Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)
Шрифт:
— Ну, а какую позицию занимало в этой обстановке правительство Макдональда? — поинтересовался я.
— Правительство Макдональда, — ответил Берзин, — во время переговоров занимало колеблющуюся, межеумочную позицию. Да и как могло быть иначе? Ведь лейбористы не революционеры, а чистокровные реформисты. Все они вышли из идеологической школы фабианства. Поэтому пойти на решительные меры они не осмеливались. Некоторые левые здесь доказывали, что в интересах Англии, да и всей Европы было бы устроить «английское Рапалло» [5] , т.е. взаимно аннулировать все старые претензии, и на новой, свободной от наследия прошлого почве начать строить здание англо-советских отношений политических и хозяйственных, — глядя только в будущее. Думаю, эти люди были глубоко правы, если подходить к делу с точки зрения дальнего прицела. Однако Макдональд и его коллеги оказались не в состоянии пойти на такой смелый и дальновидный шаг. Они были слишком связаны со взглядами и настроениями господствующего класса и потому решили вести о СССР переговоры о возмещении и компенсациях за старые претензии. Это чрезвычайно усложнило всю ситуацию. Была еще одна причина лейбористской неустойчивости. В парламенте 1924 г. они
5
16 апреля 1922 г., во время Генуэзской конференции, в местечке Рапалло нарком иностранных дел Г.В.Чичерин и германский министр иностранных дел В.Ратенау подписали договор об установлении дипломатических отношений между РСФСР и Германской республикой, а также о взаимном отказе от всяких довоенных претензий.
Я поинтересовался, что все-таки представляло основную трудность в переговорах. Берзин ответил: старые претензии.
— По вопросам политическим, — продолжал он, — о «пропаганде», невмешательстве в дела друг друга и т.п. в конце концов удалось найти приемлемые для обеих сторон формулы и заявления, но на вопросе о старых претензиях переговоры споткнулись, Наиболее важную роль играли претензии двух родов: довоенные долги и компенсации за национализированную собственность. После очень длительных дискуссий найден был компромисс в вопросе о довоенных долгах: советская сторона заявляла, что она не считает себя морально обязанной платить по царским долгам, однако в целях достижения практического соглашения с английской стороной правительство СССР готово выплатить известную часть этих долгов при условии получения в Лондоне займа для реконструкции своего народного хозяйства. Под сильным давлением с разных сторон Макдональд в последний момент принял советское предложение. Остался, таким образом, лишь вопрос о национализированной собственности, и в высшей степени характерно, что тут лейбористы капитулировали перед буржуазией. К 5 августа все статьи будущего договора были согласованы, но Макдональд никак не мог забыть английские фабрики и заводы, построенные британскими капиталистами в России. Переговоры зашли в тупик, Консервативная пресса с восторгом сообщила, что переговоры провалились и никакого соглашения между Англией и СССР не будет.
Берзин провел рукой по лбу, точно отгоняя тяжелые воспоминания, и затем продолжал:
— Следующие три дня были очень драматичны. Когда рабочие массы узнали о провале переговоров, точно вихрь пронесся по стране. Протесты раздавались со всех сторон — с фабрик и заводов, из тред-юнионистских кругов и местных лейбористских организаций. Массы не могли понять, не хотели мириться с крахом усилий к сближению между обоими государствами. Это общее настроение быстро нашло яркое практическое выражение: группа рядовых лейбористских депутатов, сделавших в предшествующие годы много для нормализации англо-советских отношений, выступила в качестве посредников между правительством и советской делегацией. В течение 36 часов за кулисами кипела лихорадочная деятельность, делались предложения и контрпредложения, выдвигались формулы и контрформулы, пока наконец за два часа до объявления в парламенте о разрыве переговоров не было достигнуто соглашение…
— Какая же формула в конечном счете была принята? — сильно заинтересованный, прервал я Берзина.
— А вот послушайте… Английское правительство настаивало на формуле, что Советское правительство обязуется возместить все «имеющие силу претензии» по национализированной собственности, но советская делегация категорически возражала против слов «имеющие силу», как дающих основание считать, что тем самым отрицается законность акта национализации. Вместо этого она предлагала формулу: «претензии, имеющие силу и одобренные обоими правительствами». Принятая формула гласила просто «согласованные претензии». На первый взгляд, как будто бы небольшая разница между тремя формулами, а по существу большая принципиальная разница — разница двух противоположных принципов в отношении частной собственности на орудия производства и обращения…
После выработки общей формулы по национализированной собственности никаких препятствий к подписанию соглашения между сторонами не было. Самая процедура подписания состоялась в здании Форин оффис 8 августа [6] . Затем в соответствии с установленным в Англии порядком соглашение было на 21 день «положено на стол» палаты общий, после чего могла быть осуществлена его ратификация. Так как в это время наступили парламентские каникулы, то ратификация, естественно, могла состояться только после возобновления работы палат в октябре. Но на два месяца каникул произошло очень важное событие: представители господствующего класса пришли к выводу, что пора прекратить игру в «демократию» и вернуться к испытанным методам прошлого. Их не устраивало даже ручное правительство Макдональда. В результате 8 октября, сразу после возобновления работ парламента, либералы, придравшись к какой-то мелочи, отказались поддержать лейбористов. Правительство Макдональда пало, и премьер на следующий день, 9 октября, распустил палату общин. На 29 октября были назначены новые выборы. Началась избирательная кампания, которая в течение двух недель шла очень успешно для лейбористов. Можно было ждать их новой и более крупной, чем в 1923 г., победы… И вот тут-то произошло нечто неожиданное, резко изменившее соотношение сил на выборах!
6
Соглашение 8 августа состояло из двух договоров: первый, именовавшийся «Общим договором», включал статьи, касавшиеся старых договоров царского времени, обеспечения принципа наибольшего благоприятствования, дипломатических прав торгпреда и его заместителей, рыболовных прав и т.д.; второй, именовавшийся «Договором о торговле и судоходстве», определял
условия и нормы коммерческих отношений между обеими странами. Все это встретило мало возражений со стороны деловых и политических кругов капиталистической Англии. Буря разгорелась вокруг пп. 11 и 12 «Общего договора», суть которых сводилась к тому, что создается паритетная комиссия из представителей обоих правительств для рассмотрения претензий британских граждан на компенсацию на национализированную собственность и бумаги старых царских займов. Если и когда эта комиссия придет к соглашению о размерах и формах возмещения, между обоими правительствами заключается третий договор, который предоставляет СССР право выпустить на английском рынке заем, гарантированный британским правительством.Конечно, мне чрезвычайно хотелось узнать от очевидца все подробности этой злополучной истории, о которой я узнал из прессы и рассказов товарищей, однако Берзин провел рукой по лбу и сказал:
— Я немножко устал, а рассказать надо еще немало. Отложим второй сеанс до завтра.
При консерваторах — дипломатический вакуум
Когда на следующий день мы снова встретились с Берзиным на этот раз уже в его кабинет, — Ян Антонович с усмешкой сказал:
— Теперь приготовьтесь! Начинается детективный роман!.. Без шуток… В трезвой и практической Англии внезапно разыгралась история, точно сошедшая со страниц фантастико-приключенческого боевика.
— День выборов, — продолжал Берзин, — был назначен на вторник, 29 октября. 25 октября, в пятницу, т.е. за четыре дня до выборов, среди которых оказался «уикенд», когда деловая жизнь в стране замирает, в печати с соответствующими комментариями появилось… знаменитое «Письмо», которое в советской литературе известно под названием «Письма Коминтерна», а в западной — «Письма Зиновьева». Датированное 15 сентября 1924 г., оно было оформлено как инструкция тогдашнего председателя Коминтерна Центральному комитету Британской компартии сосредоточить свою деятельность на конституционной агитации в пользу ратификации договоров 8 августа и одновременно на создании в английских войсках партийных «ячеек» и подготовке военного восстания. Это была явная фальшивка… О том свидетельствовали многие ошибки, допущенные в тексте документа: в заголовке, подписи, названии Коминтерна и т.д. Видимо, мошенники, изготовившие «Письмо», были неопытными новичками и не сумели сделать хорошей подделки. Накануне, вечером 24 декабря, видный чиновник Форин оффис И.Д.Грегори прислал советскому полпреду ноту протеста по поводу «Письма» с приложением его текста. Одновременно Форин оффис, не ожидая ответа советского поверенного в делах, направил «Письмо» в печать. Это противоречило всем дипломатическим правилам, но стоило ли стесняться, раз правительство сочло возможным пойти по пути детективного романа?..
Далее Ян Антонович подробно рассказал мне о последующих событиях. 25 октября утром Раковский послал Макдональду ноту, в которой решительно отрицал подлинность «Письма», а 27 октября уже само Советское правительство объявило «Письмо» грубой подделкой и предложило британскому правительству установить этот факт путем «беспристрастного третейского разбирательства» [7] . Однако Макдональд не откликнулся на это предложение. Тем временем консерваторы подняли вокруг «Письма» страшную бурю, которая оказала влияние на рядового избирателя: голосование 19 октября принесло им победу. Число лейбористских депутатов упало со 191 до 151, а либералы были полностью разгромлены: они получили лишь 40 мандатов вместо прежних 159.
7
«Документы внешней политики СССР», т. VII, стр. 613.
4 ноября 1924 г. правительство Макдональда вышло в отставку, опубликовав перед своим уходом заявление, что оно не может сделать определенного заключения о подлинности пресловутого «Письма», однако считает необходимым сообщить, что подлинник названного письма не был представлен ни одному правительственному органу [8] .
Теперь к власти пришло правительство Болдуина, в котором решающую роль играли крайние консерваторы. Среди них нашими наиболее резкими противниками были министр финансов У.Черчилль, министр внутренних дел Джонсон Хикс (в просторечии «Джикс») и министр по делам Индии лорд Биркенхед. Их поддерживал, но более осторожно министр иностранных дел Остин Чемберлен. В то время мы считали, что нашим главным врагом в правительстве был Чемберлен, поскольку он по своему положению, естественно, должен был чаще всего выступать против СССР. В последующие годы, однако, выяснилось, что Чемберлен, как человек, лучше других своих коллег понимавший сложность международной обстановки, был в вопросе об англо-советских отношениях значительно осторожнее Джикса или Биркенхеда. Конечно, в принципе он ненавидел страну социализма не меньше, чем другие британские министры, но тактически предпочитал до поры до времени маневрировать, в противовес Джиксу, например, который стоял за немедленный разрыв с Советской Россией.
8
P. and Zetda Coates, A History of Anglo-Soviet Relations. London, 1943, p.188.
Правительство Болдуина сразу же приступило к антисоветским действиям. 21 ноября Остин Чемберлен направил советскому полпреду ноту, в которой сообщал, что новый кабинет, обсудив договоры от 8 августа, не нашел возможным рекомендовать парламенту их ратификацию. На этом в многообещавших переговорах между правительством Макдональда и правительством СССР была поставлена финальная точка. А дальше в англо-советских отношениях открылась очень странная и своеобразная, можно сказать даже уникальная в дипломатических анналах, эпоха.
— Вы понимаете, что случилось? — рассказывал Берзин. — Нет, вам это трудно понять… Представьте себе, что вы находитесь в атмосфере жаркого лета, и вдруг вас сразу, без всяких переходов, бросают в атмосферу зимнего мороза… Такова дистанция между тем, что было при лейбористах, и тем, что стало при консерваторах… Я далеко от мысли идеализировать Макдональда и его коллег, у нас с ними было немало разногласий, споров, противоречий, но все-таки была, как я уже говорил, полнокровная дипломатическая жизнь. Главное, мы чувствовали, что лейбористское правительство действительно ищет с нами соглашения… А при консерваторах…