Воспоминания и рассказы

Иван Ефимович жил в служебной трехкомнатной квартире, занимающей половину одноэтажного дома, на другой половине жила другая семья. Вместе с ним жили его жена Анна Алексеевна, дочь Люся и моя крестная, родная сестра моей мамы, тетя Тоня, которую Иван Ефимович по доброте душевной пустил жить в свою квартиру. Бабушка осмотрела эти три комнаты и осталась довольна тем, как живет сын. Потом подошла к огромному зеркалу, которое стояло в одной из комнат, и сказала: «четвертую я посмотрю завтра, сегодня уже сил нет». Люся была года на три старше меня и ми с ней быстро подружились, всюду бегали вместе. Крестная работала в пекарне и приходила домой только вечером. Мы с ней как-то ходили по магазинам, и я увидел что-то интересное, круглое в красной оболочке. Я попросить это что-то купить мне попробовать, но крестная сказала, что это голландский сыр, я его есть не буду. Домой мы с бабушкой вернулись без происшествий.

Детей нашего возраста на нашей улице было не очень много: мы с Аллой, соседские Оля и Нина Василенко, Нина Кучинская, и с соседней улицы Петя и Витя Осипенко. Но Витя с Петей к нам приходили редко. Еще были Коля и Толя, братья девочек Василенко (уличная кличка Царёвы), но они были еще маленькие. Игрались своей небольшой компанией. Игры были простые: классики, скакалка, мяч (выбивание из круга), игры в семью. Но мне больше всего нравилось играть возле отца Нины и Оли. Его звали Михаилом. Сначала он работал трактористом и часто приезжал домой трактором. У него были такие интересные штуки как магнето, которое давало искру, складывающаяся немецкая саперная лопатка и противогазы. Потом он вместе с родственниками своей жены Царёвыми разгружал вагоны с цементом, в результате чего заболел туберкулезом, и находясь дома, занимался столярным делом. В основном делал на заказ оконные рамы. Он разрешал мне брать в руки его инструмент и что-то им делать. Мне это очень нравилось, и я там пропадал постоянно, несмотря на строжайший запрет родителей к нему не ходить. Причину запрета я не понимал, а инструмент меня притягивал как магнит. Дома у нас были только тяжелющий тупой топор, ножовка и клещи. А там был маленький острый топорик, с которым я вполне справлялся. Первые навыки плотницкого дела я получил именно там.

А вот надевать новую одежду я не любил. Особенно после того, как мама увидела меня играющим в песке в новых штанах, и, без объяснения причины, поставила в угол. Это было, на мой взгляд, второе несправедливое наказание, после наказания в садике за мат. Ничего не объяснили, и сразу в угол. У меня сложилось твердое убеждение, что детям нужно сначала все по-человечески объяснить, и наказывать только тогда, когда ребенок слов не понимает.

Крестная вышла замуж. Мужа звали Иваном. Первый год они жили хорошо, а потом, как я понял из разговоров, он начал ее бить, и она от него ушла. Он с этим не смирился и начал ее преследовать, пытаясь вернуть обратно. Крестная была вынуждена уехать из Ични и некоторое время жила у нас в Вертиевке. Иван нашел ее и у нас, и дважды к нам приезжал. Крестная разговаривала с ним только через закрытую дверь. Он скандалил, ночью стучал во все окна и двери, грозился всё повыбивать. С неделю мы жили на осадном положении. На ночь отец клал топор под лавку и закрывал окна на внутренние ставни. Потом все нормализовалось.

Мирная жизнь улицы нарушалась только иногда, когда к деду Митрофану приезжал какой-то его родственник Гриша. Он работал шофером и приезжал на грузовой автомашине. Гриша был любителем подраться. С ним никто не хотел связываться, но он находил повод для драки на ровном месте и иногда гонялся за кем-нибудь с монтировкой. Он считал себя героем и думал, что его дети будут им гордиться.

–Дети, когда вырастут, скажут: «Вот это отец был! Всем чертей давал», – говорил он.

Не знаю, что сказали дети, когда выросли, но его сбросили из поезда, когда дети были еще маленькими. Видно нарвался на кого-то не по зубам, может на такого же придурка, как и сам.

Когда мне было лет пять, к нам приезжал брат отца дядя Вася, с женой и сыновьями Витей и Петей. Дядя Вася был военным и приезжал в форме. Старший Витя, на год младше меня. Дядя Вася учил его бороться, и предложил мне с ним побороться. Я несколько раз подряд уложил Витю на лопатки используя заднюю подножку. Отец был доволен, а дядя Вася заявил, что я использую не честный прием. Я не понимал, почему не честный. У нас так все боролись. К сожалению, больше я этих двоюродных братьев не видел.

Дядя Вася приезжал в Вертиевку еще раз, летом, когда я работал в сельхозтехнике. Он уже был на гражданке и работал врачом. Пробыл у нас с неделю, ходил по своим старым знакомым и постоянно был пьяным. Говорили, что он алкоголик. Всем своим знакомым, в том числе и маме, обещал достать дефицитные лекарства и набрал под этот заказ приличную сумму денег. Больше он не появлялся и, конечно, никаких лекарств не прислал.

Витя и Петя приезжали в Вертиевку, когда меня там уже не было, поэтому я их не видел. Знаю, что Витя подавал большие надежды, учился в физико-математической школе. Потом почему-то служил в армии офицером. Приезжал в Вертиевку с каким-то товарищем, с которым, по рассказам, выпили за ночь трехлитровую банку спирта, которую привезли с собой. Про Петю практически ничего на знаю. Говорят, что тоже много пил, на почве чего развелся с женой. Потом умер.

Храм в Вертиевке

А еще запомнился приезд гостей летом к нам на храм. Поскольку в селе в свое время было две церкви, то было и два храмовых праздника. В одной половине села праздник был на Троицу, а у нас на летнего Николая. В этот день к нам обычно приезжало много родственников. Мне нравились эти праздники. Мы как-то с Аллой так же ездили в Дремайловку на такой храм вместо родителей. Оттуда привезли рецепт приготовления очень вкусной рисовой каши.

Мне исполнилось семь лет, и отец отвел меня в школу. Она находилась в километре от дома, возле церкви, тогда еще действующей. Всех мальчиков посадили за парты вместе с девочками. В первый день учительница Галина Петровна всех опросила: кто, что умеет. Самым умным оказался Володя Свиридонов. Он умел считать до ста непрерывно, а не как я, по десяткам. Правда не умел складывать и вычитать. Но я был восхищен его знаниями. Вместе со мной в одном классе учились мои старые знакомые: Петя Осипенко, Володя Ювко, Коля Ювко, по кличке Грек, и Оля Василенко, жители нашей и ближайших улиц. Коля Грек получил свою кличку за то, что однажды, в нашем присутствии, попросил бабушку сварить ему грецкую кашу, а не гречневую. Так и стал Греком.

Первый класс. Я сижу на первой парте.

Это помещение класса со сценой. Задняя стена класса состоит из пяти дверей, которые на праздники раскрывали и из двух помещений получался большой зал со сценой. А еще из одного бокового класса был выход на сцену. По-моему, замечательная была планировка.

Вскоре нас приняли в октябрята, и мама изготовила мне звездочку, вырезанную из картона и обтянутую красным материалом. Летом со школы домой можно было идти двумя путями: по дороге, и по канаве (руслу речки Крутоносовки, которая летом всегда пересыхала). В начале лета там еще оставались отдельные лужи, в которых в грязи можно было поймать вьюнов. Я ни разу не поймал, а ребята иногда ловили. В этой канаве я и научился курить. Со школы мы сначала шли к магазину возле церкви, собирали там окурки, потом по канаве шли домой. Канава была метра три глубиной, поэтому ее дно с выходящих к ней огородов не просматривалось. В канаве мы делали привал. Используя табак из собранных окурков, скручивало одну или две самокрутки, и по очереди курили. Если табака было мало, добавляли сухие листья лозы, которая в изобилии росла вдоль этой канавы.

Учиться было интересно. Особенно интересно было отвечать на вопросы, касающиеся истории поселка проживания, которые были во многих учебниках, типа: «сравните количество школ в вашем поселке до революции и сейчас». Сравнение было не в пользу советской власти. Село наше не маленькое, с дальней окраины до центра села более шести километров. Известно, что селение было основано казаком Веркием, и раньше называлось Веркиевка, и только после войны было переименовано в Вертиевку. С 16-го века село известно, как казацкий сотенный поселок, то есть при военном положение поселок должен был выставить отряд из 100 казаков. Власть в селе принадлежала выборному сотнику. В селе в то время были две церкви, два постоялых двора, винокуренный завод, четыре церковно-приходских школы, 13 лавок, 11 питейных заведений и еврейский молельный дом. Перед революцией в селе было уже восемь школ. После революции остались четыре школы. В настоящее время школа всего одна, и первоклашкам приходится в нее ходить за шесть километров. Нам рассказывали, что люди в селе были крепостными пана Терещенко. Я был уверен, что мои предки также были крепостными, а мой прапрадед был у пана свинопасом, так как сосед дед Николай, отец Люды, рассказывал, что мой прапрадед Мусий был очень сильным, и когда однажды на пастбище заболела свинья, он взвалил ее себе на плечи и принес домой. Уже в 2000 годы выяснилось, что это не совсем так. Крепостных в селе было не больше сотни, остальные – свободные казаки. Наши предки вместе с другими казаками пришли в Веркиевку с Запорожской Сечи, после первого ее разорения Петром Первым, образовав отдельную улицу, которая называлась Выгонь, порядка 25 дворов. У соседки Люды на чердаке хранилось казацкое седло, с которым ее предки пришли в Веркиевку. Оказывается, у моего прапрадеда было свое хозяйство, и тащил он свою свинью, а не панскую.

Сохранившийся остов казацкого седла

На школьные завтраки мне давали 1 рубль. На эти деньги можно было купить пирожок и стакан чая. Можно было сэкономить, купив пирожок и стакан молока. Экономия составляла 20 копеек. За три раза можно было сэкономить на билет в кино, который на детский сеанс стоил 50 копеек. Ученики старших классов оказывали помощь колхозу в уборке урожая, а за это колхоз поставлял в школьный буфет молоко по символической цене – 10 копеек за стакан, в то время, как стакан чая стоил 30 копеек. А еще я хотел собрать денег на покупку маленького кошелька, так как деньги, просто лежащие в карманах брюк, иногда терялись, особенно при борьбе с другими мальчишками. А боролись мы почти каждый день. Но кошельки стоили очень дорого, и я сам сшил себе маленький кошелек с одним отделением, использовав кожу со старых маминых туфель и кнопку от своей старой вельветовой курточки.