Вот мы влипли!
Шрифт:
Так продолжалось до тех пор, пока все не закончилось. После последнего хлопка и россыпи огоньков в небе, дети стали расходиться, а Джувия и Грей все продолжали говорить, смотря на звезды.
Люси проснулась от настойчивых лучей света и поморщилась. Она, пересилив себя, приподнялась на локтях и приоткрыла налитые свинцом веки. Это оказалась неизвестная ей доселе комната. А хотя нет, эта комната, кажется, была в распоряжении Нацу, Жерара и Лексаса. Однако как она здесь очутилась, девушка не помнила, да и оных жителей помещения не наблюдалось. Хотя нет, кто-то храпел на соседней кровати. Присмотревшись пристально к этому «кому-то», девушка узнала в нем Нацу Драгнила. И тут ее голову посетило ужасное предположение.
Так, вот они идут на площадь, вот Джувия и Грей уходят на пристань, вот они с Нацу подходят к лавке со спиртными напитками, а вот она вливает в себя вино, портвейн и нереальное количество глинтвейна. Вот они смотрят на фейерверк и…
Щеки Люси приобрели розоватый оттенок. Он ее поцеловал. Нацу ее поцеловал! Нацу. Ее. По-Це-Ло-Вал!!! О Боже! Как же так?!
Люси вскочила с постели и тут же пожалела о своем порыве, ведь голова закружилась и боль отдала в виски. Поморщившись и успокоив боль, девушка плавно подошла к окну, задернула занавески, чтобы не пускать в комнату настырный свет солнца, и, убедившись, что ничего не забыла, вышла в коридор. Хартфалия анализировала свои воспоминания, пытаясь выявить причину поступка Нацу. Что им двигало в тот момент? И, кажется, она потянулась к нему после того, как он отстранился. Хорошо, что он ее остановил. Но, минутку, если он ее остановил, зачем вообще тогда сам поцеловал? Хотя, это был легкий и ненавязчивый поцелуй. Видимо, Нацу просто поддался атмосфере романтики и понадеялся, что Люси ничего не вспомнит.
Люси и не заметила за своими мыслями, как умылась, приняла ванну на горячем источнике и машинально попросила маячившую перед ней Лисанну принести ей одежду. Переодевшись и поблагодарив Штраус младшую, Люси последовала за ней на завтрак и, заодно, узнала о времени. Оказалось, сейчас было восемь утра. Завтрак обычно начинался в девять, поэтому Лисанна предложила принять ранний завтрак. Тем более, что в после праздничный день завтракать разрешалось самостоятельно во сколько заблагорассудится. Как и обед, и ужин впрочем. Однако на ужин все же было ограничение. Разрешалось ужинать во сколько угодно, но не позже одиннадцати.
Большой зал предстал перед Люси в не самом лучшем своем состоянии. Там царил, мягко говоря, бардак. Грубо говоря «срач». Пройдя за Лисанной на кухню, Люси вновь забылась своими мыслями относительно вчерашнего поступка Нацу. Пусть этот поцелуй был ненавязчивым, легким и ни к чему не обязывающим, это был, мать его, поцелуй! А если Нацу ее поцеловал, значит он к ней что-то чувствует. Но правильно ли это? Ведь она, Люси, из будущего. Она вернется в будущее, как только найдет способ. И они с Нацу никогда не увидятся больше. Да и сама Люси. Чувствует ли она к нему хоть что-то?
Сердце больно кольнуло и учащенно застучало. Осознание ответа на этот вопрос страшило Люси. Это ведь неправильно. Она не должна. Почему все получается отнюдь не так, как нам того хочется?
– Черт, я-то думала, что дурацкий закон подлости действует только в России, – выругалась Люси и только потом осознала, что сказала это вслух.
– Что, прости? – Переспросила Лисанна, поставив на маленький кухонный столик две кружки чая и две тарелочки с булочками.
– Ничего, – устало выдохнула Люси, – спасибо за завтрак, Лисанна, приятного аппетита, – сказала Люси и пригубила горячий чай.
– Не за что, и тебе приятного аппетита, – улыбнулась в ответ Лисанна и тоже принялась за завтрак.
Гажил и Леви весь вечер обсуждали книги. Ну, как весь вечер, Леви рассказывала ему то об одном, то о другом. А когда устала, Гажил проводил ее до ее комнаты, и, укрыв ее одеялом, устроился на кушетке, стоящей у противоположной стенке от ее кровати. А поутру, когда они оба проснулись, поспешили спуститься в большой зал. Между тем,
на часах было десять утра.Лексас отнес Кану в ее комнату и, уложив ее пьяное, забывшееся сном, тело в кровать, уселся в кресло и охранял сон этой алкоголички, а то вдруг она проснется и ей приспичит пойти еще выпить. Сам Лексас уснул только к утру. Пока Кана не разбудила его в районе полудня, после чего они оба отправились завтракать.
Венди уснула сразу после фейерверка, как и Ромео, так что на завтрак пришла во время.
Кинана маячила за стойкой с самого утра.
Мира спустилась в большой зал и принялась за работу к девяти часам утра.
Нацу пришел к одиннадцати. А за ним и Грей с Джувией, которые не ночевали ночью в гостинице.
Макаров спустился в зал к девяти тридцати.
Все остальные подтягивались до полвторого.
Только два человека не спустились на завтрак. Эльза, которая сгорала от стыда, прячась на берегу дикого пляжа, где Люси впервые заговорила со своими звездными духами, и Жерар, который, не найдя Эльзу в гостинице, пошел в библиотеку, дабы забыться в книгах.
Комментарий к Глава 27. Праздник. Часть
III
*Данте Алигьери (1265-1321) – величайший поэт, философ, политик, основоположник литературного итальянского языка, символ Италии. Данте вошел в мировую литературу как автор монументального эпического труда, бессмертного памятника культуры
XVI
века – «Божественной комедии».
**Железная дева – орудие смертной казни или пыток, представлявшее собой сделанный из железа шкаф в виде женщины, одетой в костюм горожанки XVI века. Поставив туда осуждённого, шкаф закрывали, причём острые длинные гвозди, которыми была усажена внутренняя поверхность груди и рук «железной девы», вонзались в его тело. Достоверные сведения об использовании железной девы для пыток и казни отсутствуют. Существует мнение, что она была сфабрикована в эпоху Просвещения. Самый известный экземпляр был построен в Нюрнберге, предположительно в начале XVI века.
====== Глава 28. Стратегия ======
На берегу моря было прохладно и спокойно. Дикий пляж – место пустынное, здесь вряд ли можно встретить хоть одну живую душу. Об этом месте знали Люси, Эльза и Нацу. Может, кто-то еще знал, но на ум Эльзе не приходил больше никто. Нацу предпочитал сюда не приходить, вряд ли он вообще помнил об этом месте, был-то тут всего один раз с Люси. Сама Хартфалия сейчас была в гостинице. А она, Эльза, отчего-то грустила здесь.
Эльза никогда не страдала провалами в памяти после попойки. Ну, возможно и бывало, но редко. Так что все то, что произошло вчера, она помнила. Господи, да как она могла?! Это ведь только она виновата в том, что произошло. Она к нему полезла. Она делала ему недвусмысленные предложения. Это из-за нее это произошло.
Опустившись на колени, на теплый песок, Эльза попыталась отогнать от себя эти мысли. Да что такого криминального в конце-то концов произошло?! Ровным счетом ничего! Подумаешь, с парнем переспала. Невинности лишилась. В двадцать первом веке целомудренность девушками практически не ценится. Ну, разве что русскими девушками. И то, не всеми. Все нормально. Рано или поздно это бы все равно произошло. Эльза не собиралась хранить себя всю жизнь. Она знала, что когда-нибудь с кем-нибудь у нее все равно будет. И вот, случилось. Она, правда, смутно помнит ощущения. Но это не имеет значения. Главное, что это произошло. Это ведь совершенно естественная потребность, так почему же она чувствует паршиво?
Возвращаться в гостиницу она не могла. Ей, отчего то, было стыдно. Стыдно посмотреть в глаза людям. Так, стоп. Она что?! Проститутка какая что ли?! Почему же она чувствует себя грязной, почему ей стыдно?! Она не сделала ничего криминального! Ей не должно быть стыдно. Ни перед Люси, ни перед остальными, ни, тем более, перед Жераром.
Его имя отдалось еще одним уколом совести, и заставило Эльзу стыдиться еще сильнее. И как она посмотрит ему в глаза? Эльза не знала. Она даже думать об этом не хотела.