Война двух королев

"Заслужил", - прошептала она.

А потом она взяла меня в рот.

Мой возглас был грубым, эхом разнесся по маленькой комнате. Возможно, по всему чертову зданию. Мне было все равно. Весь мир сосредоточился на ощущении ее рта, на скольжении ее языка, когда она продолжала двигать рукой, обрабатывая меня с искусным совершенством.

Но я сохранял спокойствие. Я не дергал ее за волосы. Я не трахал ее рот. Я не...

Поппи взяла меня глубоко - глубже, чем я думал - и сосала. Мои бедра дергались. Моя рука крепко вцепилась в ее волосы. Я почти поднялся на кончики пальцев ног. "В какой, черт возьми, главе дневника мисс Уиллы это было?"

Ее смех был гулом, который едва не сломил меня, и я почувствовал, как учащается ее пульс и дыхание. Она наслаждалась этим, находя удовольствие в том, чтобы доставить мне удовольствие. И это было мощным афродизиаком. Мои бедра задвигались. Я не мог остановить себя. Моя рука опустилась на ее затылок. Голова откинулась назад, я задрожал. Ничего. Ничто по сравнению с ней. Я был близок, напряжение становилось все сильнее. Мои толчки стали менее поверхностными, менее нежными.

Застонав, я вырвался из ее рта. Ее рука на моем бедре напряглась, но я не оставил ей выбора. Я поднял ее на ноги и поднес свой рот к ее рту. Она почувствовала вкус фруктового напитка, который подавали вместе с тушеным мясом. Я поддержал ее, поднимая одолженную тунику.

"Ты должна гордиться мной", - сказал я, когда мы разошлись достаточно далеко, чтобы я смог стянуть рубашку через голову. "Я не порвал ее".

Ее смех был моим личным солнцем. "Очень горжусь".

Я повел ее к кровати, представляя, как я устроюсь между ее пухлыми бедрами и погружусь в нее, танцуя в моей голове. Но Поппи положила руки мне на плечи и повернула меня.

Толкнув меня в зад, а затем на спину, она забралась на кровать, поставив колени по обе стороны от моих бедер и усевшись на меня.

"Черт", - задыхался я, мое сердце колотилось.

Ее волосы упали вперед, скользнув по моей груди, и она потянулась между нами, нащупывая мой член. Я даже не знаю, что я сказал, когда почувствовал ее влажное тепло на головке своего члена. Возможно, это была молитва. Мои руки легли на ее бедра, поддерживая ее, когда она начала опускаться, дюйм за дюймом, сладкий, горячий дюйм. Я боялся, что все закончится еще до того, как она полностью сядет.

"Боги", - вздохнула она, напрягаясь, когда наши тела встретились. Пальцы на моей груди впились в нее. Мягкий женственный звук вырвался из ее уст, когда она медленно вынула член, оставив только кончик, и снова опустилась вниз.

Поппи продолжала захватывающие дух подъемы и спады, находя свой ритм и угол наклона. Ее спина выгнулась дугой, когда она раскачивалась надо мной.

Мне нравилось контролировать. Я всегда был таким. Но с Поппи... смотреть, как она находит свой путь, как она живет и любит без стыда? Ничто не было более сильным. Более сокрушительным. Я бы с радостью отказывался от контроля снова и снова ради этого - ради нее.

Но потом она начала по-настоящему двигаться.

Быстрее. Сильнее. Я встретил ее движения, пальцы погрузились в плоть ее бедер. На ощупь она была скользкой и тугой, когда она сжимала мой член. Вид ее - ее полные груди, изгиб талии, складки на бедрах и вся эта раскрасневшаяся плоть - стал для меня губительным.

Поппи обхватила мое левое запястье, притянув руку, на которой когда-то было кольцо, от бедра к груди - к сердцу. Ее пальцы сплелись с моими.

Я принадлежал ей.

Сердцем и душой.

Пока она скакала на мне все сильнее, я скользнул рукой к месту нашего соединения. Я нашел этот пучок нервов и надавил большим пальцем.

"О, боги", - вскрикнула она, и я почувствовал ее спазмы вокруг меня, когда она дернулась.

"Я думаю, тебе это нравится". Я застонал, когда она прижалась ко мне.

"Нравится", - задыхалась она. "Очень".

Ее стоны и мое рычание наполняли тускло освещенную комнату, присоединяясь к слитному звуку наших тел. Мои клыки пульсировали. Я хотел ее вены, но я уже взял слишком много. Поэтому я сосредоточился на том, как она подходит мне, словно я был создан для нее. Как она двигалась по мне с дикой непринужденностью, и вся любовь и доверие, которые она дарила мне. И всегда дарила.

Я хотел оставаться глубоко внутри нее часами - потерять себя в ней. Но она была во мне, под моей кожей, и обвилась вокруг моего сердца так же крепко, как вокруг моего члена.

Приподнявшись, она наклонилась вперед, заведя руку мне под голову. Она поднесла мой рот к своей груди. К твердому соску и двум ранкам, которые я оставил ранее. Я закрыл рот над затвердевшим соском.

" Питайся", - прошептала она мне в макушку, ее бедра двигались. "Кусай. Пожалуйста".

Я не знаю, какое из ее слов сломало мою сдержанность. Возможно, это было "пожалуйста". Мои губы оттопырились, и я вонзил клыки в следы, которые уже оставил. Она дернулась в моих руках, закричала, когда ее тело сжалось вокруг моего. Ее кровь попала мне на язык. Теплая. Густая. Древняя. Я жадно глотал и глубоко пил, вбирая ее в себя. Ее кровь была молнией в моих венах. Чистая сила, окутанная жасмином и кашемиром. То, как она обхватила мой член, стало моей погибелью. Дыхание "Кас", вырвавшееся из ее губ. Ее кровь ударила в мое горло, в мое нутро. Все это вывело меня из равновесия.

Мощная разрядка прокатилась по моему позвоночнику. Я сложил руки вокруг нее, прижав ее к своей груди, когда я подался вверх, поднимая оба наших тела с кровати. Я выпустил клыки из ее плоти и нашел ее рот, целуя ее, пока кончал. Разрядка уничтожила меня самым лучшим образом. Волна за волной, она казалась бесконечной, оставляя меня ошеломленным ее интенсивностью.

От всего, что я чувствовал к ней.

Прошло довольно много времени, прежде чем мой пульс замедлился. Я держал ее там, где хотел, на себе. В последующие спокойные мгновения я кое-что понял. Мои пальцы замерли в ее волосах, когда я открыл глаза. "Поппи?"

"Да?" - пробормотала она, прижавшись щекой к моей груди.

"Я не принимаю эту траву", - сказал я ей, испытывая настоящий кавардак от противоречивых эмоций. "Ту, которая предотвращает беременность".

"Я так и поняла", - сказала она, зевая. "Я начала принимать меры предосторожности".

Мои брови взлетели вверх. "Это тоже было в дневнике?"

Поппи засмеялась. "Нет. Я спросила Вонетту", - сказала она, поднимая голову. Я решил, что мне действительно нужно поблагодарить Нетту. "Она сказала мне, что нужно принять, так как ребенок Кастила - это последнее, что нам нужно - по крайней мере, в данный момент".

Сбивающие с толку эмоции нахлынули на меня, смесь холодного, жесткого ужаса и сладкого предвкушения. "А как насчет ребенка Поппи?" Я зачесал ее волосы назад. "С темно-рыжими волосами, веснушками и зелено-серебристыми глазами?"

"Мои глаза все еще такие?"

"Да".

Она вздохнула. "Я не знаю, почему они такие, но твой вопрос? Ты это серьезно?"

"Всегда".

"Ты не всегда серьезен".

"Сейчас я серьезен".

"Я не знаю. То есть... да?" Она сморщила нос. "Однажды, далеко, далеко, далеко, далеко, далеко от этого момента. Да."