Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)
Шрифт:
Я перебираю в памяти имена этих людей, составлявших тогда верхушку советской колонии в Лондоне, восстанавливаю в памяти все эти образы, слегка затуманенные более чем 40-летней дымкой времени…
Жизнь советской колонии в Лондоне, насчитывавшей вместе с женами и детьми несколько сотен человек, шла в мажорном ключе. Ее проникала атмосфера жизнерадостности, бодрости, революционного энтузиазма…
Да, конечно, мы прекрасно понимали, что и внутреннее и внешнее положение нашей страны трудное. Хотя контрреволюция была разбита, но враги — внешние и внутренние — еще существовали и норой наносили чувствительные удары. Интервенция кончилась, и капиталистическое окружение, сделав шаг назад, еще крепко сжимало со всех сторон Республику Советов и ждало лишь нового удобного случая для того, чтобы еще раз перейти в наступление.
Политическая ситуация
На международной арене СССР был изолирован и лишь с огромным трудом устанавливал нормальные политические и экономические отношения с другими державами. Народное хозяйство Советского государства проходило еще первые этапы восстановления после десяти лет воины, революций и разрухи. Не хватало хлеба, топлива, промышленных товаров. Мы все это прекрасно сознавали,
Мысли, чувства и настроения советской колонии в Лондоне приобретали особенную остроту, ибо враждебный капиталистический мир окружал нас в Англии в самом прямом и непосредственном смысле; он начинался буквально за порогом наших квартир и смотрел нам в глаза на каждом перекрестке. Естественно, и наша реакция на этот враждебный мир была острее, чем та же реакция у советского человека где-либо на Волге, в Крыму или даже в Москве.
Общественная жизнь в нашей колонии концентрировалась вокруг советского клуба и принимала самые разнообразные формы. Большую роль в ней играла и моя жена, которая любила и умела петь. До нашего отъезда за границу она училась в Ленинградской консерватории. Особенной популярностью пользовались вечера, происходившие не в клубе, а в существовавшей еще тогда «Церкви братства», той самой «Церкви братства», где в 1907 г. заседал пятый съезд РСДРП [2] . С ней по традиции мы поддерживали добрые отношения и в особо торжественных случаях устраивали там свои собрания или концерты. Очень мне запомнилась происходившая здесь встреча 7 ноября 1925 г.
2
Пятый съезд Российской социал-демократической рабочей партии (в 1907 г.) должен был состояться в Копенгагене. Созвать съезд в России в то время было невозможно. Поэтому в апреле 1907 г. около 300 делегатов нелегально прибыли на съезд в Данию. Однако, когда все уже были на месте, датское правительство под давлением царского правительства внезапно отказалось разрешить проведение съезда на своей территории. Попытки перенести съезд в Швецию или Норвегию по той же причине не удались. Тогда руководители РСДРП решили перенести заседание съезда в Лондон. Царское правительство и здесь попыталось помешать устройству съезда, но в английских условиях это оказалось невозможным. Так как все эти трудности и переезды опустошили фонд, специально собранный партией для проведения съезда, то товарищам, которым было поручено подготовить все необходимое для проведения съезда в Англии, пришлось подумать о максимальном сокращений расходов, в частности о подыскании бесплатного зала для заседания съезда. Такое бесплатное помещение для съезда русских революционеров согласилась дать «Церковь братства», принадлежавшая одной религиозно-социалистической общине. Именно здесь между 13 мая и 1 июня 1907 г. состоялся пятый съезд РСДРП.
По окончании съезда возникла большая трудность: для оплаты обратного проезда делегатов домой у партии не хватило денег. Нужно было откуда-то получить 2 тыс. фунтов. Были начаты поиски источников для такого займа. В конечном счете 300 фунтов было получено от германских социал-демократов, в 1700 фунтов при посредничестве некоторых английских социалистов (в частности, Джорджа Ленсбери) согласился дать партии в долг владелец мыловаренной фирмы Йозеф Фёлс, человек путаных взглядов, но любитель разыгрывать роль мецената. Он потребовал только «заемный вексель» за подписью всех членов съезда, что и было исполнено. Когда в 1920 г. Л.Б.Красин приехал в Лондон в качестве представителя Советского Союза для ведения торговых переговоров, но, по решению ЦК, вернул занятую сумму наследникам Фелса (сам Фелс к тому времени уже умер) и получил назад «заемный вексель», который сейчас хранится в архивах партии (подробности см. И.И. Майский. Путешествие в прошлое, М., 1960, стр. 151-165)
Под новый, 1926 г. вместе с несколькими товарищами мы с женой поехали в Париж, где с работниками нашего полпредства во Франции очень приятно и весело провели четыре дня, знакомясь с достопримечательностями французской столицы. Хорошо помню, что в новогоднюю ночь группа советских дипломатов второго и третьего рангов с восторгом каталась на карусели в одном из демократических районов Парижа.
Когда в памяти у меня встает этот период жизни и работы в Лондоне, мне кажется, что весь он был пронизан горячими лучами света, вдохновения и энтузиазма. Мы были готовы ко всему и твердо верили, что мы можем все, притом не в далеком будущем, и в самой непосредственной близости.
То были импульсы и настроения молодости, которые навсегда остаются в памяти. Мы были тогда молоды физически [3] . Мы были молоды и духовно.
При лейбористах — дипломатическое полнокровие
В один из первых дней после моего приезда в Лондон я зашел в кабинет Яна Антоновича Берзина. Старое знакомство облегчало мне возможность более откровенного разговора о том, что меня в тот момент особенно интересовало, — о характере англо-советских отношений. Берзин был человек очень неглупый, наблюдательный, с большой долей здравого смысла, и я рассчитывал, что беседа о ним может мне помочь в работе. Конечно, общая линия мне была известна, но подробности и детали знали только участники событий.
3
Средний возраст советских работников в Лондоне колебался между 80-40 годами.
Когда я изложил Яну Антоновичу свое желание, он с доброй улыбкой сказал:
— Очень хорошо… Но я чуточку устал, давайте побеседуем под липами,— и он кивнул в сторону садика на Чешем-плэйс, расположенного на маленькой площади перед посольством.
В 1920 г. Л.Б.Красин приехал в Лондон в качестве представителя Советского Союза для ведения торговых переговоров, он, по решению ЦК, вернул занятую сумму наследникам Фелса (сам Фелс к этому времени уже умер) и получил назад «заемный вексель», который сейчас хранится в
архивах партии (подробности см. И.М.Майский. Путешествие в прошлое, М., I960 стр. 151–165).Вся эта несколько романтическая история особенно ярко показывает, какие гигантские перемени произошли в мире с тех пор.
Затем Берзин вытащил из стола ключ, которым открывалась калитка в садик (я уже говорил, что такие ключи имелись у всех хозяев домов, стоящих на площади), и пять минут спустя мы уже сидели на скамейке в тени огромного дерева. Никого, кроме нас, в садике не было, и разговор можно было вести без стеснения.
— То, что произошло в Лондоне за минувшие полтора года с момента установления дипломатических отношений между Англией и СССР, — начал Ян Антонович, — несколько похоже на сказку, сначала добрую, потом злую, но все-таки сказку… Судите сами.
Берзин слегка усмехнулся и затем продолжал;
— Английские рабочие массы настойчиво требовали дипломатического признания СССР. Тут действовали два основных мотива: с одной стороны, стихийное классовое сочувствие к Октябрю, к тому еще небывалому факту, что в огромной стране пролетариат стоит у государственного руля и энергично строит новое пролетарское общество… Полной ясности взглядов в этом вопросе у большинства рабочих нет, есть в советской действительности вещи, которые не всем среди них нравятся, но стихийный порыв в нашу пользу налицо, и лидеры тред-юнионов и лейбористской партии возглавляют эту волну, одни вполне искренно, другие по необходимости… С другой стороны, рабочие массы — ведь английский рабочий весьма практический человек — сильно страдают от послевоенной безработицы и рассчитывают, что установление дипломатических отношений между Лондоном и Москвой откроет перед британской промышленностью большой советский рынок, а это в свою очередь, будет способствовать сокращению безработицы… Часть буржуазии, которая хочет, как она выражается, «торговать с Россией», тоже была за признание СССР… В конечном итоге, как вы знаете, 1 февраля 1924 г. лейбористское правительство установило с СССР дипломатические отношения, хотя сам Макдональд и некоторые его ближайшие соратники сделали это без большого энтузиазма. Они хотели «продать» признание за какие-либо уступки с нашей стороны, но это не вышло: напор снизу был слишком силен.
— Каковы были отношения между сторонами после 1 февраля? — спросил я.
— В течение следующих девяти месяцев, вплоть до падения правительства Макдональда, — продолжал Берзин, — это были вполне полнокровные дипломатические отношения. Наш полпред пользовался полным уважением и авторитетом в правительственных кругах, часто виделся и беседовал и с Макдональдом и с его заместителем по министерству иностранных дел Артуром Понсонби (ведь Макдональд совмещал пост премьера с постом министра иностранных дел), успешно разрешал с ними различные текущие дела. Полпред имел свободный доступ ко всем членам правительства. Разумеется, в отношении нас строго соблюдались все требования дипломатического этикета. Но самое главное, в течение этих девяти месяцев нам удалось закончить с правительством переговоры об урегулировании старых претензий английской стороны, корнями уходящих еще в царские времена… Это урегулирование нас не вполне удовлетворяло, но всё-таки это было урегулирование, которое открывало дорогу для нормализации политических и экономических отношений между обеими странами в будущем. В общем итог англо-советских отношений при лейбористском правительстве был для нас положительный…
— Расскажите мне подробнее о переговорах по урегулированию старых претензий, — попросил я.
— С удовольствием, — ответил Берзин. — Они прошли у меня на глазах, я в них участвовал и могу считать себя чем-то вроде эксперта в этом вопросе…
Берзин слегка кашлянул, переждал мгновение, точно собирался с мыслями, и затем начал:
— Для ведения переговоров из Москвы прибыла делегация, которую возглавлял Раковский [4] . Англию представляли Макдональд и Понсонби. Заседания комиссии открылись 16 апреля, закончились 11 августа… Как видите, продолжались они около четырех месяцев всего прошло 11 пленарных заседаний комиссии и очень много заседаний четырех комитетов, на которые она разбилась по отдельным группам вопросов. Напряжение во время переговоров было очень большое, нервов и времени затрачено много, но все это окупалось результатом, если бы… Впрочем, об этом позднее.
4
См. «Документы внешней политики СССР, т. VII, М., 1963, стр. 414.
— Скажите, Ян Антонович, в чем были главные трудности переговоров? Вероятно, старые претензии?
— Главных трудностей по существу было две — страх английских империалистов перед идеями Октября на Востоке и старые претензии. По первому вопросу консерваторы мобилизовали все силы для доказательства зловредности «советской пропаганды» в Китае, Афганистане, Персии, Турции. Шла шумная кампания в печати, в парламенте, с церковной кафедры, изображавшая большевиков как дьяволов, стремящихся разрушить Британскую империю. Утверждалось, что Советское правительство нарушает свои обещания, данные при подписании англо-советского торгового соглашения 1921 г. о невмешательстве во внутренние дела Великобритании. Заявлялось, что Советское правительство и Коминтерн одно и то же и что, стало быть, Советское правительство отвечает за каждое действие этой международной организации рабочих. Нам приходилось во время переговоров, да и вообще приходится в Англии тратить страшно много сил на борьбу с обвинениями СССР во всех трудностях, которые испытывают сейчас господа британские империалисты в Азии. Вы сами убедитесь в этом, когда займетесь работой отдела печати полпредства… Что касается второго вопроса — о старых претензиях, — то здесь мне невольно вспоминается «Меморандум банкиров», опубликованный как раз в день начала переговоров, 14 апреля. В этом замечательном документе хозяева Сити требовали, чтобы СССР признал все старые долги, государственные и частные, вернул иностранцам их национализированную собственность и гарантировал на будущее полную неприкосновенность частной собственности. Куда же дальше?.. Правда, на следующий день в печати появился контрманифест за подписью некоторых виднейших лидеров тред-юнионов — таких, как А.Персель, Вен Тиллет, Уоллхэд, Роберт Вильяме и другие, — но как ни приятно было это выступление, оно, конечно, не могло уравновесить собой голос настоящих хозяев капиталистической Англии.