Война будущего
Шрифт:
Мэри повернулась к нему и ободряюще улыбнулась. Детям одновременно нравилось и они боялись слышать о такого рода вещах. Конечно, они никогда не думали, что умереть могут они ; они волновались лишь за своих родителей или друзей. Она решила быть с ним честной. «Учиться никогда не поздно, но и не рано» , подумала она.
«Иногда», сказала она. «Вот почему нужно очень тщательно и осмотрительно готовить еду». «Иначе что будет?» «Иначе будут болеть животики, и появится диарея, а потом люди теряют слишком много жидкостей и умирают». Кайл нахмурился в замешательстве. «Что такое диа, диа…?» «Диарея?» Она поджала губы, а затем решилась сказать правду. «Понос». Кайл издал ядовитый сдавленный смешок. «Понос», сказал он, очень хорошо понимая, что она имеет в виду.
Мэри закатила глаза. «Боже» , подумала она, «что я наделала?»
Следующие несколько миль он развлекал себя тем, что периодически издавал удивительно широкий набор грубых звуков. Сначала она на это не обращала внимания, что могло бы подействовать, если бы ему не было так скучно. Некоторое время она с этим мирилась, а затем осадила мула и повернулась к нему, яростно на него глядя. Ангельская
*
Кайл перестал с ней разговаривать, но он был умным мальчиком, и он привел своего мула к крошечному ручью, стекавшему по небольшому холму, на котором они оказались. Мэри достала коробку с обедом и подвела своего ездового мула и вьючного мула к воде, чтобы они попили рядом со своими товарищами. Когда она подумала, что им уже достаточно, она отвела их в кусты, нежные зеленые листья которых, без сомнения, их привлекут, и там их привязала. Затем она села, предложила Кайлу бутерброды на выбор и стала есть, время от времени потягивая из своей фляжки. «Хорошо тут», сказала она наконец. «Тихо, спокойно». Кайл огляделся по сторонам, сморщив лицо. Пели птицы, прыгали с ветки на ветку белки, кто-то чирикал, сквозь листья пробивался солнечный свет. «Нормально. Я считаю». Мэри усмехнулась. По крайней мере, она получила от него хоть первый ответ. «Когда-нибудь мы сможем жить, где захотим», сказала она. «А место тут неплохое. Как думаешь?»
Он снова огляделся по сторонам и пожал плечами, затем откусил бутерброд. Ладно, подумала Мэри. «Решишь это когда-нибудь сам». Иногда, когда Кайл был не в настроении, ничего другого, кроме как выжидать, сделать было нельзя.
«Я хочу жить в Большом Яблоке», сказал он вдруг. Она повернулась и уставилась на него. «Откуда ты об этом узнал?»
«Один солдат сказал, что он там родился». Он вновь откусил бутерброд и заговорил, некрасиво его жуя: «Это примерно как
«Джеймс и гигантский персик?» [детская книжка Роальда Даля, типа «Незнайки»]
«Не разговаривай с набитым ртом. И нет, это не так. «Джеймс и чудо-персик» - это сказка; а Большое Яблоко, или Город Большого Яблока - так называли Нью-Йорк. Это был большой город, в нем было полно очень высоких зданий». «А почему тогда его называли Яблоком?» На лице у него было написано то самое характерное выражение, когда «маленький мальчик сталкивается с идиотской чепухой взрослых». Мэри сама об этом задумывалась. И она знала почему, просто раньше ей не приходилось это объяснять. «Ну, дело в том, что многие приезжали в Нью-Йорк искать счастья. И их было так много, что Нью-Йорк… ну вроде как стал ассоциироваться с самоуверенностью что ли, с апломбом, из-за чего другие стали искать счастья и успеха в каких-то других, новых и сложных местах. Иииии, думаю, такое их отношение можно суммировать и обобщить, сказав, что они рассматривали этот город как какое-то огромное яблоко, от которого они хотели откусить кусочек и заполучить его себе». Кайл задумался. «Ааа», сказал он.
«Его больше нет», сказала она. «Ну, остались только его руины. Тихо! »
Кайл тут же замолчал, а мама его пригнулась и вытащила из кустов карабин; но даже в этот момент сердце ее чуть дрогнуло, когда она увидела, как он замер, как кролик, не шевелясь. Делать это в нынешнее время дети учились быстро. В прицеле у нее появилась женщина, с автоматом, поднятым над головой. «Прости, я опоздала», сказала она. «Привет», сказала Мэри, поднимясь. «Привет, Джерри». Она собрала обертки от бутербродов. «Все в порядке, благодаря этому мы хоть перекусили». «О каком это месте вы тут говорили?», спросила Джерри. Это была темноволосая женщина среднего роста, худая, как и все теперь, но крепкая. «О Большом Яблоке», важно сказал Кайл.
«Нью-Йорк, Нью-Йорк, вот чертов город!» , напела Джерри.
«Бронкс северней, Бэтэри южней» , присоединилась к ней Мэри.*
– - - - - - - - - - - - - - - -
*
Песенка
трех морячков из мюзикла Леонарда Бернстайна
«В город» («Увольнение в город»; 1949)
, воспевающая Нью-Йорк. Бронкс и Бэтэри - районы Нью-Йорка.
– - - - - - - - - - - - - - - -
«Ты же сказала не петь!», сказал Кайл, заметно обидевшись. «Ой», сказала Мэри. «Ты прав, чемпион. Прости». «Не петь?», спросила Джерри. «Ну, пока мы ехали. И вообще этого, наверное, лучше не делать», сказала она, покраснев. «Отвлекает». «Да, думаю, всему свое время и место», согласилась Джерри. «Кхм», кашлянула Мжри, «Ну, как у вас дела?» «У меня нормально. Но Чарли, кажется, сломал лодыжку». «Оох. Ну ладно. Тогда поехали».
*
Группа Джерри отлично разместилась; в заброшенном дорожном туннеле почти в четверть милю
длиной, выходившем в овраг, из-за чего можно было легко и незаметно входить и выходить оттуда. Внутри было одновременно дымно и холодно, и в обитаемой его части стоял запах, похожий на нестиранные носки - отчасти это были действительно грязные носки, отчасти просто немытые тела и нестиранная одежда - в сочетании с запахом лошади. Но вот запахи ужина были намного приятней.В Сопротивлении бытовала шутка: «Когда на востоке встает солнце, это значит, что у нас на ужин, возможно, будет мясо».
По запаху, на этот ужин у них были белка и кролик; теперь она была знатоком полевой кухни, и ей показалось, что она учуяла также запах топинамбура. Пахло действительно аппетитно и остренько - а это, как правило, означало что-то толстенькое и поджаристое. Чарли был одним из многих исхудавших мужчин, теперь уже неопределенного возраста, сильно небритый и с огрубевшей кожей; до Судного дня она приняла бы его за бездомного. Его лодыжка действительно оказалась сломана, и серьезно; об этом говорили сильный отек и напряженная поза, в которой он лежал на кровати из грубо отесанной сосны у одного из небольших костерков. Она опустилась на колени и кое-как ощупала ногу; в лодыжке оказалось много костей. Под ее пальцами прогнулась раздробленная таранная кость, травма произошла лишь несколько часов назад. Ее пациент ахнул и прохрипел, но не закричал и посмотрел на нее дикими глазами - мол, «какого черта ты делаешь?», а кожа у него стала холодной и потной от болевого шока. Она сделала ему укол морфия, быстро зафиксировала ногу и наложила на лодыжку гипс. «Его нужно вернуть на базу», сказала она Джерри. «На восстановление уйдет несколько недель, и в это время он будет здесь абсолютно бесполезен». Мэри не нужно было упоминать, что «здесь» он станет откровенной обузой. Он и сам это прекрасно понимал. «Можешь взять его с собой?» Мэри взглянула на нее, подняв одну бровь. Но Джерри не сдавалась. И тогда Мэри стала ей объяснять: «У меня сегодня еще две остановки и еще четыре завтра. Везти его непосредственно на базу - это для него будет просто мучением; полтора дня верхом - даже не знаю, как это назвать. Не говоря уже о том, что это задержит его выздоровление». «Всего-то два человека и две лошади…», начала было Джерри и пошла за ними. Затем она ударила подушечкой ладони себе по лбу. «Я поеду вместе с вами к броду». Мэри посмотрела на нее, и командир отряда стала продолжать, теперь чуть громче, стараясь переговорить журчание воды по скале - этот фоновый шум являлся неплохой маскировкой. «Мне же все равно нужно сделать ходку для пополнения запасов, и как можно скорее - у нас заканчивается взрывчатка и оружейное масло. Это по пути, и мы отвезем туда и Чарли на конных носилках; а на обратном пути на лошадях отвезем груз. Чем раньше мы отвезем его в штаб, тем быстрее мы снова будем в форме».
*
«Тут неудобно», сказала Мэри после минутного неловкого молчания. Брод находился там, где ручей выбегал из оврага на более ровный участок местности, к нему спускалась старая покрытая гравием дорога, которая затем шла на восток; над старыми ее колеями и рытвинами росли сорняки, в некоторых местах кусты и ??даже молоденькие деревца.
« Чертовски неудобно».
«Но травмы вообще всегда связаны с неудобствами. И тебе пришлют кого-нибудь на замену. Не надо закатывать на меня глаза, Джерри. Я знаю, что у вас тут сплоченная группа, и вы прекрасно знаете друг друга, но они не станут отправлять к вам необстрелянного новичка, и тут уж другого выхода нет. Если только ты не собираешься его пристрелить, как загнанную лошадь». «И даже в этом случае нам все равно будет нужен кто-то на замену». Джерри снова закатила глаза. «Угу». Мэри улыбнулась Джерри, пытаясь ее утешить. «И потом отсюда же до базы не нужно лететь несколько световых лет, понимаешь». Джерри пробурчала в ответ что-то невнятное. Мэри протянула ей коробку с таблетками. «Давай ему по одной таблетке каждые четыре часа от боли. И береги их как зеницу ока; такие теперь трудно достать. Я вколола ему морфий, на некоторое время ему хватит, но не навечно». Она взглянула на Джерри. «Так что, как тут у вас в целом?» «Вроде тихо». Джерри прищурилась, оглядевшись и всматриваясь в покрытые лесом холмы. Вокруг копыт лошади, там, где она стояла с опущенной головой, журчала вода, лошадка губами пила воду из мелкого ручейка, бежавшего по гальке и камням. «Но как-то слишком тихо, мне кажется. Никакого движения, кроме разве что белок, да и они как-то затихли, сильнее обычного». Губы ее скривились. «Что-то мне это не нравится». «Да, я это заметила», сказала Мэри. «Мне тут подумалось, что у вас могут возникнуть инфекции. Нужно следить за личной гигиеной; ну знаешь, тиф и так далее». «Вот стерва», дружелюбно сказала Джерри. «Я для тебя врачиха-стерва бессердечная, солдат». Джерри ухмыльнулась и открыла было рот, чтобы ответить, и в этот момент рявкнул выстрел из винтовки. На лице у нее появилось выражение смятения, а затем она медленно повалилась из седла на землю; лошадь развернулась и тяжело поскакала вверх по течению ручья, дико вытаращив глаза, стремена с глухим буханьем стали биться ей по ребрам. Более флегматичные мулы, везшие раненого, лишь вскинули головы и фыркнули. Мэри пришла в себя после шока; она соскользнула на землю и хлопнула мула по крупу.
«Скачите!», сказала она. «Поезжайте домой , быстро!»
Она повернулась к мулу Кайла, и в этот момент у ног ее в землю ударила пуля, из-за чего животное шарахнулось в сторону, а затем бросилось бежать рысцой. Она рванулась к укрытию, но тут в землю у ее ног попала еще одна пуля. Сердце Мэри так сильно билось, что она чуть не задохнулась; в отчаянии она взглянула на сына, но увидела лишь, что откуда-то выскочил какой-то притаившийся где-то в лесу мужик, оказавшийся у ног мула, перепугав это обычно спокойное животное настолько, что оно шарахнулось в сторону. Кайл закричал, а мужик этот схватил его за ногу и столкнул, из-за чего тот потерял равновесие и тяжело упал на землю. Мэри направилась к нему, и снова в землю перед ней ударила пуля.