Война мага. Том 4: Конец игры

Всё, сомкнулось. Три чёрных шара в небесах, стремительно мчатся друг к другу, сливаются — западня захлопнулась.

Чёрный шар стал быстро сжиматься, вот он уже с крупную гору… с холм… вот он уже не больше особняка самого Игнациуса в Долине… вот уже с комнату в том же особняке…

Сжимающийся с каждой секундой шар низринулся в разверстую пасть пирамиды. Всё правильно, подобное притягивается подобным. Игнациус проводил исчезающую точку долгим взглядом.

Лети, лети. Путь твой долог — до самого дна, которого нет. Лететь тебе вечно, и, пока ты в полёте — никакие заклятья пленников ничего не смогут сделать. Пусть даже на свободе они, эти пленники, смогли бы сварить уху в средних размеров океане.

Всех вас туда. В бездну. Заносчивых богов. Надмировых сущностей, возомнивших о себе слишком многое.

Их ничто не удержит. Падение станет вечным.

Тюрьма захлопнулась. Ворота закрыты, замки заперты, ключи выброшены, петли заклёпаны.

Его, Игнациуса, работа сделана.

Вся сила Упорядоченного в его распоряжении. Хотя нет. Оставался ещё Спаситель — эвон, сколько поднятых Им для последнего суда мертвецов толпится на кипящем и исходящем паром океане.

Хотя явившаяся в Эвиал сущность не слишком волновала мессира Архимага. В конце концов, Спасителя мало занимала власть как таковая, в изначальном смысле этого слова. Конечно, изучить Его необходимо. И он, Игнациус, теперь сможет заняться этим вплотную и спокойно, без помех. Эвиал закупорен наглухо. Войти сюда ещё возможно, а вот выйти — выйти сможет только он сам. Ну и те, кому он милостиво позволит «взяться за стремя».

Сейчас же Спаситель застыл, словно изумлённый невесть откуда явившейся помощью, разом избавившей Его от обоих врагов. Вокруг Утонувшего Краба по-прежнему ревел набирающий силу хаос, океан извергал клубы пара, на поверхность всплывали всё новые и новые трупы, кому присутствие Спасителя на краткий миг придало гротескное подобие жизни. Но самое интересное — обратил внимание Игнациус — что застывали, глядя на Него, даже некоторые «новые зомби» Империи Клешней, точно муравьи, карабкавшиеся вверх по лестничным маршам Великой Опрокинутой Пирамиды.

Велика ж Твоя власть, Спаситель.

На мгновение мессиру Архимагу пришла в голову поистине безумная мысль. А что, если не ждать, ничего не «изучать», а рискнуть — и Его, Спасителя, великую силу — туда же, следом за Молодыми Богами и теми, кто явился им на смену, в пропасть, в бездонную утробу зачарованного острова?

Разве не для того я изощрялся, стараясь протащить в Эвиал череп Его нерождённого сына?

Нет, не для того, оспорил сам себя маг. Этот череп — мой последний резерв, если дело обернётся совсем уж скверно и Спаситель решит вписать и меня в реестры «спасаемых». Я не знаю в точности, насколько Он силён и удержит ли Его вообще моя ловушка. Конечно, мой план включал в себя и такую возможность — вычеркнуть Спасителя из баланса сил в Упорядоченном куда как заманчиво. Хотя бы из соображений безопасности верноподданных моей грядущей Империи, как бишь её, Тысячи Солнц. Или Тысячи Миров?

Но сейчас я вижу — не управиться. Неопределённость чересчур высока. Я до конца не уверен, удержит ли моя западня Спасителя, или же он легко стряхнёт с себя чёрные тенета.

Игнациус умел быть честен с собой.

«Нет, этот враг мне не по зубам. Потом, когда я окончательно возьмусь за вожжи и магические потоки Упорядоченного станут повиноваться даже не моему слову, а одной лишь мысли — тогда, не раньше, мы переведаемся с тобой, Спаситель. А пока…

Пока думай, что я — твой друг, раз атаковал твоих врагов. Хотя, конечно, у подобного тебе создания друзей нет и быть не может».

Игнациус заложил руки за голову, покачался с носки на пятку. Подумал, взглянул на Спасителя, и поспешно опустился на колени.

Ему это наверняка понравится. Самые могущественные силы более всего падки на грубые, простые символы поклонения.

Так что собирай своих мертвецов, Спаситель. Мне нетрудно отбить Тебе десяток-другой поклонов. А протянешь руки — имеется чем дать по пальцам.

А вообще уже пора поставить последнюю точку и убираться отсюда. Вытащить, что ли, Клару из заварушки с красно-зелёными? В конце концов, Алмазный и Деревянный Мечи пригодятся и самому мессиру Архимагу.

Хотя бы как украшение на стену.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Когда легионы маршируют, сердце мирного обывателя радуется.

Во всяком случае, именно с этих слов начинался эдикт одного из прошлых Императоров, предписывавший всем тягловым сословиям при прохождении имперского войска через места их, сословий, проживания, со всей спешкой выбегать на улицы, становясь в ряды и возглашая хвалу храбрым воинам с их командирами.

Сейчас армия Императора тянулась через опустевшую, разорённую страну. Здесь не успели побывать козлоногие, здесь не хозяйничали пираты — но пресловутая Конгрегация за недолгий срок правления успела выжать из пахаря с мастеровым все соки. «Общественные работы», строительство укреплений, бесконечные поборы, да деньгами, никак не натурой! — и люди побежали. Иные — на юг, но куда больше двинулось на восток, подальше от драки, справедливо полагая, что при таких обстоятельствах Семандра окажется меньшим злом.

Бароны, разумеется, пытались перехватывать беглецов и возвращать на место. Восстание зрело, и не вспыхнуло лишь потому, что легионы под знаменем Василиска сами перешли в наступление.

Большая часть войск Конгрегации оказалась в глубоком тылу Императора, в окружённом, но не осаждённом Мельине. Оставленные там когорты Скаррона, из испытанного Девятого Железного, как могли, создавали видимость многочисленной армии, готовящейся к немедленному приступу: маршировали отдельные манипулы со значками других легионов, копались рвы, валились деревья, возводились контрвалационная и циркумвалационная линии, строились мощные осадные башни, особо дальнобойные катапульты и требушеты.

Бароны пока что не дерзали высовываться из-за мельинских стен, но долго обман, конечно же, не продержится. Шестьдесят сотен легионеров не смогут вечно изображать семидесятитысячную армию.

Остальные силы мятежников, удерживавшие северные города — Гунберг, Остраг, Ежелин — готовились к отпору. Баронские разъезды медленно пятились, оттягиваясь назад перед выдвинувшимися кавалерийскими турмами Императора.

Арсинум сохранил верность правителю Мельина. Горожане так и не открыли ворота, несмотря на все посулы присланного баронского отряда и угрозы магов. Сидельцы немало претерпели — на их головы обрушивался огненный дождь, дома горели, мощный взрыв разнёс ворота и город бы наверняка пал, не возведи защитники заблаговременно вторую, временную стену — штурмующие упёрлись в засыпанные землёй срубы, соединённые тройным частоколом, и, понеся потери, откатились.

Магов было мало, они требовались для отпора козлоногим, ещё больше их застряло во взятом Мельине — лежащий на отшибе Арсинум бароны оставили в покое «до лучших времён», справедливо полагая, что город и так никуда не денется и что сперва надо справиться с Императором.

Сейчас от Арсинума дальше на север, на Ежелин, наступали два легиона из пришедших с Тертуллием Криспом, Десятый и Двенадцатый. Третий и Пятый присоединились к главным силам.

Империя давно не собирала такой армии, со времён битв с Семандрой на Свилле и Суолле. Первый, Второй, Третий, Пятый, Шестой, Одиннадцатый и Пятнадцатый легионы вместе с испытанным хирдом гномов.

Семь легионов наступали восточным трактом, пролёгшим через Гунберг на Остраг. Арсинум выстоял, но Гунберг баронам удалось захватить — не без помощи Радуги, конечно.

Император ехал по главе Первого легиона, Серебряных Лат, шагавших в армейском авангарде, и на все уговоры Клавдия, объединившегося с Сежес, лишь качал головой.

Наступала осень, обычная мельинская осень, безо всяких грозных предзнаменований, коими так изобиловала та, знаменитая, закончившаяся страшной битвой Алмазного и Деревянного Мечей у стен Мельина. С северо-запада, от Хребта Скелетов и Царь-горы, дули холодные ветры. Правда, восток теперь оставался чистым — чудовищный Смертный Ливень сгинул, словно его никогда и не бывало. И, с усмешкой рассказывала Императору Сежес, уже нашлись такие поселяне, что сетуют на «новую напасть» — мол, раньше-то землица куда лучше родила, не в пример нонешней! Ну и что, что прятались, да каждую щелочку в крыше камнем да извёсткой забивали — зато какие урожаи поднимались! А теперь гнись втрое больше, навоз на поля вози, спину ломай… — Таковы простолюдины, — философски закончила чародейка. — Им бы лишь на печи валяться. А как работать — так нет, не надо, уж лучше мы Смертный Ливень потерпим. Ещё и хорошо, покуда он лупит, никуда ходить не надо, а с голодухи не помрём. Особенно если на лавку забиться, да одеялом накрыться. Можно, как медведь, пол-осени проспать.