Вот и свела нас судьба (детство в серых тонах)…
Шрифт:
— C’est la lutte finale
Groupons-nous, et demain.
L’Internationale
Sera le genre humain.
(Это есть наш последний
И решительный бой.
С Интернационалом
Воспрянет род людской).
Наверное, одного куплета и припева достаточно? А то слишком будет. Как бы до скандала какого не дошло!
— Да ты смутьян! По тебе точно каторга плачет!
Нет, девочка как бы и возмутилась, но в то же время продолжала смотреть на меня спокойно и даже с большим интересом. Похоже, не выдаст.
— Да? Так сама же сказала, что нищета беспробудная. А нищие они всегда смутьяны. Потому что им есть и одеть нечего.
Тут девочка, видимо, начала понимать, что наш разговор стал слишком серьёзным. Или завернул не туда. В принципе, с высоты своей колокольни она могла и чихать на меня. А то и сдать взрослым. Хорошо, что рядом с нами никого из
— Ну, это не я. Извини. Другие так сказали. — Интересно, и кто это? Её родители, старшая сестра или разные гости, в том числе и другие Куракины, дети и внуки младших братьев деда, получается, как бы и мои родственники? Но они, нахапавшие почти всё имущество деда, и моего отца никогда не признавали, а меня и тем более! Хотя, наверное, весь высший свет, собравшийся здесь, нам с тётей только так кости перемывал? Мол, явились тут всякие нищие и убогие? И весь бал портят! — А я просто подслушала и неудачно проговорилась. Знаешь, давай лучше музыку послушаем. Хочешь, я тебе что-нибудь сыграю? Ты был когда-нибудь в опере?
Конечно, люблю я музыку. Только когда и где мне её слушать? Ну, бывает, что где-то там, на улице, по праздникам выступают уличные скоморохи. Или на рынках, к примеру, Сенном. Балаганы там разные часто ставят. И ведь тоже нищета беспробудная! Уж смотреть на то, как эти скоморохи одеты, без слёз невозможно! Меня тётя и то получше одевала. А на оперу у нас с ней просто денег не имелось и, наверное, ещё долго не будет. Я бы точно сходил на «Лебединое озеро» великого Петра Ильича Чайковского. Или на «Щелкунчика». Но чего не дано, того не дано. Хотя, моя память тут же выдала, что, вроде, пока про эти произведения нигде ничего не говорилось. Похоже, что они ещё и не написаны, и не исполнены. С другой стороны, не оперы же, а балет! Может, ещё и схожу?
И я просто кивнул головой. И, на самом деле, ну, не начинать же ругаться с ней прямо тут. Всё же женщина…
В огромном и роскошном зале звучала разная музыка и шли танцы. Мальчики и девочки, совсем как взрослые кавалеры и дамы, составляли пары и важно крутили танцевальные фигуры. Вот такой детский бал, хотя, что ни есть подготовка к взрослому. А их нарядно и богато одетые родные, просто стоявшие вдоль стен, а то и присевшие на стульчики, внимательно за ними наблюдали. Хоть и детский, но тоже важный бал!
Хотя, и несколько других мальчиков и девочек, правда, одетых всё же получше меня, стояли и жадно взирали на танцы. Конечно, я и их, как и вообще всех, тут не знал. Понятно, что их тоже не приглашали. Наверное, как и я, бедные родственники? Но они хоть желали. А мне точно было без разницы, пригласят меня или нет. Я и сам не собирался. У меня тоже своя гордость имеется!
Наверное, я чем-то привлёк Татьяну, но танцевать с ней не собирался. Хотя, и её танцы со мной не интересовали. Тот Великий князь, с кем девочка общалась, отчего-то захотел потанцевать с другой, более взрослой, вот она и решила на время отвлечься на меня. Вон, и интересно поговорили, и как бы и познакомились. И теперь, раз обещала мне сыграть что-нибудь, мы с ней просто перешли в одну из дальних ниш. А там стояло шикарнейшее пианино. Или, если точнее, фортепиано. Честно говоря, я в них до этого не разбирался. Но вот сейчас отчего-то узнал. Странно, конечно…
А княжна присела на стульчик, открыла лакированную крышку фортепиано и как бы задумалась, что же там сыграть и удивить меня. Или рисовалась передо мной? Так-то рядом с нами никого не было. А тут она энергично прошлась по блестящим чёрно-белым клавишам, и после полилась чарующая грустная мелодия. Но я отчего-то, хоть и, вроде, ранее нигде просто не мог слышать, её сразу же узнал. Когда же смолкли последние аккорды, девочка повернулась ко мне и лукаво поинтересовалась:
— Ну, что, понравилось? Как тебе? Узнал эту мелодию?
— Ну, узнал. «Полонез» Огинского. Хорошая мелодия. Душевная.
Да, даже в гимназии я её не слышал. Ну, не приходилось мне пока и там посещать музыкальных вечеров. По возрасту не вышел. А по пению мы такие серьёзные вещи ещё не изучали.
Что-то улыбка у Татьяны начала угасать. Не знаю, что она хотела, но мне её намерения тоже были пофигу.
— Да, вижу, что узнал. Хотя, она давно написана и очень известна. А давай ты? Может, тоже что-нибудь сыграешь? Ты же ведь в гимназии учишься? Или музыку пока вообще не изучал?
Конечно, изучали мы музыку в гимназии, но пока только самое начало. Ноты вот немного прошли. На фортепиано я как бы точно не умел играть. Не научили и не допустили к нему ещё. А вот на гитаре, хоть и весьма неумело,
играть мог. Тут уж тётя немного показывала. Конечно, дома. Но мальчишеское упрямство не позволило мне так сразу же сознаться в своих неумениях.— Не изучал. Некому было учить и некогда изучать. Я же нищета.
— Да? Значит, ты вообще не умеешь играть?
— Может, и не умею? А может, и умею? Как-то не до музыки было. Поэтому ничего не могу сказать.
Ага, буду я тут свою слабость показывать перед какой-то девчонкой! Мы, мужчины, всё можем! И никаких гвоздей!
Глава 02
Глава 02.
Бедный гимназист?
Я учился в шестой гимназии в четвёртом классе, и неплохо. Она находилась на берегу Фонтанки у Чернышева моста, и достаточно далеко к югу-востоку от Столярного переулка, где мы жили в одном недорогом доходном доме для необеспеченных дворян. Гимназия являлась довольно престижной, и ей даже была отведена часть здания Министерства народного просвещения. Тут же находилось и Русское Географическое общество. Правда, такое соседство, хотя, изначальное, добавляло нам, гимназистам, только лишних хлопот и неприятностей. Что делать, раз император Александр Николаевич повелел открыть гимназию именно здесь! И так уж у нас порядки царили жёсткие, и требования к нам самим и учёбе, как говорили, были сильно повыше, чем в других гимназиях. Даже на мой неприхотливый взгляд, уж слишком. Близкое присутствие рядом множества высоких начальников, к тому же, являвшихся частыми гостями в нашей гимназии, не давало ни учителям, ни ученикам хоть немного расслабиться. Строже и хуже, наверное, было только в прогимназиях. Там уж точно царили военные порядки. Хотя, они как бы и готовили будущих военных. А меня военная служба нисколько не привлекала. Потом и тётя Арина говорила, что сколько не прослужил мой отец в армии, так ничего, кроме ослабления своего здоровья, не добился и богатств никаких не нажил. Хотя, так и было. Понятно, что одной лишь честной службой, без связей и денег, никуда не пробиться и успехов никаких не сделать.
Сама учёба меня нисколько не волновала. Всё бы ничего, но в последнее время после болезни, как сообщала мне тётя Арина, у меня поведение сильно изменилось. Я стал как бы непослушнее и увереннее в себе. Теперь мне изучение латинского и особенно древнегреческого языков не совсем нравилось. Знание первого, хоть понятно, что требовалось в медицине и некоторых гуманитарных науках. А что делать со вторым, который мы начали изучать уже в этом году? Библию, что ли, читать в первоисточнике? Так мне и сам закон Божий не нравился. Конечно, я продолжал изучать их вполне прилежно. В отличие от многих учеников, сложностей с учителями по этим языкам у меня не имелось. Я уже неплохо знал немецкий и французский языки, а теперь к ним добавился и английский. Хотя, последний мы в гимназии вообще не изучали, но меня учила тётя. А теперь, оказалось, что я знал этот язык намного в большем объёме. Похоже, какие-то знания и по нему добавились во время болезни. Единственное, что меня пугало, так по всем языкам, в том числе и русскому, у меня сильно увеличился словарный запас, где появилось много лишних слов, которые в учебниках и словарях просто не встречались. И я стал замечать, что в последнее время и другие дисциплины, кроме математики, стали интересовать меня меньше, чем ранее. Оказалось, то, что мы изучали, на удивление, во многом мне было знакомо. И опять эти знания добавились после болезни!
Жаль, что мы ещё не начали изучение таких важных дисциплин, как физика и химия. Но, оказалось, что я и по ним многое понимал! Почерк у меня стал красивее, рисовал и чертил я и ранее хорошо, так теперь получалось ещё лучше! Самого это немало удивило и сильно обрадовало. Хотя, руку набить точно требовалось. Правда, многие правила по этим дисциплинам, что мы изучали, показались мне сильно устаревшими. Я, конечно, историю и географию любил, но тут у меня выходила полная несуразица. Теперь мне было известно и многое сверх изучаемой программы, и даже неизвестное нашим учителям. Само собой, и часть того, что они нам давали по этим и другим дисциплинам, показалась не совсем соответствующим действительности. Или уже давно устарело. Это получалось, конечно, больше по незнанию, но нас ещё и просто вводили в заблуждение. И ведь так происходило и по некоторым другим дисциплинам, в том числе и по русскому языку. У меня в памяти появились совсем иные знания по нему. Или, к примеру, зачем мне, вот, этот весьма трудный церковнославянский язык? Священником стать я не собираюсь, и историком, изучающим древние времена, тоже.