Вояж Проходимца

— Дорогое средство, — сказал толстяк, намазывая прямо на рану комочек холодной кашицы. — Его производят только в одном мире, и ценится оно на вес золота. А то и дороже.

— Что это?

Шварц намазал кашицей отверстие с другой стороны плеча и обернул мою руку универсальной повязкой. Повязка сжалась, охватив плечо словно вторая кожа, и порозовела, что означало ее активацию. Когда повязка снова приобретет серый цвет, это будет означать, что она исчерпала свой лечащий ресурс и ее пора сменить на другую.

— Это называется «шлот», — толстяк закрыл зеленую керамическую коробку, убрал ее в саквояж. — Что это конкретно — никто не знает, кроме его изготовителей, а они, в свою очередь, не стремятся делиться своим секретом. Вот так-то. А вот свойства у этой субстанции поразительные, поразительные… Может за несколько дней поднять на ноги смертельно раненного, срастить кости, мышцы, сосуды, нарастить кожу… Если только человек жив еще.

Шварц внезапно помрачнел и, приказав мне лежать и не вставать, вышел из каюты. Я окончательно оторвал от рубашки пропитанный кровью рукав, чтобы не пачкать им койку, бросил его на металлический пол и осторожно улегся, стараясь не тревожить пострадавшую руку.

Мы снова ехали по Дороге — я чувствовал ее нутром, хоть голова и кружилась от лекарств и перенапряжения. Больше никто по вездеходу не стрелял, и непохоже было, чтобы за нами была погоня. Я не имел ни малейшего предположения кто на нас напал, но был очень недоволен собой и своими действиями. Алексей Мызин, побывавший в разных мирах, прошедший закалку многими трудностями и опасностями, снова повел себя как необстрелянный новичок, и если бы не Шварц, дернувший его за ногу, то валяться бы нерасторопному Проходимцу на той просеке со стрелой в сердце или ином жизненно важном органе. Как Пласт.

Я зажмурился и даже заскрипел зубами от навалившейся тоски и жалости к водителю. Я знал его всего несколько дней, но уже привык, сжился с этим черноглазым ворчуном. Вот бывает же так! Пласт словно чувствовал, что не нужно ему выходить наружу, пытался оградиться от страха, подтрунивая надо мной… И случилось то, чего он так опасался.

Как-то неправильно все складывалось, нехорошо. В принципе, даже не складывалось, а наоборот: рассыпалось, расползалось в разные стороны. И непонятных, странных происшествий становилось все больше и больше. Не такого путешествия я ожидал, не такие условия обещал мне Ангел… Лгун, щёголь драный… чтоб его подлые усики облезли!

Открылась дверь, в каюту вошла, скорее — ввалилась, Дженнифер. Лицо профессора кафедры биологии и биохимии напоминало застывшую маску. В бледно-голубых глазах застыло недоумение, а дурацкая натянутая улыбка исчезла напрочь.

— Какой ужас! — проговорила она, поймав мой взгляд. — Они убили маленького водителя!

Тут она заметила повязку на моей руке и охнула:

— Мой Бог! Мальчик, и тебя ранили?

— Нас преследуют? — спросил я вместо ответа.

— Преследуют? Кажется, нет…

— Значит, я могу поспать, что и вам советую, — сказал я и повернулся на правый бок, носом к стене.

Но поспать мне не пришлось.

Вездеход вильнул в одну сторону, потом в другую. Словно водитель не знал, куда ему поворачивать. Дженнифер плюхнулась на пол, а я ухватился здоровой рукой за стойку, упираясь еще и ногами, чтобы меня не вышвырнуло с койки.

Наконец машина остановилась. Я заглянул в иллюминатор, но ничего не увидел, кроме все тех же джунглей.

— Да что же это? — простонала Дженнифер с пола.

Я, не отвечая на вопрос, на который не имел ответа, встал с койки, перешагнул все еще сидящего на полу профессора кафедры биологии и биохимии в Университете штата Мичиган и направился в рубку.

Рубка встретила меня руганью: Шварц и Лебо, перекрикивая друг друга, доказывали что-то, не слушая доводов собеседника.

— Что тут у вас? — спросил я, опускаясь на откидное сиденье.

Впрочем, и так было все ясно: впереди, поперек дороги, лежало несколько огромных, опутанных ползучими растениями стволов.

— Завалили Дорогу, сволочи! — повернулся ко мне Шварц. — И совсем недавно завалили — иначе она уже очистилась бы.

— Нужно по джунглям уходить! — нервно сказал Лебо, враз растерявший всю свою чванливость.

— Да кто завалил? Аборигены? Жители джунглей с луками?

— Партизаны, скорее всего, — ответил Шварц и тут же накинулся на Жюля: — Ты понимаешь, что не пройдет по джунглям машина? Не-прой-дет!

— У них, кроме луков, еще и стволы имеются. Так что за стенками вездехода нам не отсидеться! Проходимец! — Лебо уставился на меня — лицо потное, глаза бегают… — Ты можешь увести нас обратно? Переход, которым мы сюда попали, он где-то рядом!

Я покачал головой:

— Я его не чувствую. Возмущения нет. Возможно, он активируется через какое-то время, но пока я ничего не могу.

— C'est revoltant! [10] — простонал Лебо.

— Полезли! — рявкнул Шварц, тыча пальцем в лобовое стекло.

Из-за поваленных деревьев действительно высыпали какие-то оборванцы. У некоторых в руках были короткие луки, у других — самое разнообразное стрелковое оружие.

Лебо перекинул рычаги и тронул вездеход с места, пытаясь его развернуть. Град резких ударов по металлу, от которых заложило уши и заныли зубы…

10

Черт знает что! (Фр.)

— Не слушается! — взвизгнул Лебо. — Руля не слушается!

Шварц дернул меня за рукав, крикнул «За мной!» и шустрым колобком выскочил из рубки.

Лобовое стекло взорвалось брызгами осколков — попало автоматной очередью. Лебо, хрипя и зажимая окровавленный лоб ладонью, вывалился из водительского кресла и на полусогнутых тоже рванул из рубки.

Я спустился вслед за Шварцем к уже знакомому стенному шкафчику. Толстяк, пыхтя и сопя носом, снаряжал магазином короткую штурмовую винтовку.

— Держи! — сунул мне ствол. — Вот, магазины возьми! — закряхтел, вынимая что-то тяжелое, с большим барабаном…

Ага, многозарядный ручной гранатомет.

Толстяк поставил гранатомет возле трапа, ткнул пухлым пальцем:

— Давай вверх! Люк открой!

Я взбежал по лестнице — сзади яростно сопел Шварц, — навалился на поворотную рукоять, зашипел от тупой боли в раненом плече, дернул вниз тяжелую крышку…

Бах! Возле самого уха, блин!

Я только успел увидеть, как отваливается от проема люка оборванец, что пытался засунуть какой-то ствол внутрь. Шварц, вовремя выстреливший из своего автоматического пистолета, хлопнул меня по плечу и завопил в оглохшее ухо: