [163]

163

…мясо …исключительно черкасское… – имеется в виду мясо специальной породы крупного рогатого скота, разводимого на юге Украины и Кубани.

Ночью дежурный офицер мог уснуть, но отнюдь не раздеваясь, не снимая амуницию. Я очень любил эти дежурства по полку и не тяготился ими. И на Миллионной, и на Кирочной на мое дежурство стекались мои друзья – товарищи по полку – Зейме, Гольтгоер, Вельяминов, Коростовец, впоследствии Озеров, Кашерининов и др. Играли в карты, в то время мы очень увлекались безиком, иногда переходили и на «chemin de fer», «макао». Время проходило быстро и незаметно, в час или два ночи ужинали. Очень часто в клубе на Миллионной можно было встретить поэта А. Н. Апухтина, [164] который приезжал по вечерам обыкновенно около 10–11-ти часов, после вечера, проведенного им у принцессы Евгении Максимилиановны Ольденбургской, где он был постоянным партнером в винт. Несмотря на свою безобразную фигуру (он был небольшого роста и необыкновенно толст, живот у него висел огромным мешком, почти покрывая колени, тройной подбородок свешивался на грудь, шеи не было видно), Апухтин был очарователен в разговоре, у него было красивое лицо, чудные, проникнутые необыкновенной добротой глаза подкупали всякого. Это был очень талантливый остроумнейший собеседник, мы всегда рады были, когда он приезжал к нам в клуб, беседа с ним продолжалась далеко за полночь. За ужином он оживлялся, и тут его находчивости и остроумию не было предела. Он делился с нами своими стихами, которыми мы все очень увлекались. После ужина садились за рояль, кто-нибудь аккомпанировал, а Апухтин пел очень комично, с особым пафосом, мы подтягивали. Иногда подшучивали над ним, как-то раз, когда он хотел раньше уехать, с него насильно стащили ботинки и поставили их рядом с ним, сказав: «Теперь ты можешь ехать». Надеть их он не мог, так как, благодаря своему животу, он не мог дотронуться до ног руками, и он так жалостно стал просить, чтобы ему надели ботинки, что мы все расхохотались. В дни моих дежурств Апухтин почти всегда приезжал, иногда даже к обеду, и оставался весь вечер и часть ночи. Когда я бывал дежурным на Кирочной, то он и туда часто приезжал. Мы играли в винт, который всегда бывал очень оживленным, так как среди винта все время раздавались его остроумнейшие замечания.

164

…А. Н. Апухтина. – Апухтин Алексей Николаевич (1840–1893), русский поэт и литератор, сочинитель романсов.

К нему все офицеры полка так привыкли и полюбили его, что в шутку дали ему звание «ефрейтора 3-й роты», и когда входил в собрание командир этой роты, то Апухтина заставляли вставать и не позволяли сесть, пока ему это не разрешит его командир. Кроме Апухтина, таким правом в любое время бывать в офицерском собрании пользовался еще только Гадон Сергей Сергеевич, брат полкового тогда адъютанта. Это был совершенно исключительный человек по своему уму, такту и какой-то необыкновенной доброты. Весь полк его страшно любил, я думаю, не было человека, который бы не только сказал про него что-либо дурное, но даже подумал бы. Я лично его нежно любил, он был моим большим другом, и, когда я в 1913 году болел очень серьезно заграницей, он так заботился обо мне, такой лаской меня окружил, что я никогда, никогда этого не забуду.

Помимо дежурства по полку, офицеры назначались дежурными по госпиталям. Но так как на эти дежурства наряжались офицеры всех полков, не только пехоты, но и кавалерии, и артиллерии, а госпиталей было всего три: Николаевский, Семеновский и Клинический, – то дежурства эти бывали редко. В Николаевский госпиталь наряжалось два офицера (один из них в арестантское отделение госпиталя), в Семеновский и Клинический – по одному офицеру.

Смена происходила в два часа дня. В Николаевском и Семеновском госпиталях для дежурного офицера имелась отдельная комната, в Клиническом дежурный офицер помещался в одной комнате с дежурным врачом. На обязанности дежурного офицера лежало наблюдение за порядком в палатах среди больных офицеров и нижних чинов, затем он должен был присутствовать при освидетельствовании дежурным врачом мяса и других припасов, привозимых в госпиталь, присутствовать при выдаче продуктов на кухню и проверять ту выдачу по ведомости, составлявшейся ежедневно в зависимости от числа больных. При обходе палат дежурный офицер должен был удостовериться, что фельдшер и палатные надзиратели находятся на лицо. В случае, если бы больной, чувствуя приближение смерти, пожелал бы составить духовное завещание или высказать какие-либо пожелания или просьбу, то дежурный офицер обязан был все это записать и за своей подписью послать по назначению. Духовное завещание, подписанное при таких обстоятельствах дежурным офицером, приобретало этим самым юридическое значение, наравне с нотариальным. Перед раздачей пищи дежурный офицер вместе с дежурным врачом обязаны были испробовать ее качество, и только после этого пища направлялась по палатам. Дежурство по госпиталям приходилось приблизительно один раз в три месяца.

Затем бывали еще наряды в караулы. В то время Петербург делился в отношении караулов на два отделения, по одну и по другую сторону Невы. В каждом из этих отделений были старшие караулы, в 1-м отделении старшим караулом был Зимний дворец, во 2-м отделении – Петропавловская крепость. При старших караулах безотлучно должны были находиться дежурные по караулам своего отделения или рунды. [165] Дежурным караулом назначались батальонные командиры, рундами – ротные командиры.

165

…рунды. – Офицер, помощник начальника караула.

В Зимний дворец наряжалась рота в полном составе со знаменем при трех офицерах. Всех полков, заступавших в караулы, было восемь, поэтому наряд в караулы от нашего полка приходился на каждый восьмой день. <…> [166]

Караул в Зимнем дворце, можно сказать, был со всеми удобствами. Прекрасное помещение, отлично обставленное как для офицеров, так и для нижних чинов. В офицерском помещении – мягкие диваны из ковровой материи и очень удобные кресла, в которых можно было сидя отлично спать, отдельная столовая. Все продовольствие офицерам отпускалось от двора. Утром чай и кофе с чудным разнообразным хлебом из придворной пекарни, масло, холодная закуска. В час дня завтрак из двух блюд с десертом и кофе, в шесть часов обед из четырех блюд, десерт и кофе, и вечером чай с хлебом, маслом, сыром. Кроме того, каждому полагалось на весь день четверть бутылки водки, полбутылки мадеры и по бутылке красного вина, по праздничным дням еще по полбутылки шампанского. Время проходило быстро, особенных хлопот караул не представлял, так как гауптвахта находилась во дворе, не на виду, и караул для отдания чести вызывался очень редко.

166

Приказ по л-гв. Преображенскому полку № 366 от 31 декабря 1887. (ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 41. Л.7 об.-9 об.), приложенный автором для иллюстрации распределения чинов полка по основным караулам и постам, опущен. – Примеч. ред.

Внутренний караул в Зимний дворец назначался только в торжественные дни, когда бывали высочайшие выходы. Это был очень беспокойный караул, так как находился он в одной из проходных зал дворца и надо было быть все время начеку, чтобы не пропустить кого-либо из начальствующих лиц и успеть вовремя скомандовать «на караул», отдавая честь. Спать нельзя было ни минуты, да и присесть не всегда можно было, а отойти от караула нельзя было ни на шаг.

Караул в собственном его величества дворце (Аничковом), где проживал государь, был один из беспокойных, так как требовал большего внимания при выездах их величеств и августейших детей, когда караул должен был выходить и отдавать честь. Приходилось у ворот, выходивших на Невский проспект, ставить махальных, которые давали часовому знак рукой в случае приближения кого-либо из лиц, коим надо было вызывать караул. Продовольствие офицеру, начальнику караула, шло так же, как и в Зимнем дворце, от двора по второму разряду.