Война в Средние века
Шрифт:
Следовательно, справедливость войны основана на состоянии духа, движимого совестью. Поэтому нужно держать свои обещания, данные противнику, избегать бессмысленного насилия, осквернения церквей, жестокости и мстительности; ибо свирепость – знак войны, которую ведут из склонности к убийству, а не из любви к справедливости, – и она обнаруживает злой умысел. «Жажда зла, мстительная жестокость, неумолимость, непримиримость, необузданная свирепость, страсть к господству и другие подобные устремления – вот что по праву осуждается в войнах» [673] .
673
Augustin. Contra Faustum. // Patr. Lat. T. XLII. P. 447.
С этой точки зрения св. Августин допускал, что христианская вера способна смягчить жестокость войны: признанное, законное наказание, осуществляемое справедливой войной, будет умеряться Нагорной проповедью. И, наконец, само собой разумеется, что если война соответствует некоему состоянию общества, то люди, по своим обязанностям или призванию стоящие выше других, должны от нее отказаться: не только клирики в силу своего священного достоинства не могут проливать кровь, тем более монахи, обитель которых является прообразом небесного Иерусалима и которые по этой причине воздерживаются от военных действий, как они отказываются от собственности и от брака.
Несмотря
674
Нитхард. Указ. соч. С. 121, 122.
Это событие, о котором мы знаем благодаря надежному источнику, показывает не только то, что сражение воспринималось как Божий суд и что справедливость непременно была на стороне победителя, но, в соответствии с требованиями христианской морали, оно обнаруживает желание ограничить ужасы войны, ибо даже в справедливой войне некоторые действия могут считаться преступными. Если война справедлива, то участвующих в ней клириков не в чем упрекнуть, однако, какой бы война ни была, она всегда оскверняет и требует очищения всеобщим покаянием.
В ту же эпоху постепенно исчез обычай обращать военнопленных в рабство. Выкуп пленников – благочестивая миссия святых людей в меровингские времена – утратил смысл. Практика убийства пленных или их порабощения, работорговля оказались на периферии западнохристианского мира. Отныне подобные действия допускались только при столкновениях с язычниками. Папа св. Николай I в своем знаменитом Послании болгарам (Ad consulta Bulgarorum: 866) писал, что они свершают великий грех, после победы убивая врагов и отнимая жизнь у женщин и невинных детей («Мы знаем, что вы поступили так скорее по неведению, нежели по злоумышлению; тем не менее, вы должны принести покаяние») [675] . Иначе говоря, болгары, недавно обратившиеся в христианскую веру, не осознавали своего заблуждения; то, что было нормой для язычников, стало предосудительным для христиан.
675
Patr. Lat. Т. CXIX. Р. 978-1016.
Благодаря точной и строгой классификации раскаяния и покаяния и благодаря убеждению, что пролитие крови при любых условиях является осквернением, требующим очищения, обычай налагать официальное покаяние на всякого свершившего убийство воина просуществовал до XI в. Еще Василий Великий (330-379 гг.) рекомендовал на три года лишать причастия всех, кто пролил чью-либо кровь на войне. Кентерберийский архиепископ Теодор (668-690 гг.) проявлял меньшую строгость. В послании священнику Эоде он писал: «Кто убил человека по приказу своего сеньора, тот не должен посещать церковь в течение сорока дней, а свершившему убийство на войне должно сорок дней каяться» [676] . В англосаксонском пенитенциалии той же эпохи находим схожие слова: «Если в королевстве король выводит армию против восставших или бунтовщиков и ведет войну в защиту королевства и христианской справедливости, то на совершившего в этих условиях убийство не падет тяжкий грех; но по причине пролития крови пусть тот не посещает сорок дней церковь и постится несколько недель, и когда смиренный и примиренный будет принят епископом, то пусть получит причастие через сорок дней. Если на земли нападут язычники, грабя церкви и вызывая христианский народ на войну, то учинивший убийство не совершает тяжкого греха, и пусть он только не посещает церковь в течение семи, четырнадцати или сорока дней, а затем, очистившись, получит допуск в церковь» [677] . Согласно пенитенциалию Беды, солдат, убивший во время войны, должен соблюсти сорокадневный пост [678] . Такое же покаяние и на тот же срок находим в двух более поздних пенитенциалиях: «Paenitentiale Valhcellanum pnmum») (вторая половина VIII в.), и в «Paenitentiale Valhcellanum secundum» (конец X в.), но в последнем уточняется, что поститься нужно «на хлебе и воде» (in pane et aqua). Пенитенциалии Арундела (конец X в.) возвращается к трем годам покаяния, предусмотренным св. Василием для тех, «кто убил врага за свободу отчизны». Фульберт Шартрский в начале XI в. требует только одного года [679] . В ту же эпоху Бурхард Вормсский в трактате «Исправитель или лекарь» (Corrector sive inedicus) предлагает исповедникам задавать кающимся вопросы, которые выдают влияние св. Августина. «Убил ли ты по приказу законного государя, ведшего войну за восстановление мира? Убил ли ты тирана, который старался нарушить мир? Если да, то ты будешь соблюдать три поста в предписанные дни. Но если убил не по приказу законного государя, то необходимо совершить покаяние, как за своевольное убийство» [680] .
676
Св. Василий требовал одиннадцать лет покаяния за человекоубийство, за убийство, совершенное на войне, наказание полагалось не всегда, виновным лишь советовали в течение трех лет воздерживаться от причащения. (Dictionnaire de theologie catholique. Vol. XII. P. 790-791).
677
Cross J. E. The Ethic of War... (958).
678
Vogel С. Le pecheur et la penitence au Moyen Age. Paris, 1969. P. 77.
679
Dictionnaire de la theologie cathohque. Vol. XIV. P. 1972-1981.
680
Vogel С. Op. cit. P. 82.
Из этих пенитенциалиев следует, что можно и нужно проводить различие между войнами несправедливыми, где человекоубийство сурово наказывается, и войнами оборонительными,
законными, где совершающие убийства подлежат покаянию, но весьма легкому [681] . Подобное суждение предполагает такую войну, на которой каждый сражающийся, как предполагается, знает, совершил он преступное убийство или нет. И если оно расходится с мнением св. Августина, для которого на войне, даже несправедливой, любой солдат остается невинным, ибо он лишь повинуется государю, то, несомненно, не столько по причине обострения чувства личной ответственности, сколько из-за изменения принципа набора армий, где понятие обязательной службы стало весьма абстрактным.681
Для сравнения скажем, что некоторые пенитенциалии предусматривали три года покаяния за убийство, совершенное в гневе, один год – за случайное убийство, семь лет – за отравление или иное умерщвление «хитростью» и десять лет – за убийство во время ссоры.
По мнению некоторых, всякое покаяние, даже самое малое, за убийство на справедливой войне неоправданно. Об этом свидетельствует послание Рабана Мавра, которое было написано вскоре после битвы при Фонтенуа и включено в его же пенитенциалии, а затем в трактат: «О синодальных делах и церковных наставлениях» (De Synodahbus causis et disciphnis ecclesiasticis) Регинона Прюмского и в «Декреты» Бурхарда Вормсского [682] . «Кое-кто извиняет убийства, учиненные недавно во время распри и сражения между нашими государями, полагая, что нет нужды каяться в этом, поскольку война велась по приказу государей и Бог будет им судией <...> (Но) желающим оправдать это ужасное побоище следует подумать, смогут ли они пред очами Господа представить невинными тех, кто презрел Бога вечного из алчности, источника всех зол <...> и из-за покровительства своих светских сеньоров и кто, поправ Его заповеди, учинил это человекоубийство не случайно, а по своей воле» [683] .
682
Patr. Lat. Т. СХ. Р. 471, Т. XXXII. Р. 295, Т. CLXI. Р. 736.
683
Monumenta Germaniae histonca. Epist., V. 464.
По меньшей мере, в двух случаях Церковь потребовала всеобщего покаяния за участие в открытой войне:
1. После кровопролитного боя у Суассона в воскресенье 15 июня 923 г., когда войска Карла Простоватого взяли верх над армией «тирана» Роберта, графа Парижского и узурпатора королевской короны, Синод в Реймсе вынес следующее постановление о покаянии участников с обеих сторон: «Пусть они на протяжении трех лет во время трех постов совершают покаяние и в первый пост не посещают церкви, а затем примиряются, причастившись. Во второе, четвертое и шестое воскресенья во время этих трех постов пусть воздерживаются от хлеба, соли и воды, если не искупятся, то же самое пусть делают пятнадцать дней до Рождества св. Иоанна Крестителя и пятнадцать дней до Рождества Спасителя и каждое шестое воскресенье на протяжении всего года, если только не искупятся или на эти дни не выпадут праздники, или не заболеют, либо не будут призваны на войну» [684] .
684
Dictionnaire de theologie cathohque. Vol. VII. P. 1605, Mansi. Amphssima collectio. T. XVIII. P. 345-346.
2. В 1070 г., через четыре года после битвы при Гастингсе, собор нормандских епископов под председательством Эрменфрида наложил покаяние на воинов Вильгельма Завоевателя, и это несмотря на то, что завоевание было совершено под знаменем папы и направлено против клятвопреступника [685] .
Религиозное сознание в период раннего Средневековья было еще более чувствительным к проблеме участия в войне клириков. В 400 г. Толедский собор заявил, что «если кто-нибудь после крещения участвовал в войне и носил хламиду или портупею и даже не совершил более тяжких поступков, то, став клириком, он не получит чина дьякона». В 451 г. Халкедонский собор запретил клирикам и монахам вступать в армию. Этот запрет, который в общем был частным случаем запрещения служителям Бога участвовать в мирских делах [686] , оставался в силе и позднее. Он был восстановлен капитулярием Карла Великого (ок. 769 г.) в следующем, более детальном изложении: «Мы полностью запрещаем клирикам носить оружие и ходить на войну, за исключением тех, кто был избран по причине их сана для служения мессы и несения святых мощей. Поэтому государя могут сопровождать один или два епископа со своими капелланами. А всякий военачальник пусть держит при себе священника для исповедания воинов и наложения епитимьи» [687] . Еще более жестокое постановление вынес Трибурский синод 895 г., запретивший заупокойную службу по клирикам, убитым в драке, на войне или во время языческих празднеств, не возбраняя, однако, их христианского погребения.
685
См. также постановления Винчестерского собора 1076 г., в соответствии с которыми за убийство полагался один год покаяния; если же человек не знает, какова судьба раненного им, то – сорок дней покаяния; если он не знает, сколько человек убил, то должен каяться один день в неделю в течение всей своей жизни. Что касается лучников, которые обычно не представляют, какой они нанесли урон, то они должны каяться трижды по сорок дней.
686
2 Tim. 2.
687
Vogel С. Op. cit. Р. 192-193.
Естественно, что эти исходившие от духовных и светских властей предписания далеко не всегда соблюдались. Клирики носили оружие, дрались, убивали, без смущения вливались в отряды солдат, вместе с тем могли быть невоздержанными пьяницами и заядлыми охотниками.
В любом случае запрет не мог касаться клириков, которые в силу политических обстоятельств были наделены мирскими полномочиями. В меровингскую эпоху епископ как «защитник города» (defensor civitatis) обязательно был связан с военными делами. В войнах своего времени участвовали св. Арнульф и св. Элигий. При Каролингах такое положение дел закрепилось: Карл Великий желал, чтобы епископы и аббаты сопровождали его во время кампаний, если только они не пользовались привилегиями или иммунитетом, и это несмотря на протесты, например, патриарха Паулина Аквилейского, писавшего королю франков в 789-790 гг., что священники не могут служить двум господам и должны сражаться с помощью духовного оружия [688] .
688
См. также лжекапитулярии Бенедикта Левита (после 847 г.), согласно которым епископы служат лучше, если остаются в своих епархиях и молятся за успех оружия, а не следуют за армией. («Когда Моисей, воздевая руки, молил небеса Израиль одерживал победы»). Обычно армию должны были сопровождать во время походов лишь два или три епископа, но без оружия, чтобы молиться и хранить святые мощи и священные сосуды. (Prinz F. Klerus und Krieg... (205)).