Война миров

Но летающая машина была единственная.

Веста, я помнила, водила все, что угодно, включая космический корабль. Насчет самолета я не спрашивала, но как-то мне ни разу не попадался пилот корабля, чтобы не водил челнок или самолет. Управление летающей машиной ближе к управлению вертолетом, это да, и вертолетов в Эльдорадо тоже почему-то было немного – там местность позволяла обходиться легкими двухмоторными амфибиями, которые не требовали для себя особых условий. Но не настолько же вертолет сложней корабля, чтобы Веста пугалась полета в машине!

Хотя… Что я об этом знаю? Я впервые подняла технику в воздух в двенадцать лет. И был это крошечный вертолетик. Возможно, я на все, что летает, теперь гляжу сквозь призму того самого, первого, опыта. Вертолетного.

– Куда тебя понесло-то? – возмутилась она, когда река осталась далеко слева.

– Срежем, – ответила я. – Трасса петлю делает, через долины. Тут можно напрямую через горы прыгнуть.

Веста поглядела на сплошные темно-серые облака впереди и выругалась.

– Веста, и как тебе доверяют роль водителя-телохранителя, если ты не умеешь держать машину в воздухе?

– Умею, – буркнула она. – Научилась. Но так и не привыкла. А самое хреновое, когда я – пассажир.

– Бывает. Отвлекайся.

– Чем?

– Рассказывай, что вчера было. У нас подлетное время – минут пятнадцать, не меньше.

– А нечего. Я тебе вчера рассказала. Да, Мария приехала из города, спросила, где Вальдес. Я ответила, что поехал к тебе. Собственно, Вальдес попросил меня сказать ей – мол, он поехал к тебе, чтобы очистить свое доброе имя. Она кивнула и добавила, что да, муж утром говорил ей, они еще немного поспорили на этот счет – Марии хотелось поехать с ним. Но сошлись на компромиссе: он ограничится коротким разговором, но пригласит тебя сюда, разумеется, когда мамаша уедет. Тут из комнаты вышла старуха, жалкого вида, попросила кофе и общество. Мне не по чину, Мария уступила. Мол, никто не знает, как оно все обернется, Энрике может и простить. Разумеется, после суда и прочего. Мать все-таки. Поэтому Мария с ней на открытую ссору не шла. Ну, так они и сидели вдвоем, пили этот кофе, потом приехал Вальдес и разогнал их по разным углам.

– Секунду. Мария тоже пила кофе?

– Ну да. А что такого?

– Ей от кофе худо было.

– Не знаю, не знаю. Она ж, когда к вам в поместье ездила, пила там кофе. И чувствовала себя превосходно. На следующее утро мы с ней поехали, и она сама купила кофе той же марки, какой ее угощали Маккинби. После этого она жила, как сама говорила, «по-шотландски». То есть утром на завтрак ей подавали чай и какое-то шотландское блюдо, в полдень она пила кофе, в пять часов пила чай, вечером обедала. Часто просила местную рыбу, ну, ты знаешь, ее перед жаркой вымачивают в сливках. Чай Мария пила только с молоком, кофе – только со сливками. Тот кофе, который был в доме, я на всякий случай проверила. Ничего лишнего.

Я покачала головой. Мне все это не нравилось.

– Утром. – Веста глубоко кивнула. – Подъем, дети забегали. Завтрак. Под конец я вхожу в столовую и говорю, что машина для сеньоры будет подана через час. И… все. Я больше ничего не помню. Очнулась в подвале.

– Завтрак был обычный?

Веста задумалась.

– А знаешь… знаешь, все пили кофе. Вот этот, который купила Мария. И который я, кстати, накануне тоже проверяла. Дети – молоко, а взрослые – кофе. Вот не помню… Кувшинчик для сливок на столе был, он приметный, я помню. Но вот в чашках… Делла, а как бы не черный кофе-то они все пили. Ты думаешь?

– Я не думаю. Я собираю факты. Думать, извини, поздно, время бить морды.

– Морды бить – это мы запросто… – пробормотала Веста. – По крайней мере, я бы под шумок кое-кому присунула… Жаль, что нельзя.

– Вот именно. Маску надень.

– Тебе двух километров над землей мало?!

– Естественно. Там горы выше километра. И фронт.

– Знаешь, по-моему, лучше по дороге. Тем более этот фронт – помяни мое слово – грозовой. Чего там метеорологи обещают?

– Делай, что сказано.

Веста покорно надела кислородную маску. Всем хороша «Стрела», но ее стихия – резкие броски на малых высотах. Если вы залезли на пять тысяч метров, где обычно ходят только самолеты, проявится конструктивный недостаток: «потекут» уплотнители и вскоре станет нечем дышать. А ниже никак не получится из-за фронта.

Это Шотландия. Она так устроена. Здесь за каждой горушкой своя погода. Ты проезжаешь одну долину под холоднющим проливным дождем, а в следующей тебя встречает жаркое солнце, и ты в своей отчаянно мокрой машине чувствуешь себя диковато среди местных сухих и даже запыленных тачек.

По той же причине летать над Шотландией – отдельное искусство. Местные, хотя и все до единого умеют летать, ездят преимущественно по земле. На самом деле, если не гнать «на все деньги» (потому что штрафы за нарушение правил просто чудовищны), то по земле получится как минимум вровень, а то и быстрее. За некоторыми исключениями. Вроде моего случая, когда только верхом можно пройти напрямую, срезая все бесчисленные петли и объезды наземной магистрали.

Я гнала. Мне было все равно, сколько радаров сейчас заполошно орут, указывая на воздушную хулиганку.

Мне надо было успеть.

* * *

Через фронт я проскочила чудом. Ошибка автоматической навигации. Такое бывает. Только поднявшись над первой линией, я увидела вторую. На нас шла натуральная гроза. Издав неопределенное восклицание, заглушенное маской, я переложила штурвал вправо и, едва дождавшись, пока машина выровняется, задрала угол атаки до предельного. Через полсекунды я отключила систему контроля и вручную выставила запрещенные параметры.

Веста сидела с закрытыми глазами.

Ну да, я ее понимала. Но лучше бы она понимала меня!

Господи, если бы рядом со мной был Макс, он бы снял маску, достал сигареты и заявил, что я напрасно осторожничаю: задирай нос и стартуй отсюда на орбиту. Будь рядом Август, он бы сказал – Делла, тебе стоило взять «Гелиос», а не «Стрелу», большая машина в таких ситуациях лучше держит курс. Впрочем, нет, он ничего бы не сказал. Мы были бы на «Гелиосе», и за штурвал он сел бы сам – он никогда не позволял мне вести машину, если мы выезжали вдвоем.

И в тот момент, когда я шла буквально в лоб на грозу, у меня пискнул браслет, показывая, что на чип пришло сообщение. Я не успела ничего сделать, сообщение развернулось без моего разрешения, и в ушах зазвучал совершенно отчетливый голос Августа.

У него были странные интонации. Я уже слышала их. Очень давно. В университете.

До того как умер Сэнди Маккинби.

– Делла, а что ты скажешь, если узнаешь, что я полюбил тебя с первой встречи и люблю сейчас так же сильно, как и тогда?