Война. 1941—1945
Шрифт:
Звенят ливни. Потом солнце горит в мириадах крупных капель среди лесного изумруда. Лето, доброе лето… Но ничто не может скрыть страшного дела захватчиков. Многие деревни давно сожжены немцами — «за связь с партизанами». Не осталось ни труб, ни золы. Среди травы столб с поставленной вчера дощечкой «Бутырки» или «Михайловка» — так назывались исчезнувшие деревни. Еще два года тому назад здесь люди трудились, смеялись, девушки провожали милых на войну, играли на речке дети. Что стало с людьми? Никто не знает. Трава и дощечка, кружок на карте, все.
Другие села выжили, но и в них горе. Сожженные бомбами дома. Бездомные женщины с ребятишками. Испуганные лица. Чего не повидали эти молчаливые крестьянки! Немцы здесь хозяйничали почти два года. Вначале захватчики бесчинствовали
Да и трудно фрицу прикинуться добрым: не выходит. Посюсюкает и вдруг ударит плеткой. Подарит курицу и отберет корову. Весной, опасаясь Красной Армии, германское командование решило усилить передний край своей обороны. Кого же послали на работы? Русских девушек.
Крестьяне мне передали письма дочерей, сестер, внучек. Они написаны на клочках бумаги. Их приносили счастливцы, которым удалось спастись. Выписываю несколько цитат:
«Здравствуйте, дорогие родители. Шлю я вам свой пламенный привет и желаю всего хорошего в вашей жизни. Я жива пока, а к ночи, может, буду готова. Дорогие мои папа и мама, тут у нас страшные бои, а нас гонят под самые снаряды копать окопы. Восьмого числа под девятое, в четверг, прилетели наши. Утром в 3 часа нас погнали в окопы, снарядами всех засыпало. Работали до 2 часов ночи. Знать, я несчастной зародилась у тебя, мама. Пишу, а сама плачу, снаряды летят и летят, может, ты слышишь. С приветом, ваша дочь Нюра».
«Дорогая мама, хлеба у меня нет уже неделю. Дорогая мамочка, пока живы-здоровы, а напишем письмо, может не будем. Пишу во время боя, снаряды летят через голову. Встаем мы в три часа утра и роем. Если возможно, пришли мне хлебушка, а то я до дому не дойду, если выживу».
«8 июля 1943 г. Здравствуй, дорогой Вася. Пишу письмо во время бомбежки, вечером. Пишу письмо, а сердце кровью обливается, как вспомню все. Мы теперь в 7 километрах от фронта. Подымают нас в 3 часа утра, а работаем до двенадцати ночи. Стреляют сильно, значит, скоро, дорогой Вася, увидимся, если жива останусь».
Не знаю, что стало с девушками: погибли или прячутся в лесах. Но страшно читать эти письма. Немцы помягчели? Вздор. Они оставят крестьянке ее кур, напишут в газете о своем мягкосердечии, а потом отберут у матери родную дочь, кровь от крови, плоть от плоти, и пошлют заплаканную, беззащитную девочку на передний край. Эти злодеи хотят, чтобы руки русских девушек защитили захватчиков. Низость, такая низость, что не веришь, как могли человекоподобные дойти до нее.
Они жестоки и коварны. Они хотят обмануть, перехитрить, одурачить. Они хотят натравить один советский народ на другой. В семье не без урода. Немцы подыскали горсточку предателей. В Киеве немцы водят по улицам десяток русских изменников. А здесь в селах Орловской области немцы держали предателей из украинцев, во главе с каким-то «гетманом». По приказу немцев изменники хватали крестьян, а немцы прикидывались невинными. Но никого немцы не обманут, все знают, что один враг и у русских, и у украинцев: немец.
Я видел несколько предателей. Они говорят по-русски, на них немецкая форма. Михаил Мироничев вырос здесь, на орловской земле. Его родила русская женщина. Он стал обер-ефрейтором Гитлера. Немцы его представили к Железному кресту. За что? Отступник участвовал в карательной экспедиции. В селе Пешкове каратели расстреляли свыше ста человек, среди них — стариков, женщин, детей. Прибедняясь, Михаил Мироничев говорит: «Я-то всего четырех убил…» Да, он спокойно признается, что расстрелял четырех русских. Почему? Палач объясняет: «Немцы приказали». Его спрашивают: «Сколько вы получали за ваши страшные дела?» Бывший русский отвечает: «Буханку
хлеба на двоих и триста шестьдесят рублей в месяц».Михаил Мироничев выглядел упитанным: немцы его подкармливали. Но что делают немцы с нашими пленными, которые по несчастью попали в лапы гитлеровцев? Кто видел лагерь в деревне Старица, его не забудет. Я опишу точно, сухо. Землянка, в которой немцы держали пленных, напоминает яму. Темно. Запекшаяся кровь. Жители Старицы рассказывают, что из ямы доносились вопли истязуемых. Неподалеку от ямы находился офицерский клуб. Сцена, рояль, бутылки из-под шампанского. Там немцы танцевали. В яме они пытали. Рядом с ямой зола и большой котел, а в нем сваренная человеческая голова, кости. Дрожали руки у стойких гвардейцев, когда они подписывали акт об этом злодеянии. Немцы варили людей… Зачем? Но довольно спрашивать «зачем», когда видишь дела фашистов.
Порой среди ночи я вижу немца. Не того или иного фрица, нет, просто немца, палача с мутным глазом и с длинными потными руками. Он держит список злодеяний, и я читаю, читаю, но не могу дочитать до конца — список бесконечен. Вот немец гонит девушек под огонь — рыть окопы. Вот они варят в котле человека. Вот он нанимает предателя, дает ему огрызок сала, дает медаль, на которой написано «за заслуги» (почему не проще — «за услуги?»), и предатель убивает русских детей.
Что позволяет Красной Армии прорывать вражескую оборону, идти вперед, отражать контратаки, проводить крупную и четкую операцию, которую мы называем «боями на Орловском направлении». Техника? Мастерство? Опыт? Да. Но и другое: тот, с мутным глазом и с черным списком. Мы больше не в силах терпеть, и мы идем вперед.
6 августа 1943 г.
Часы истории
Сейчас Москва салютует нашей доблестной армии. Взволнованно бьются миллионы сердец — от Тихого океана до Орла и Белгорода: сердца салютуют защитникам родины. По пути к победе пройден еще этап. Красная Армия нанесла тяжелую рану гитлеровской Германии. Она напомнила немцам, что развязка приближается.
8 октября 1941 года гитлеровцы заняли Орел. Бесноватый фюрер произнес по радио речь. Хвастливо он заявил, что Красная Армия уничтожена. С того дня прошло почти два года, и вот «уничтоженная» Красная Армия гонит захватчиков. По замыслу фюрера с Орла должен был начаться поход на Москву. Сейчас Москва орудийными залпами говорит о нашей победе. Отзвук этих залпов дойдет до бесноватого. Он вспомнит свои кичливые слова. Двенадцать залпов — это бьют часы истории. Германия слишком долго грешила. Приходит возмездие. Оно в трупах гитлеровцев, в разбитых танках, грузовиках, машинах, в поспешном бегстве потрепанных немецких дивизий. Конечно, немцы скажут, что они «сами ушли из Орла». Позавчера они уверяли, что «отбили все атаки русских». Пусть лгут. Красную Армию не остановили ни укрепления вокруг Орла, ни сводки Гитлера.
Немцы свято верили в календарь. Тупые педанты, они считали, что лето принадлежит им. Отступая зимой, они валили все на мороз. Они кричали, что отступают потому, что им холодно. Может быть, им холодно сейчас в этот неистово знойный день? Может быть, их танки вязнут в снегу? Может быть, их самолеты не могут работать при этаком морозе? Глупцы, они верили, что у них монополия на лето. Битые зимой, они попытались в третий раз ринуться на Восток. Они недолго шли. Они только-только вышли из Белгорода, из-под Орла, как им пришлось вернуться. Теперь они не идут, теперь их гонят.
Москва салютует не только за себя, она салютует за всю Россию, она салютует за трижды нам дорогие многострадальные Орел и Белгород. Она салютует летчикам, танкистам, артиллеристам, саперам, она салютует нашей любимице пехоте, она салютует каждому бойцу, и она салютует нашему Маршалу.
В этот торжественный час мы думаем о павших героях. Они покинули жизнь в сверкающие дни — на пороге победы. Они отдали родине все, что может отдать человек. Если есть бессмертие, они его достигли. Они слились с великой стихией народа, и бессильна перед ними смерть: умирая, они принесли близким и миру живую жизнь, свободу.