Война мага. Том 4: Конец игры

— Спасибо, Восставший. — Она протянула ему руку для поцелуя, Ракот с несвойственной ему галантностью приложился губами к тонкой ладони. — Ты… и Хаген… и этот незнакомый мне, но, безусловно, доблестный воитель — вы уже оставляете нас?

— Вынужденно, исключительно в силу обстоятельств. Неотложные дела, знаешь ли. После всего случившегося… — Ракот чуть задержался, пропуская Хагена и Императора вперед.

— М-да. Ну ничего, тогда я поблагодарю тебя в следующий раз. За штурм Брандея, чтобы ты не сомневался.

— О! — только и нашёлся Ракот.

— Да, Восставший, да. Я знаю теперь, каково пришлось тебе, развоплощённому, на Дне Миров.

— Несладко мне там пришлось, — проворчал бывший Владыка Тьмы, отворачиваясь. — Однако то дело прошлое, а я пошёл. Дел невпроворот, Мельин с Эвиалом слились, все потоки перемешались, должен же кто-то за порядком следить, пока… — Он осёкся.

— Пока я отвлекаю твоего брата от важнейшего и неотложного? — вкрадчиво поинтересовалась Сигрлинн.

— Э… гм… ладно, счастливо оставаться. — Ракот в панике выскочил за дверь и захлопнул её с почти неприличной резкостью. Однако и Познавший Тьму, и его гостья слышали последнюю фразу Восставшего, обращенную к Хагену и Хранителю Мельина:

— Должно же хоть иногда и у богов находиться время на что-то действительно важное…

Хедин и Сигрлинн остались вдвоём.

Познавший Тьму только сейчас сообразил, что продолжает сидеть, судорожно вцепившись в резной край письменного стола, заваленного свитками. В качестве грузов, чтобы пергамент не свёртывался, служили крупные аметисты и сапфиры вперемешку с золотыми самородками причудливой формы.

— Гномы надарили, — заметила Сигрлинн без тени сомнения. — Молодцы, трудяги, но ни капли вкуса. А тебе, как обычно, не до этого.

— Сигрлинн… — Познавший Тьму прочистил горло, поспешно и неловко вскочил: — Ты…

— Ну да. Я. Вернулась. Поговорить, Хедин.

— Как ты нашла…

— О, мужчины. Больше всего на свете вы не любите щелчки по носу. Конечно, это не самая тайная твоя цитадель, но пути-дороги ты прятал достаточно тщательно. И тут вдруг — я. Без спросу, без предупреждения… У тебя нет какой-нибудь очередной Огненной Девы в шкафу? — вдруг подозрительно осведомилась она.

— Сигрлинн… о чём ты… что ты…

— Думаешь, — голос у неё дрогнул, — мне следовало бы разрыдаться, кинуться тебе на шею, восклицая: «Любимый! Сколько же веков я мечтала об этом мгновении?»

Хедин опустил голову.

— Я пришла, — буднично и спокойно сказала Сигрлинн, — сказать тебе, что не для того провела в плену на Брандее и потом, в тенетах Западной Тьмы, все эти столетия, чтобы сейчас пикироваться по мелочам. Я пришла сказать, что впереди у нас — война. Война, по сравнению с которой побледнеют все восстания Ракота и даже твоё собственное. Я пришла сказать, что наши враги живы и не дремлют. Я… я пришла быть с тобой. Встать рядом. Спали тебя Ямерт, Хедин, скажешь ты хоть что-нибудь?

— Скажу. — Только теперь Познавший Тьму смог взглянуть ей в глаза, полные ярости и неушедшей боли. — Мы такие, какие есть. Но можем измениться. До определённого предела. Некогда ты сказала, что я, отрёкшийся от себя, тебе не нужен.

— И я, отрёкшаяся от себя, не нужна тебе, Хедин. Он с трудом выдерживал горящий взгляд.

— Я буду счастлив сражаться рядом с тобою, Сигрлинн. Неважно, против кого. Но важно, за что.

— На этот счёт не беспокойся.

Их руки встретились. Губы ещё произносили какие-то слова, а пальцы искали друг друга.

А потом наступило долгое молчание.

За стрельчатым окном вспух очередной протуберанец, совсем близко от замка, рассыпался торжественно-брачным салютом. Двое стояли у проёма, их тени сливались — они знали, что им предстоит, или, по крайней мере, уверили себя в этом.

— Брандей… — наконец проговорил Хедин, когда молчание стало совсем нестерпимым. — Как они… почему они…

Два его пальца, указательный и средний, касались опущенной кисти Сигрлинн. Гладкой, шелковистой и тёплой. Как тогда, в Джибулистане…

— Хедин, Хедин, — вздохнула его собеседница, не торопясь отвести руку. — Больше всего на свете ты боишься себя самого. Боишься быть сам собой. Поистине, нет у тебя врага страшнее, чем ты сам… Брандей, говоришь? Да, они считали, что выстроили неприступную твердыню. Целый мир в заложниках, не шутка, зная твою щепетильность.

— А… ты? Что они хотели от тебя?

— Многого, — поморщилась Сигрлинн, по-прежнему не убирая руки. — В кое-каких вещах я до сих пор понимаю больше, чем они все вместе взятые, хотя Макран и Эстери готовы были из-за этого удавиться — если бы только призраки действительно могли повеситься.

— Ты помогала им?

— До определённого предела, — нехотя промолвила волшебница. — Иного выхода не было. Моё существование оставалось у них в руках, хотя со временем мне удалось… воплотиться.

— Тот самый феникс?

— Да. Не случайно же первая моя смерть была от огненной чаши, которой я же сама и вооружила своих учениц. — По лицу Сигрлинн прошла тень давней, но не забытой боли.

— Первая смерть… — эхом откликнулся Хедин. — Я искал тебя, искал…

— Плохо искал, значит! — отрезала Сигрлинн. — Во всяком случае, хуже, чем брандейцы. Очнулась я тогда уже в их клетке. Ничего не могу сказать, обращались они тогда со мной вполне терпимо. Им требовался залог.

— Залог чего? — Какой же у неё взгляд. Какой взгляд!

— Бедный мой Познавший… Ладно, сочту это комплиментом. Ты резко поглупел в моём присутствии, поскольку моя красота поразила тебя в самое сердце?.. Брандейцы, по совету всё того же Макрана, считали меня залогом своей безопасности. Мол, Хедин никогда не решится на прямой штурм, зная, что его… гм… в общем, ты понял.

— Я понял. — Он не мог взглянуть ей в глаза. — А вместо безопасности…

— Получили штурм, — тихонько шепнула Сигрлинн. — И я умерла второй раз, Хедин. Было очень больно. Очень. И очень страшно. Потому что, думала я, второй раз оттуда мне уже не выскользнуть. И… я и впрямь не верила, что ты станешь штурмовать. Но ты с порога отверг идею, что твои враги могут порой говорить правду и… Вы с Ракотом разгулялись на славу.

— Прости. — Хедин не опустил голову, он вскинул подбородок, заставив себя взглянуть прямо ей в глаза. — Но я считал…

— Что ты считаешь, я и так знаю. Упорядоченное в опасности, множество чужих жизней на кону и я, мол, не имею права думать о той, кто… тьфу, Хедин, ну почему я опять вынуждена всё говорить за тебя?!

Она перевела дух, сама крепко взяла его за руку — только что едва касавшиеся её пальцы чуть не отдёрнулись в ужасе.

— Я не верила, что ты станешь штурмовать. Но знала, что станешь. Да, да, вот так. Знала, но не верила. Не верила, но знала. У нас так бывает.