Война на пороге твоем

Военный босс, чьим начальником был пресветлый Кляцман, бешено завращал глазами и издал истошный крик, скрещивая руки на своей груди:

— Не сметь разговаривать непонятно! Вы арестованы! Следуйте за мной!

— Позвольте полюбопытствовать, — учтиво поинтересовался я, — за какие такие прегрешения вы нас арестовали?

— Молчать! — взвизгнул военный. — Вы арестованы, поскольку умеете разговаривать на чужом языке! А также смеете утверждать, что прибыли со звезд!

— Так оно и есть, — вежливо сказал я.

— Молчать! — взорвался военный.

Похоже, он вошел во вкус, и роль маленького диктатора весьма ему нравилась.

— Пресветлый Ратцаклятман объявил вас вне закона!..

Толпа «колпаков» отхлынула от нас, словно от прокаженных.

Этот прегрязный наглец Кляцман уже нас в местные отверженные записал!

Я почесал рукой нос, задумался и двинул командира в лицо. Он безвольно осел на пол. Я понимал, что нарушаю этику встречи, что не должен так поступать. Конечно, следовало подчиниться распоряжению Кляцмана и последовать за солдатами в местную тюрьму, а потом постараться договориться с местной властью. Ведь без помощи аборигенов нам не разобраться в каменных лабиринтах и, стало быть, не добраться до «Подсолнуха», не освободить Ренату… Но я ничего не смог поделать с собой! Наглецов нужно учить — даже если за ними стоят пресветлые Кляцманы, однорукие Шляфманы и одноногие Ширманы!..

«Колпаки», увидев мой подвиг, отхлынули еще дальше. То есть поспешно покинули палату. Марк довольно соскочил с хирургического стола и подхватил «Шершень». Не давая опомниться трем уцелевшим воякам, я вырос подле них и в три секунды обезоружил, одному сломав нос, второму вывихнув руку. Третий остался цел, добровольно отдав оружие и отшатнувшись в испуге к стене.

— Вот это я понимаю! Вот молодец! Порадовал! — запричитал Марк.

— Думаю, стоит отсюда слинять, — предложил я.

— Всецело поддерживаю! А сканер у тебя?

Я обшарил карманы своего костюма и нашел прибор. Ух, хоть карта с нами!

— Вперед! — кивнул я.

Палаты, в которых нас содержали, находились в трехэтажном здании, построенном внутри каменной пещеры, чей размер был сопоставим с размерами Нью-Йорка. Я мог догадываться, что мы — внутри скалы, но стен и потолка не видел. Задрав голову вверх, обнаружил густые облака, повисшие над городом, на окраине которого мы были.

— Куда теперь? — спросил Марк.

Потеряв несколько секунд на то, чтобы свериться со сканером, я определил направление. Но передвигаться пешком с оружием наперевес по улицам было неразумно — все равно что класть голову в пасть дикому льву, предварительно связав ему лапы, чтобы не сбежал. Где же мы находимся и есть ли в каменном чреве выход в нужной нам стороне?..

Мимо пролетел автомобиль, напоминавший железную коробку с фарами, установленную на платформу с колесами. Авто выглядело непрезентабельно, но сам факт того, что в изолированном мире додумались до колесного транспорта, внушал уважение.

— Предлагаю взять заложника! — сказал я. Крысобой полностью меня поддержал. Выскочил на проезжую часть и, завидев приближающийся автомобиль, наставил на него дуло автомата.

Оружие произвело эффект. Автомобиль вильнул в сторону, его занесло на каменный тротуар, дверца рядом с водительским местом распахнулась. Шофер выскочил из салона и попытался бежать. Понесся в мою сторону и, ясное дело, был остановлен ловкой подсечкой. Растянувшись на камнях, он закрыл руками голову и запричитал:

— Я ничего не сделал! Ничем не провинился перед Пресветлым Ратцаклятманом!

— Да брось ты своего Кляцмана! — грозно потребовал я. — Нам нужны твое авто и ты в качестве проводника. Поднимай свою задницу и тащи ее в тачку!

Водитель, несмотря на весь свой страх, послушался и ловко шмыгнул мимо Марка в машину. Я забрался в кресло рядом с ним, а Крысобой развалился на заднем сиденье. Всунув голову между мной и аборигеном, он заявил:

— Ты, брат, запомни: я нервный. Если что…

Он убедительно потряс «Шершнем» перед глазами водилы.

Парень Марка не понял, но оружие, видать, уважал. Он побледнел и попытался потерять сознание. Почувствовав недоброе, я притянул его к себе и хорошенько тряхнул.

— С тобой ничего не случится, если будешь нас слушаться и отвезешь вот сюда! — Я показал ему точку на сканере.

— Хорошо, я сделаю все, что вы хотите! А потом вы меня отпустите? — умоляюще заверещал тот.

— Как тебя зовут, парень? — поинтересовался я.

— Дамир.

— Так вот, Дамир, жми на газ, и ты победитель! — посоветовал я ему.

Дальнейшее промедление меня не устраивало. В любую минуту могли нагрянуть вояки, обиженные за нелицеприятные отзывы в адрес местного божества Кляцмана и за оскорбление мундира путем нахального мордобоя. Пора было попрощаться со зданием с эмблемой шара, пробитого двумя стрелами…

Подгорный город напоминал кладку яиц прачерепахи, обреченной тащить на своей спине плоскую двумерную Вселенную… Я рассматривал яйцеобразные дома — от трехэтажных коротышек на окраине города до пятидесятиэтажных скаласкребов в центре — с пухлыми балкончиками, на которых заботливые хранительницы домашнего очага разводили фиолетовые и оранжевые сады, подвешенные на силовых подушках над проезжей частью, и мостиками, проложенными с одной крыши на другую, чтобы, не спускаясь на землю, можно было навещать родственников и соседей. Дома хоть и были однотипными (все походили на яйца — только разных форм), различались окраской. Черные дома-пираты соседствовали с белоснежными девственницами, подле которых возвышались зеленые дома-елки, сращенные с фиолетовыми пузырями и кровавыми нарывами…

У каждого строения имелась еще индивидуальная черта. Дома окраины укутывали сады. Раскидистые деревья с изумрудными листьями переплетались кронами, образуя тенистые навесы, под которыми были разбиты детские площадки с каруселями, горками и песочницами. Там же стояли столы со скамьями, сидели люди, что-то ели, пили, обсуждали жизненные проблемы, играли в какие-то игры… Листья были скручены в трубочки, отчего деревья напоминали дикобразов.

Чем ближе к центру, тем меньше становилось зелени, все более узкими и извилистыми делались улицы, завершавшиеся двухъярусной магистралью. По верхнему пандусу двигались в одну сторону, по нижнему — в другую. Через каждые двести метров — ответвления, повороты и платные стоянки.

Жилые дома сменили магазины: продуктовые и хозяйственные, торгующие бытовой техникой и книгами, религиозной утварью и прочим. Сонмище маленьких лавочек и крупных торговых комплексов с отдельными въездами имелось также на верхней и нижней магистралях.

В самом центре города, где дома терялись в вышине, находились офисы крупных компаний и Хранилища Предков, напоминавшие земные склепы, в которых за мраморными плитами стоят урны с прахом кремированных. В Подгорном Мире жилое пространство ценилось дороже: хоронить умерших или держать прах в урнах считалось глупостью. Тела сжигались, а прах развеивали над поверхностью скал — в так называемом «Извне». В Хранилище Предков, представлявшем собой стеллажи мраморных стен с табличками, на которых значились имена и заслуги умерших, появлялась новая табличка, составленная Комитетом Смерти, где кратко перечислялись достижения человека в течение жизни.

Все это нам рассказал Дамир. Сначала он держался испуганным зайцем, все время дрожал и никак не мог выбрать правильный маршрут и скорость движения. То его старенькое авто начинало плестись, как черепаха, то устрашающе рвалось вперед… После моего короткого внушения Дамир поуспокоился и превратился в занимательного гида. От него мы узнали массу интересной информации о быте, обрядах и истории существования подгорного мирка. Правда, когда разговор касался политики и нынешней власти, Дамир немедленно умолкал и менял тему.