Война кротов

Сайгон поёжился, представив девушку-конвоира в роли своей невестки. Спасибо, не надо. Лучше пусть сына окрутит святошинская простушка: с лица воду не пить, главное, чтоб человек был хороший…

Конвой устроился неподалёку от пленников. Дамочки расселись на складных стульях из гнутых труб и ткани – кажется, они называются шезлонгами. Интересно, почему на них нет запрета? Смутно припоминалась сцена из довоенной мыльной оперы, где женщина сидит в шезлонге у бассейна, а над ней склонился слуга-мужчина и предлагает бокал с напитком. Вот потому и не табу, что склонился и предлагает.

На станции было очень жарко, даже душно. Проблемы с вентиляцией?..

– Они называют себя амазонками, босс.

– Есть такая река, Амазонка, – задумчиво кивнул Сайгон. – В Южной Америке. Или была. Индейцы, пираньи, анаконды…

Похоже, он уловил основные принципы местного бытия.

У них тут кастовая система. Низшие существа в местной иерархии – вроде той женщины, что принесла воду. А те, которые заплетают косы и расхаживают без лифчиков, куда круче лысых в косынках. А если вспомнить дамочку, которой он продал франшизу, логично предположить существование сливок общества – полностью голых и с длинными распущенными волосами. Потому на станции и жарко, чтобы можно было расхаживать голышом и не чихать. Или наоборот – голышом, потому что жарко.

Сайгон заметил на стене наглядную агитацию. Прищурившись, разобрал белые буквы на красном фоне: «Женщины всех станций – объединяйтесь!»

– Эй, животные! Чего сидим? Раздевайтесь! – скомандовала та самая девушка, что взяла их в плен. Она уже смыла с лица сажу и сняла косынку. Вопреки ожиданиям, волосы у неё были на месте – огненно-рыжая коса обмотана вокруг головы. Зелёные глаза с интересом разглядывали Сайгона, когда он снимал с себя куртку и стягивал ботинки.

Конвой тоже не сводил с пленников глаз.

– Штаны снимай, животное, чего застыл!

– Зачем это? – воспротивился Сайгон.

Он украдкой посматривал по сторонам, прикидывая, что можно использовать в качестве оружия. По всему получалось, что ничего. Да и конвой расстрелял бы пленников раньше, чем Сайгон сделал бы хоть одно резкое движение.

Значит, пока что не надо рыпаться понапрасну. Ничего, Сайгон обязательно поквитается за унижение. Прощать и подставлять вторую щёку не в его привычках.

– Снимай, я сказала!

Станция Нивки – это территория победившего матриархата, если кто не в курсе. На любого мужчину тут смотрят с опаской, ненавистью и презрением. Иногда – с вожделением. В случае рыжей возможен последний вариант: Сайгон ей понравился. В этом нет ничего удивительного, он привык к тому, что при одном его виде с некоторыми особами начинает твориться чёрт-те что. Не так уж много в метро сильных рослых мужиков.

– Гильза, ты опять за своё? Смотри, доиграешься! Обреем налысо! – послышалось со стороны полуобнажённых девиц в шезлонгах.

Вроде как шутка, а может, и угроза. Судя по тому, что милое личико рыжей исказила гримаса ненависти, с юмором на Нивках не сложилось.

Кукольное, вспомнил Сайгон. Жена Светка называла такие лица, как у рыжей, кукольными. Барби – так он мысленно окрестил озабоченную девицу.

Контактный рельс прикрыт защитным коробом, потому и людям надо одеваться, а не разгуливать по станции в чём мать родила. Так объясняют детям, родившимся в метро, зачем нужны условности вроде одежды. Ведь все у всех на виду. Все знают, кто как с кем спит, чем дышит, о чём думает. Обнажение душ. Так зачем скрывать тела, если тепло?

Рыжая Барби не старше восемнадцати. Она мыслит, как ребёнок. Вот только обнажаться должны другие.

– Эй, красавчик, а ну-ка повернись!

Красавчик, да? Ну, не животное – уже хорошо.

– К лесу передом, к тебе задом? – Сайгон вскипел. Всему же есть предел! Вот-вот выплеснет скопившееся негодование. А если кого ошпарит, он не виноват.

– Эко тебя, босс… – Лектор увидел шрамы на спине Сайгона.

Скажем так, спина его представляла собой интересное зрелище. Между лопаток и вдоль позвоночника пролегла белёсая вязь рубцов, которая складывалась в слова «Спаси и сохрани». Причём буквы были вырезаны мастерски, очень похоже на старославянские.

– Что это, босс?

– Ошибка молодости. – Сайгон зло посмотрел на Барби. – Вечная память о делах давно минувших дней, когда казалось, что весь мир…

* * *

…Сайгону тогда казалось, что весь мир принадлежит ему.

Он один волен распоряжаться своей судьбой. А если постараться, так и судьбами прочих обитателей метро. Всего-то и надо – протянуть руку, взять Хозяина Туннелей чуть пониже пупка, покрепче сжать и внятно произнести свои требования. По глупости – из-за своей безмерной самонадеянности! – он попал под скальпель религиозного фанатика. Случилось это на Житомирской. Причём Сайгон, как он утверждал, конечно же, пострадал ни за что. Он всего лишь руку протянул, потрогать хотел, ничего такого, а его, бедного, унизили и оскорбили…

Дело было так. Пошёл по метро слух, что на Житомирской есть идеальное оружие – лук, который со ста метров разит пацюка в зрачок. А хозяин того лука – сам патриарх Всея Метро отец Никодим, оборонитель истинно верующих. Этот седой старец в прошлом числился то ли генералом аэромобильных войск, то ли полковником СБУ и в свободное время увлекался стрельбой из лука, даже мастером спорта был. Он-то и заказал Майору спортивный инвентарь высочайшего класса. А взамен пообещал пожизненное отпущение грехов и три цинка патронов. Полгода изо дня в день Майор поднимался на поверхность в поисках нужной вещи. Это уже стало делом принципа, а не заработком, но Майор выполнил-таки заказ отца Никодима.

Только слава о луке достигла ушей Сайгона, он сразу решил заиметь такой же. И потому отправился на поклон к Майору, который тогда ещё обитал на Святошине. Майор выслушал парня и ответил, что нет ничего невозможного, Сайгону надо лишь пройти курс обучения. «Задатки у тебя есть. Злость, ярость – всё при тебе. Поднимайся наверх и бери что хочешь!» – так ответил мародёр глупому мальчишке по фамилии Ким.

Мальчишка поверил Майору и полностью погрузился в учёбу.

Правда, ненадолго.

Позже, навсегда покинув лагерь мародёров, он предпринял дерзкую попытку выкрасть легендарный лук. Конечно, из этой затеи ничего путного не вышло – его поймали с колчаном в руках. Патриарх лично присутствовал на пытках, поучая катов, как больней сделать клиенту, нанося при этом минимальный вред драгоценному здоровью. Отец Никодим сделал всё от него зависящее, чтобы дерзкий вор мучился как можно дольше.

Сначала патриарх хотел вырезать на спине у вора заповедь «Не укради», но, поразмыслив, решил, что поздно воспитывать заблудшую овцу, зато самое время позаботиться о спасении души. Посреди Житомирской стояла виселица, которая редко пустовала. Вот с ее помощью Серёжа Ким и должен был покинуть суетный мир. Чудом – это отдельная грустная история – он сумел сбежать.