Восставшая из ада

И нет конца этому коридору.

Глава 10

Мне так и не удалось поспать и в эту ночь. Поразительно быстро пролетела эта ночь. Как будто бы я на самом деле спала, а все происшедшее видела во сне – так мгновенно и неясно пронеслись события той ночи.

Когда я приехала в то самое отделение милиции, куда меня вызывали из моего городка, дежурный долго не мог понять, что именно мне нужно.

Слава богу, что я запомнила фамилию опера, занимавшегося делом об убийстве моей сестры. Поначалу дежурный наотрез отказался звонить ему домой, отговариваясь тем, что уже очень поздно, но я настаивала, даже пыталась угрожать, и ему ничего больше не оставалось, как все-таки решиться и позвонить.

Вытащенный из-под теплого бока жены опер тоже довольно долго ничего не понимал. Он хрипел в трубку, что завтра ему выходить на работу и тогда он во всем разберется, но я сумела убедить его, злого и заспанного, что мое дело не может ждать.

В самом деле, киллер после двойного убийства мог перекрыться куда-нибудь и, что самое главное, сменить машину и номера на ней. Если уже этого не сделал.

Опер приехал, выслушал мой путанный рассказ, сомневался и мялся, задал мне кучу вопросов, потом все-таки внял мне, или скорее, своей ментовской интуиции и отдал соответствующие указания, и все посты ГИБДД получили ориентировку на номера машины киллера. Причем опер убедил своих коллег из госавтоинспекции не задерживать машину, а только установить за ней слежение.

Когда я начала возмущаться, он сказал, что киллер – это только орудие, слежка за ним может привести... и так далее. Тем более что связь киллера с убийством моей сестры еще не установлена, а факт сегодняшнего преступления, когда стреляли в меня и в Васика, вообще нигде не отражен. Темно уже было и выстрелов никто не слышал, так как пистолет был с глушителем. Так что никто в милицию не звонил, и свидетелей, кроме Даши, не было.

Через несколько часов проснувшийся и уже вполне дееспособный опер вызвал своих коллег по группе, они свели концы с концами и сошлись во мнении, что тот, о ком я говорю, уже успел оставить следы в разное время и в разных частях города. К утру менты приняли решение проследить машину, если она где-нибудь появится в городе, остановить для проверки документов и задержать водителя и пассажиров. Перезвонили ментам из ГИБДД.

Только утром я вспомнила, что нужно позвонить Васику и позвонила, сказала, что задержусь, так как мне надо было находиться в отделении, чтобы в случае чего опознать задержанного.

Васик и Даша, конечно, с ума сходили.

Часов в девять утра, измотанная до предела бессонными ночами, бурными событиями последних дней, бесконечными расспросами ментов и сосущей болью в поврежденных ребрах, я прикорнула на диванчике в кабинете опера.

И почти моментально была разбужена невообразимым шумом.

В кабинете в облаках синего табачного дыма клубились менты. Моргая красными воспаленными глазами, они бегали из угла в угол и проклинали «идиотов-гаишников».

Как я поняла из их разговоров, машина с указанными мною номерами, была остановлена на выезде из Москвы, водитель – его приметы совпадали с теми приметами, которые дала я – предъявил удостоверение помощника депутата и какую-то бумажку, которая, несмотря на то, что была составлена очень грамотно, вполне могла оказаться подделкой. Устрашившись удостоверения и в особенности бумажки, деятели из ГИБДД водителя машины задержать не посмели.

– Вот и все, – уныло проговорил мой опер, усевшись за свой стол и сжав ладонями голову, – плакала наша премия.

Свалил киллер из города, ищи его теперь. И все из-за этих придурков – испугались.

Он подошел к карте города и надолго задумался.

Менты начали было расходиться, как вдруг завесу табачного дыма всколыхнул радостный крик моего опера. Он кричал о том, что не все еще потеряно. Оказалось, что дорога, на которой задержали машину, вела в один из престижных дачных поселков под Москвой. Конечно, по этой дороге также можно было выехать из города, но гораздо удобнее и быстрее было бы сделать это по другой дороге – для этого достаточно было бы просто свернуть на одном из поворотов перед КП ГИБДД.

Путем несложных вычислений воодушевленные менты пришли к выводу, что нельзя исключать такую возможность, что преступник не хотел вовсе уезжать из города, просто он решил перекрыться на какой-нибудь даче.

Скоро нашли машину и четверо сотрудников милиции, а с ними и я выехали в тот дачный поселок.

Было без двух минут десять утра.

* * *

Чем занимались опера, когда мы приехали в дачный поселок, я помню очень плохо. Уменя буквально расплывалось все в глазах, ичтобы рассмотреть какой-то предмет, мне приходилось около минуты щуриться и морщить лоб, пока не наводился оптический фокус.

Думать мне мешали стальные обручи, накрепко стянувшие голову. Я не падала без чувств только потому, что кто-нибудь из ментов, случавшихся у машины, в которой я сидела, задавал мне какой-нибудь вопрос.

Наконец они догадались оставить меня в покое, и я провалилась в черную бездну сна и уже не могла видеть того, как, возбужденно жестикулируя, но, тем не менее, безмолвно и бесшумно, подбежал к машине один из ментов и шепотом сообщил, что нашел ту самую машину. Сказал, что машина стоит у пустующей дачи, калитка дачи закрыта, и явно в даче никого нет и не было уже давно. Зато из соседней дачи, с которой общий забор, тянется дымок разжигаемого мангала и, вроде бы, слышится чья-то речь.

– Надо бы спросить, на чьей это даче разжигают мангал, – услышала я, как проговорил мой опер, – что-то уж больно круто дача эта выглядит – забор двухметровый, все дела...

Если преступник пошел туда, то почему он машину поставил у другой дачи – соседней?

– Поселок пустует, – говорил мент, который обнаружил машину, – не лето же сейчас. А эти... которые с мангалом, отдыхать приехали. Шашлычки прямо с утра. Не похоже, что это братва веселится – дачи-то здесь наши. То есть нашего начальства.

Я не видела, как переглянулись менты, достали на всякий случай стволы и, оставив меня одну спящей в машине, направились к воротам дачи, откуда тянуло вкусным дымком. Один из них побежал к оставленной преступником машине.

Они еще не успели пройти и половину пути, как за двухметровым металлическим забором тяжко бухнул выстрел и взвился в небо пронзительный женский крик. Впрочем, я этого ничего не слышала. Как не слышала и пальбу, и скрежет пуль о железо замка в калитке, и скрип несмазанных петель, когда эта калитка открылась, свесив набок вывороченный выстрелами замок, словно язык удавленника, и крики, и снова пальбу и заключительный вопль, долетевший откуда-то из-за пределов кипящей дачи:

– Он здесь!

Я спала, но это был не просто вызванный смертельной усталостью сон, это был длинный черный коридор, вдоль стен которого на подставках в виде ноги цапли стоят странного вида светильники – человеческие черепа со спиленной затылочной частью, откуда вырывается пламя, гудящее в пустых глазницах.

Конца коридору не видно, а каждый мой шаг отдается оглушительным грохотом в гулком коридоре, мое дыхание наполняет узкое пространство невообразимым шумом, как если бы работали одновременно несколько тысяч кузнечных мехов. Конца коридору не видно, но я вдруг оказываюсь в ярко освещенной зале. Источник света определить невозможно. В самой середине зала возвышается огромная куча отрубленных человеческих конечностей, некоторые из них еще сочатся кровью. Я останавливаюсь напротив этой кучи и вдруг понимаю, что это вовсе не куча, а высокий трон, на котором сидит... Господи, да это же...