Восстановление

Пожалуй только один человек в этом процветающем дистрикте мог увидеть, за маской вечно серьёзного молодого капитана, с завышенными требованиями к подчинённым, одинокого парня, совсем недавно запихнувшего в себя мешок военного пороха, забравшего жизни невинных людей, потерявшего друзей и девушку, что так любил. Этим человеком была миссис Эвердин, мать той-самой-сойки-пересмешницы-символа-революции.

Когда Гейл только приехал в Четвёртый дистрикт, женщина предложила ему пожить у себя в уютном домике в отдалении от шумных и людных улиц, в глубине жилой части дистрикта. Она и слышать не хотела отказа, ссылаясь на то, что уже не молода и многие домашние дела не может делать, да и в больнице задерживают допоздна, так что ей нужен тот, кто будет колоть дрова, топить печь и чинить сломанные вещи, а Гейл Хоторн, еще в юношестве, был на все руки мастер. Нехотя, парень согласился и часть его души была искренне рада. Ему очень не хотелось жить одному в квартире в самом шумном районе.

Прошло несколько недель с приезда Гейла. Он уже успел разобраться в новых для него делах, чуть прижиться в новом доме и даже осмотреть дистрикт. Все было бы прекрасно, если б не одно большое НО… Гейлу все ещё снились кошмары. Точнее один. Много ночей подряд этот кошмар изменялся, наталкивая парня на вопросы, вороша воспоминания, и, когда тот отвечал на них, создавал новую картинку. Сейчас же эта история приобрела совершено новый вид. Каждую ночь уже неделю подряд, как только Гейл погружался в сон, из удушающей темноты появлялся ослепительный ангел с лицом Примроуз Эвердин, сестры Китнисс, погибшей в самой последней битве революции.

Ангел просил о помощи, неистово кричал, будто от боли. «Спаси меня! Спаси» молила девушка. И все, больше ничего, но даже этого хватало, чтобы Хоторн просыпался в поту посреди ночи, задыхаясь, садился на край кровати и слушал барабанный стук сердца где-то в висках. С каждым днём становилось хуже. Гейл стал совсем злым, невыспавшимся, кричал на подчиненных и пачку за пачкой выкуривал сигареты.

Миссис Эвердин видела, что что-то сильно тревожит парня, но никак не решалась заговорить с ним. Сначала было она подумала, что все из-за его переезда. На новом месте часто бывает бессонница, но ночные крики стали обычным делом, а утренняя нелюдимость с каждым днём становилась все темнее. Женщина беспокоилась, решала как подступиться чтоб не оттолкнуть от себя, но, то она слишком поздно приходила с работы, то момент был не подходящий…

Люди — странные существа. Они пытаются найти лучший момент для разговора, понимая, что его никогда не будет, оттягивают неизбежное и иногда для него бывает слишком поздно.

Временами вечером, за ужином, хозяйка спрашивала все ли в порядке, но получала лишь сухое, безжизненное «Да, все отлично».

Вот и сегодня они ужинали вдвоём, за одним столом, рядом, но молча, не проронив ни слова, будто были на разных континентах. Гейл угрюмо ковырялся в тарелке, нахмурив лоб, женщина спокойно думала о будущем рабочем дне.

— Ты так и будешь молчать, — миссис Эвердин решила последний раз попробовать разговорить парня, которого почти считала сыном, поэтому бесконечно заботилась и переживала за него.

— Ужин очень вкусный, — без капли эмоций, на автомате проговорил Гейл, — Просто не хочется.

— Когда это такое было, чтобы взрослый мужчина не ел после изнурительной работы, — сердито ответила женщина, случайно звякнув ложкой о край тарелки, но потом выдавила из себя нежную улыбку, — Гейл, послушай, — она протянула и положила свою покрытую тонкими морщинками руку, на ладонь брюнета, — Я не первый год живу на этой земле, — тяжёлый вздох прервал её, — Я вижу, что тебя что-то мучает, не даёт спокойно жить, — женщина посмотрела в стеклянные глаза парня своими — теплыми и полными заботы, — Выскажись, дай мне помочь тебе… Прошу.

В доме воцарилась тишина. Внутри Гейла вспыхнул огонь нерешительности: может быть она поверит ему и поможет, но если посчитает сумасшедшим - тогда что. Отрицательно покачав головой, больше для себя, чем для миссис Эвердин, Гейл встал, тихо скрипнув стулом, и поднялся к себе.

Поняв, что так дальше продолжаться не может и надо спасать парня, миссис Эвердин решила заманить Гейла к себе в больницу, чтоб тот поговорил с психиатром, опытным мужчиной преклонного возраста, который раньше тоже служил в столице.

Осуществить план было просто, ведь миссис Эвердин работала в главной больнице Дистрикта, которая так же была главным центром научных исследований в области медицины. Поэтому, на следующий день, придя на работу, женщина позвонила в центр охраны и объявила, что на больницу готовится нападение и что она волнуется. Как только звонок был сделан, запрос попал наверх, к Гейлу, и тот, узнав об угрозе жизни человека, приютившего его, самолично пошёл на проверку, взяв с собой несколько помощников.

Через час делегация была у дверей больницы. Естественно, никакой угрозы найдено не было, но, так или иначе, Гейл зашёл проведать миссис Эвердин в её кабинет, где она вместе с психиатром уже ждали парня.

— Миссис Эвердин, вы с порядке? — сухо спросил Хоторн, заметив постороннего в кабинете.

— Да, Гейл, конечно, — женщина ласково улыбнулась, — Познакомься, это мой друг, доктор Варисон.

Мужчины учтиво пожали друг другу руки и Гейл сел рядом на диван.

Беседа совсем не клеилась. Доктор Варисон задавал вопросы, мало что рассказывая, и уклончиво отвечая, миссис Эвердин тихо сидела и слушала обрывочные, несвязные ответы.

С самого входа в больницу Хоторн ощутил боль в висках, но не придал ей значения, ведь он сильно переживал за хозяйку дома в котором он жил. Но с каждой минутой, проведенной в больнице, боль становилась все сильнее, в ушах начало жужжать и пищать. Но Хоторн и вила не показал. Он сидел в кабинете и пытался логично ответить на нескончаемый поток вопросов. Боль становилась все сильнее, звуки громче, а держать нить разговора все сложнее. Гейл изо всех сил пытался не отключаться, не пропускать половину сказанного доктором, но у него получалось паршиво. Боль будто отбирала парня от реальности, поглощала, становилась нестерпимой. Ужасно хотелось кричать. Еще немного и у Гейла на глазах проступили слезы. Он с силой схватился за голову и до боли сжал короткие волосы, от чего и доктор Варисон и миссис Эвердин всполошились. Обоих очень напугало такое поведение молодого капитана. Женщина трясущимися руками взяла трубку стационарного телефона и вызвала кого-то.

— Успокойте это, — из последних сил, сквозь зубы прорычал парень, — Пожалуйста! — из глаз текли слёзы, а голова просто разрывалась, казалось что вот-вот свет погаснет и наступит мрак смерти, но этот миг все не наступал.

Гейл беспомощно мотал головой, пытаясь выкинуть жуткие звуки из головы, бил головой о стену, и выл, как воют самые безнадежные волки в глухом лесу. Выл как воют психи в агонии, как люди на пытках. Эта боль сносила реальность и Гейл уже не слышал не криков миссис Эвердин, ни вопросов врача Варисона, который пытался понять что с брюнетом и помочь ему.

В одно мгновение глаза ослепил свет, все звуки исчезли, их место заняла тишина, очень звонкая, поглощающая тишина и лёгкая ноющая боль в висках. Такое состояние бывает у умирающих за секунду до конца, но эта секунда все никак не заканчивалась, а в тишине проступал голос, наивный, детский, до боли знакомый голос, повторяющий одно и то же слово «Приди». Ноги сами собой понесли Гейла в неизвестном направлении по длинным коридорам больницы, и чем дальше Хоторн бежал тем сильнее, опять по нарастающей, звучало в голове слово, всего одно, будто там, внутри черепной коробки, заело пластинку. А парень всё бежал и бежал, потому что голос уже кричал «Приди. Приди! ПРИДИ!»…