Восстание

– Он дезертировал, господин. За этим должны быть последствия, иначе это подаст плохой пример. Парни знают, что он сделал. Хотите ли вы, чтобы еще больше из них последовали его примеру теперь, когда вам не удалось его осудить?

– Я не упустил возможности осудить его. Я просто отложил свое решение. И, как я указал Фаустину, куда дезертирует человек на острове, полном врагов? Это то, что он будет повторять своим товарищам, наряду с тем, что я сказал о том, что нам всем необходимо оставаться вместе, если мы хотим иметь хоть какую-то надежду победить Боудикку. Лучше парням услышать это от кого-то из своих, чем мне излагать это с трибуны… Ты понимаешь меня?

– Да, господин, - Туберон слегка пошевелился, когда ему пришла в голову мысль.
– У вас самого есть родственники в Лондиниуме, господин?

– Да, но это не имеет никакого значения для того, как я поступаю с Фаустином.

Туберон молча обдумал слова своего командира, а затем сказал: - Я понимаю. Но мне все равно это не нравится.

– Тебе это не обязательно должно нравиться. Пока Фаустин сражается.

– Если когда-нибудь вы устанете от армии, из вас получится прекрасный политик или адвокат. Вы хитрый ублюдок, господин.

Выражение лица Катона стало жестче.
– Как ты смеешь использовать такие выражения в обращении к вышестоящему офицеру?

Туберон напрягся и стал заикаться.
– Господин, я…

– Молчать!
– Катон шагнул к нему, пока их лица не оказались в нескольких сантиметрах друг от друга, прежде чем продолжить угрожающим шепотом.
– Если я когда-нибудь еще раз увижу, что ты сравниваешь меня с адвокатом, я получу твои яйца на завтрак. Свободен.

Дождь утих, когда над фортом в Кановиуме опустилась ночь, и усталые люди уселись на седла, закутались в плащи и заснули, наполняя животы теплой похлебкой. Снаружи их лошади стояли или лежали темными группами в огороженных веревками вольерах, приготовленных для них. Катон в последний раз обогнул форт, отметив бдительность людей, дежуривших на валу и башнях. Свет лампы мерцал сквозь ставни деревянной палатки командира гарнизона, и он на мгновение почувствовал сочувствие к ноше, тяжко лежавшей на плечах Светония. Он был человеком, который мог спасти или потерять провинцию за один день, когда его армия столкнется с Боудиккой и ее последователями. История запомнит его как героического победителя или неудачника, посрамившего репутацию Рима. Только Судьбы знали, каким человеком он будет.

Вернувшись в зернохранилище, Катон улегся спать, не обращая внимания на движение, периодический кашель и бормотание людей во мраке вокруг него. Отдых не давался легко. Его преследовало выражение ужаса на лице Фаустина, когда он говорил о семье, которую он оставил в Лондиниуме, когда отправился на войну, даже не подозревая, что им грозит еще большая опасность. То же самое произошло и с самим Катоном, который надеялся, что Клавдия и Луций окажутся под защитой Макрона в тихой заводи колонии Камулодунум. Насколько он знал, повстанцы могли уже взять Лондиниум, и все они могли быть мертвы. Он сразу же отбросил эту мысль и изо всех сил пытался подавить ее, пока тянулись ночные часы, пока он, наконец, не заснул.

*************

ГЛАВА IV

– Господин!

Чья-то рука энергично тряхнула его за плечо, и глаза Катона резко открылись. Он мгновенно сел, глядя на Туберона при слабом мерцании пламени в ближайшей жаровне. Оглянувшись, он не увидел никаких признаков света вокруг рам ставен и небольших щелей в бревнах зернохранилища. Было еще темно. Вокруг него люди зашевелились, а их офицеры начали выкрикивать приказы вооружиться и выстроиться снаружи.

– Что происходит?
– спросил Катон, потянувшись за своим чешуйчатым доспехом и поясом с мечом. Он все еще со вчерашнего дня был в калигах. Спина и конечности у него болели после вчерашней поездки, он стоял скованно и крутил шеей.

– За фортом наблюдается движение, господин.

– Движение?

– Насколько я могу судить, их сотни. Сразу за бродом.

Уши Катона напрягались, пытаясь уловить звуки боя, но ничего не было.
– Светонию сообщили?

Туберон кивнул.
– Послал к нему человека, прежде чем пришел за вами.

– Верно… - Катон ненадолго закрыл глаза, борясь с усталостью, затуманившей его мысли.
– Выведи наших людей на вал, обращенный к реке, и скажи им, чтобы они были готовы к атаке.

Туберон поспешил уйти. Перекинув через плечо перевязь с мечом и держа чешуйчатый доспех под левой рукой, Катон присоединился к темной массе людей, выкатившихся из зернохранилища в холодный ночной воздух. Солдаты из других частей колонны и вспомогательного гарнизона также хлюпали по грязной земле, направляясь к валам. Он пошел в сторону реки и поднялся по лестнице надвратной башни, обращенной к броду. Трое часовых отошли в сторону своего командира, и он осмотрел темный пейзаж на западе. Он легко мог различить черную линию реки и некоторые детали на возвышении за бродом. Еще мгновение Катон смотрел на темную массу, которая, казалось, двигалась по склону, и понял, что смотрит на достаточно большую группу людей, по его оценкам, сотни, как и сообщал Туберон.

Он взглянул через плечо на темную линию гор на востоке, смутно различимую на фоне звезд и клубков облаков. До рассвета оставался еще час или около того. Если бы противник намеревался атаковать форт под покровом темноты, ему пришлось бы нанести удар быстро и без элемента внезапности. Краем глаза он уловил отблеск света и, обернувшись, увидел солдата, несущего наверх пылающий факел, который вел Светония и его штабных офицеров к сторожке. Он повернулся к ближайшему часовому.

– Сообщи, как только бритты сделают хоть малейшее движение к броду.

– Да, господин.

Спустившись по лестнице, он поспешил к наместнику и отсалютовал.

– Префект Катон, какова ситуация?
– спросил Светоний.
– На нас напали?

– Еще нет, господин. На дальней стороне брода собирается большая группа вражеских воинов. Если они нападут, мои люди будут к ним готовы. Но даже если они попытаются, я сомневаюсь, что у них хватит сил прорваться в форт.

– Тогда что они там делают?

– Я не знаю, господин. Мы получим лучшее представление, когда будет достаточно света, чтобы все рассмотреть.
– Он указал на восток, где, как он был уверен, обнаружил более четкое различие между темной массой гор и небом над головой.
– Не долго, теперь.

Краткий разговор был прерван, когда подбежал, тяжело дыша, молодой ауксилларий из гарнизона.
– Приветствие от центуриона Раминия, господин. Он просит сообщить вам, что к востоку от лагеря формируется еще один вражеский отряд.

– Сколько их?
– спросил Катон.

Ауксилларий покачал головой.
– Центурион ничего не сказал, господин. Я не видел.

Наступило короткое напряженное молчание, прежде чем Светоний сказал: - Кажется, они загнали нас между двумя силами. Мы могли бы продержаться до прибытия основных сил армии. Они должны достичь Кановиума не позднее полудня завтрашнего дня… Марс Всемогущий, эта задержка – последнее, что нам нужно.
– Он взглянул на восточный горизонт.
– Мы сделаем ход, когда наступит рассвет. А пока я хочу, чтобы люди подготовили своих лошадей к маршу. Мы будем делать это по два отряда за раз. Остальные займут оборону на вале. Начнем с твоих парней, префект Катон, и с твоих, Фортин. Действуйте.

Катон подошел к штандарту когорты, где находился Туберон, и передал приказы. Как только его люди отступили от вала, оставшиеся ауксилларии гарнизона выглядели удручающе рассредоточенными, но со стороны противника по-прежнему не было никаких признаков движения. Он положил руки на частокол, размышляя о затруднительном положении наместника.

Светоний был прав насчет того, что основные силы армии достигнут форта на следующий день, и Катон был уверен, что конная колонна сможет продержаться до тех пор. Кельты часто полагались на дикую атаку в бою, и она редко приносила результат против хорошо обученных и решительных защитников. Критической проблемой была потеря полутора суток, в течение которых командующий ожидал бы, пока пехота подойдет и расчистит путь в сторону Девы. Конечно, он мог бы попытаться прорвать линию противника на другой стороне лагеря и продолжить марш, но это повлекло бы за собой потери, которые он не мог себе позволить. Существовала также опасность разгрома гарнизона Кановиума и разграбления склада с перспективой попадания значительного количества припасов и оружия в руки врага. Хотя Мона была взята и горные племена региона понесли тяжелые потери, вполне возможно, что даже скромная победа над захватчиком могла бы дать достаточный стимул для выживших воинов племен возобновить свою борьбу с новой энергией.