Восточные сюжеты
Шрифт:
Мы с Линой стояли рядом, единые в своем протесте. Гипнотизер был явно сбит с толку, никак не ожидал, что жена будет заодно со мной.
Лина крепко сжимала мой локоть. Нас надо было разлучить во что бы то ни стало. Но это было почти невозможно.
— Любовь имеет продолжение! — сказал гипнотизер.
— Нет! Любовь брата вспыхнула и сгорела, как спичка! — возразила тетя. — Рассказ мой окончен. И об этом хватит.
— А кровь мне подсказывает иное. — Лина повернула лицо ко мне, прикрыла глаза ресницами, которые чуть-чуть вздрагивали, и, понизив голос, медленно заговорила: — Я чувствую, что по жилам моим течет отцовская кровь, как от нее
— Наверняка ты видишь, как он сражается с мамонтом! — перебил ее муж.
Она открыла глаза.
— Нет, чего не вижу, того не вижу. А только с предком своим я разговаривала. И он сказал мне: «Слушай, что кровь подсказывает, не ошибешься!..» И еще он сказал; «Замечтаешься днем — закрой глаза и говори мне, а замечтаешься ночью — говори звездам!»
Лина как-то странно посмотрела на меня и вышла, накинув на плечи платок. Я слышал, как она открыла дверь на балкон. Мне показалось, что она шепнула мне: «И ты выходи!» Но когда шепнула, я не уловил, просто в голове звучал ее голос.
Гипнотизер заметил, что я собираюсь выйти, и, пытаясь задержать меня, воскликнул:
— И раньше была любовь!
Но остановить меня было невозможно.
— Не было ничего! — столь же решительно отрезала хозяйка. В ее голосе было раздражение. Но не против же меня! Или Лины. Тетя просто устала — дни такие мучительно долгие, то ли сон, то ли явь, что пережито сегодня.
4
Да повешу я на грудь твой крест, моя христианочка!..
Оригинально расположены балконы в этом доме; не один над другим, а в шахматном порядке. Над головой — небо…
Ярко горели звезды. Странно — Лины на балконе не было. Хотел вернуться и разыскать ее, но вдруг услышал шепот. Как бы ни было темно, на маленьком балконе я не мог не увидеть ее. Но здесь ее не было. Я опять услышал шепот. Но ведь и ослышаться я не мог — это был ее голос. Что за наваждение? Словно с неба, со звезд доносился этот шепот. Я огляделся, и — ужас! — Лина смотрела на меня с балкона верхнего этажа! Ну и отчаянная! Она поднялась с теткиного на чужой балкон по соединявшей их узкой декоративной лестнице.
— Лезь! — шепнула она мне.
И сказала так повелительно, что я подавил в себе страх и взялся рукой за тоненькие холодные перила. Лестница ходуном заходила под тяжестью моего тела, чуть не оторвалась от стены. Как только я влез, она схватила меня и, притянув к себе, шепнула: «Не бойся! Нас никто не видит… Это балкон Лины, соседки. Она у нас!» Я вспомнил о тезках и загаданном желании. Голос ее ласкал мое ухо. Она еще что-то говорила, но я не слышал, только яркие звезды горели над нами…
А потом сквозь щелочку я увидел, как гипнотизер вышел на балкон.
Он оглянулся по сторонам, но, не увидев нас, удивленно сжал губы, — я заметил это по бородке: она ножичком вытянулась вперед.
Гипнотизер вернулся, но тотчас вышел и взволнованно посмотрел вниз. Я еле удержал смех: уж не думает
ли, что мы выпрыгнули? Но не успел я заглушить мысль, как он быстро поднял голову и стал всматриваться в наш балкон. Глядел, глядел, почесывая бороду, но так и не смог поймать ускользающую мысль. И мы молчали, прижавшись друг к другу. Словно одна душа и одна плоть. Благовоспитанность явно подчинялась дикой страсти. Ему и в голову не приходило, что мы — этажом выше. Он беспомощно развел руками и ушел в комнату. Мы услышали его недоуменный голос — он спрашивал о нас. Спустя минуту гипнотизер снова появился на балконе, но, так и не поняв, где мы, вернулся и закрыл балконную дверь изнутри.И как только щелкнул шпингалет, мы очнулись.
Звезды казались погасшими.
Как быть? Мы стали искать выход. Трезвые, мудрые. Над нашими головами зажегся свет. Это вернулась домой Лина. Но свет, к счастью, погас. А вдруг бы она открыла дверь на балкон? Ну и что? Разве и пошутить нельзя? А что, если постучаться к ней и попросить открыть дверь, впустить к себе? Мол, решили разыграть. Но Лина не согласилась: неудобно перед соседями — такие шутки на поминках. Сказала и поцеловала меня. Еще и еще. Стало жарко. И звезды снова загорелись, такие яркие…
А потом вдруг Лина сказала: «Сойдем!»
Она была проворна, как кошка. Спускаться было намного труднее, чем подниматься. А что оставалось делать? Не ночевать же на чужом балконе? Холодея от ужаса и проклиная звезды, я стал спускаться. Невольно вспомнил слова гипнотизера, сказанные будто месяц назад: «Вот и все!»
Мы стояли рядом, опершись на перила, и глядели вниз.
«Сейчас он выйдет, — сказала мне Лина, — ты молчи! Ни слова!»
И действительно — дверь на балкон с шумом распахнулась.
— Вы?!
Взгляд гипнотизера выражал полную растерянность.
— Мы.
— Но вас не было на балконе! И дверь была заперта.
— Действительно. Зачем ты ее запер? — Но здесь никого не было!
— А где ж, по-твоему, мы были?
— Об этом я и хочу вас спросить!
— Ты же выходил на балкон и видел нас.
— Я выходил, но вас-то здесь не было!
— Туман в глазах!
— Не было! Никого здесь не было!
— Значит, мы можем быть невидимками.
— Сейчас не до шуток!
— У нас есть крылья — мы ненадолго улетали и снова прилетели.
— Говори правду!
— Мы, как летучие мышки, повисли вниз головой.
— Ложь!
— А не кажется ли тебе, что ты на минутку ослеп?
На балкон вышла тетя.
— А говорил, их нет на балконе.
— Ничего не понимаю… — В его притихшем голосе я уловил недоверие к самому себе. Борода гипнотизера вздрогнула.
Лина, поеживаясь, закуталась в шаль.
— Озябла я…
Лина, а за нею мы все вернулись в комнату.
Взгляд мой упал на краешек неба. Звезды горели ярко и близко, как на юге.
Поминки подошли к концу. Все разошлись, Лина прошла на кухню следом за тетей — надо было перемыть гору посуды. Собрался и я идти в свою комнату в этом же подъезде, — я снимал ее, когда приезжал в командировки.
Как ни пытался гипнотизер взглянуть в мои глаза, я удачно отводил их. А ему надо было непременно узнать нечто важное для себя. Не могли же в самом деле мы испариться? Но я был далек от его притягательной силы самое меньшее на один этаж — несколько шатких ступенек. Я ни о чем не думал, чтобы не дать гипнотизеру уловить ничего из того, что было, и того, что будет. А будет свидание. Непременно. Завтра. И звезды ярко гореть будут.