Восставшие из Рая
Шрифт:
Ведь иногда, когда Лидия Васильевна сильно уставала на работе или после утомительной вечеринки на нее накатывалась волна жесточайшей, черной меланхолии. Ни с того ни с сего, словно опостылевшая зубная боль, которую не удается избежать ни одному человеку, как бы он не ухаживал за зубами, ее начинал волновать вопрос о смысле жизни, о том, что она оставит после себя. «Целое кладбище нерожденных детей? Точнее ведра с их хрупкими недоразвитыми останками?»
Таких детей нигде не хоронили, просто закапывали где-нибудь, а то и просто выбрасывали на свалку, для бездомных псов и ворон. И все это для того, чтобы она пила дорогой мартини, блистая в модном вечернем платье на тусовке, называемом светским раутом? Чтобы видеть эти притворные, слащавые улыбки, слышать это лицемерное
В такие минуты жестокой меланхолии женщине помогали мысли и идеи именно Маргарет Зангер о необходимости "выдергивать плевелы человечества". Ведь кто часто шел на аборты? Плохо воспитанные девушки из неполных, неблагополучных семей, для которых переспать с малознакомым или совсем незнакомым мужчиной, с которым она только что познакомилась в баре (ночном клубе, парке, на автобусной остановке) было также естественно, как выпить стакан воды. Захотелось пить - выпила, захотелось секса - переспала. Больше чем на два хода вперед, как неопытные шахматисты, такие девушки не думали. Ложились в ее кресло и вполне благополучные девушки, которые залетели чисто случайно. Бывает. Минутный порыв страсти или обманулась в любви. И ненужный сейчас ребенок мог испортить все дальнейшую жизнь и карьеру. Потом у нее будут дети - планируемые, желанные. А сейчас… Это как жертва для дальнейшей благополучной жизни. А кровавые жертвы даже Бог принимал. В Библии написано! Не в Новом Завете, написанным для общемирового, широкого потребления или, иными словами, для ширпотреба. А в элитарном, написанном для узкого круга своих, в Старом Завете. Эта объективный ход жизни, которую создал Бог. Вон Румянцева, ради роли в знаменитых «Девчатах» сделала аборт. А не сделала бы? Не было бы «Девчат». Так что важнее, какой-то один ребенок, из которого еще неизвестно бы кто получился или мировой шедевр?!
И вот на тебе. Сама Маргарет Зангер говорит как то непонятно, вроде как осуждающе.
– Кто не испытал ничего кроме боли?
– пересохшими губами переспросила генеральный директор российского фонда планирования семьи.
– А ты не знаешь, не догадываешься? Абортируемые дети! Вот кто!
– Вы…вы осуждаете меня за это?
– Да ты что, милочка! Я просто констатирую факт!
– четко, по слогам произнесла Зангер.
– Разве тебя можно осуждать? Ведь ты продолжаешь мое дело! А мое дело одобрили и не просто одобрили, а щедро его профинансировали Рокфеллер и Форд. Это не считая рыбешки помельче. Меня публично поддерживали и Эйнштейн, и Неру, и Эйзенхауэр, и Трумэн. Мое дело поддержала ООН, признав мою организацию благотворительной, наравне с церковью! Теперь, кто одобряет мою деятельность, могут вполне легально делать пожертвования в пользу моей организации. И им за это еще будут снижать налоги! Так как же тебя можно осуждать?! Нет, твоей деятельностью надо гордиться!
– и вновь этой скрежещущий, прямо до крови царапающий душу смех.
В спальне ощутимо стало душно, легким не хватало воздуха. Лидия Васильевна почувствовала, как у нее начинается кружиться голова. Или эта комната начала кружиться вокруг нее? Кровать с сидящей на ней Маргарет Зангер вздрогнула и поплыла вдоль стен, быстро набирая скорость. Секунда-другая и недавно в спокойной спальне генерального директора поднялся вихрь. Старческий, противный голос Маргарет Зангер, казалось, звучал отовсюду:
– Запомни! Всегда живи под моим лозунгом: «Ни Бога, ни хозяина!» И тогда тебе никто и ничто не страшно. Ты поднимаешься над всем: над церковью, над моралью, над людьми. Ты сама становишься как Бог… или как Дьявол!
– и жуткий смех со всех сторон.
Женщина судорожным движением закрыла уши ладонями. Тщетно. Старческий голос беспрепятственно звучит
в голове:– Благодаря мне на Земле не родилось два с половиной миллиарда ненужных людей!
– неслось с каждого угла комнаты.
– Первая и вторая мировые войны отдыхают по сравнению с этой цифрой!
– страшно кричал каждый сантиметр пространства.
– Ха-ха-ха!
– смех превратился в грохотание, от которого, казалось, голова у генерального директора российского фонда планирования семьи не выдержит и лопнет. Поднявшийся вихрь сбросил шляпу со старухи. Боже! Она еще пыталась уловить, какое выражение лица у Маргарет Зангер. На Лидию Васильевну скалился провалом рта с желтыми зубами и таращился пустыми глазницами череп с космами седых волос.
– А-а-а!
– страшно закричала женщина и, не отрывая рук от головы, прислонившись спиной к косяку балконной двери, сползла по нему на пол…
Сознание, вяло барахтаясь в чем-то липком, подталкиваемое освежающим ночным ветерком, медленно всплывало из небытия. Над Москвой по-прежнему сияли далекие и холодные звезды. По-прежнему, красиво расчерчивая ночь огнями, светились Останкинская башня и другие высотные здания российской столицы. И, по-прежнему, яркая точка самолета приближалась к огромным зданиям комплекса Федераций.
– Ф-у-у и привидеться же такое, - кряхтя и постанывая уже немолодая, дородная женщина поднялась на ноги, предварительно некрасиво став на колени.
– Все, проведу конференцию и немедленно в отпуск, - Лидия Васильевна обессилено рухнула в кровать и словно провалилась в бездну, из которой нет возврата назад.
Лифт мягко поднял Александра на шестой этаж и практически бесшумно распахнул перед ним двери. Мужчины привычно повернул налево. Нужная ему дверь располагалась в торце коридора. Тихо щелкнул замок. Журналист раздвинул свои губы в улыбке и помогал правой рукой с букетом цветов перед практически невидимой видеокамерой.
– Входи, входи. Букет вижу, - раздалось со спрятанного в дверь динамика.
Александр машинально взглянул на часы. Без минуты девять, мужская рука толкнула стальную дверь в тамбур.
«…сегодня в девять вечера я жду тебя у себя. Никаких но! Я на тебя рассчитываю!» - пронеслись у него в голове недавние слова Валерии.
– Если женщина на тебя рассчитывает, то пора рассчитываться, - пробормотал про себя мужчина и кисло улыбнулся.
– Чего ты там бормочешь?
– на пороге квартиры стояла ее хозяйка - девушка лет двадцати пяти с длинными, вьющимися русыми волосами, спадающими на плечи и грудь.
На девушке был короткий изящный халатик ярко-красного цвета, не скрывающий длинные с золотистым загаром ноги. Неглубокое декольте не могло скрыть великолепной груди третьего размера.
– Репетирую приветствие.
– Ну так здоровайся. А это, чтобы у тебя было больше вдохновения, - легким неуловимым движением девушка развязала узел, и пояс халатика двумя концами бессильно повис вдоль женского тела.
– Надеюсь у тебя не такой, - девушка, улыбаясь, рукой приподняла один из концов пояса и тут же бросила его вновь.
«Слаб человек, ой слаб», - мелькнуло в голове мужчины, когда жаркое женское тело прижалось к нему, а красный халатик, как ненужная тряпочка соскользнул с него на пол.
… Страсть накатывала волнами, и следующая волна была выше предыдущей, еще сильнее толкая мужское тело вперед, накрывая с головой, а потом также мощно оттягивая его назад. И тут же накатывалась следующая волна. Человек задыхался в этих волнах, теряя контроль над своим телом, над своими действиями. И снова волна. Нет, целый девятый вал!
– А-а… Лерка, можно в тебя?
В ответ он лишь почувствовал судорожное движение под собой и женские ноготки еще сильнее впились мужчине в спину…
Потом была пустота, оглушаемая бухающими ударами неистовствующего сердца. И под это татами медленно, как-то робко в мозг вползла мысль: «Вот так большинство детей и получается. Не по любви, а по залету. Не хватало, чтобы Лерка от меня забеременела».
Девушка, наклонившись над распростертым на спине мужчиной, быстро чмокнула его в губы и убежала в ванну.