Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Солдат царской армии был храбрым, он любил свою землю, но смутно он видел мир. Красноармеец знает, почему воюет и за что. Это гражданин в солдатской шинели. Это один из хозяев государства, который подчиняется приказу начальника не потому, что у начальника голубая кровь, а потому, что он понимает справедливость воинской дисциплины. Если некоторые зарубежные умники теперь говорят, что Красная Армия побеждает вследствие исконных качеств русского солдата, мы вправе им возразить: вы превозносите Платона Каратаева только потому, что не любите Октября. Красная Армия в Восточной Пруссии заняла Танненберг. С этим местом связана память о поражении царской армии. Там, где были бессильны заносчивые и тупые царские генералы, там, где отважно

и безропотно гибли солдаты царской армии, там мы теперь одерживаем за победой победу. Мы не возражаем, если чужестранцы любовно говорят о старой России. Но пусть они если не с восторгом, то с уважением и почтением помнят о Советском Союзе.

Мы вышли в тот последний путь, о котором молча думали на грустных солдатских привалах три долгих-долгих года. Шведские газеты говорят, что Гитлер теперь напрягает все силы, чтобы нас остановить. Фюрер даже мобилизовал бывшего посла Германии в Будапеште фон Ягова и будто бы послал его как обыкновенного фрица на фронт. Что же, как-нибудь справимся и с этим послом. Конечно, еще будут страшные битвы, но из Оппельна, из Морунгена все как-то легче и проще. Великим наступлением руководит Сталин, а он в очень черные дни, говоря о празднике на нашей улице, видел при этом и стрелу, вонзающуюся в сердце Восточной Пруссии, и наш прорыв к Одеру, и много разных улиц — от улиц Оппельна до улиц Берлина. По Оппельну мы уже шагаем. Зашагаем и по Берлину.

26 января 1945 г.

Настала расплата

Ледяной ветер рыщет по длинным улицам Берлина. Но не ветер — ужас гонит немцев и немок. Они примчались в немецкую столицу с востока: из Данцига, из Бреславля, из Франкфурта, из Кюстрина. Они вопят: «Боже мой, танки!» Еще вчера они думали о Берлине как о спасении, но они видят убегающих берлинцев: Берлин рвется из Берлина. «Я все дам за место в поезде», — кричит сверхчеловек. Чем он пытается соблазнить другого сверхчеловека? Званием гаулейтера Кубани, генеалогическим деревом или коронкой с зуба, вырванной в Майданеке?

По обледенелым, скользким дорогам, среди сугробов, как ведьмы с Брокена, мечутся немцы и немки. Они волочат с собой обрывки трофеев, огрызки минувшей славы и обыкновенную немецкую дребедень, рюкзаки с картами Месопотамии и с туалетной бумагой, парижские духи и валерьянку, набрюшники с цитатами из «Майн кампф» и пивные кружки с фальшивыми гербами. В панике они повторяют: «Боже мой, танки!»

Где-то неподалеку сидит Гудериан, генерал, собиравшийся в шесть недель завоевать Россию, автор книги, озаглавленной: «Внимание — танки!» Впрочем, и Гудериан не сидит: его машина старается обогнать беженцев. «Внимание — танки!» — теперь это не заглавие книги, это крик гудерианской души: на него надвигаются советские танки.

Осколки колоссального памятника Гинденбургу: здесь повержена гордыня Германии. Она растоптана и не воскреснет. Мы ворвались в их заповедник. Здесь издавна резвились фиолетовые апоплексические скотоводы, любители кнута, гаркающие и гогочущие, пруссаки и гинтер-померанцы. Настала расплата. Наши регулировщики стоят возле замков тевтонского ордена в Алленштейне, в Остероде, в Мариенбурге. Здесь некогда пировали магистры ордена, гохмейстеры и дейтчмейстеры, эти предшественники гаулейтеров и зондерфюреров. Здесь восемьсот лет тому назад литовцы и поляки говорили: «Мы умрем, и на небе мы будем мучить немцев, как они мучили нас здесь на земле» (цитирую древнюю летопись). Здесь еще вчера пруссаки терзали советских девушек. И расплата настала: не на небе — на их земле.

Они мечутся в Кенигсберге. Их не спасут ни вопли «наместника Украины» Коха, ни ледоколы, ни фольксштурмисты.

Они могут вспомнить свое излюбленное словечко: им ведь так хотелось «молниеносного». Они его получили. Мир еще не видал подобного наступления. За Восточной Пруссией — Западная, за Силезией —

Померания. Уже дрожит от грома орудий Бранденбург. Берлинцы обожали слушать сводки с таинственными наименованиями: «Эль-Барани… Пятигорск… Абрау-Дюрсо…» Теперь им все знакомо и все невыносимо, и немка, бледнея, шепчет другой: «Боже мой, они уже в Вольденберге!»

А мы в упоении повторяем отвратительные и пленительные звуки: «Лукатц Крейц, Шромбенен, Нессельбек, Хорнекк, Зандовитц, Швентайнен, Штроппен, Прауснитц…»

Настала расплата. Они сейчас корчатся в Восточной Пруссии, в Познани, в Торне, в десятке других «котлов». Они не успели опомниться, как война пронеслась на запад. Они думали, что они в «генерал-губернаторстве», что они — завоеватели, а этих «завоевателей» фюрер, удирая, растерял, как булавки.

Чем Гитлер решил успокоить оголтелых немцев? Он объявил им, что «принял Квислинга», они «обсуждали устроение Норвегии после окончательной победы Германии». Фигляр еще работает. Но интересно, что думают о будущем устроении Норвегии те немцы, которые удирают пешком из Берлина? Не знаю, встретились ли Гитлер с Квислингом, если встретились, то говорили об одном: кого из них раньше повесят.

Немцы не блещут фантазией; это помесь баранов с попугаями. Три года тому назад Гитлер объяснял свое поражение под Москвой морозами: «Мы недостаточно были знакомы с климатом чужой страны». Теперь немецкие газеты пишут: «Морозы благоприятствуют продвижению русских, так как реки и озера замерзли». Может быть, немцы были недостаточно знакомы с климатом Померании или Восточной Пруссии? Перед кем фюрер оправдывается? Перед фрицами? Не стоит: фрицы на то и фрицы, чтобы не думать. Может быть, перед миром? Но мир ждет одного: виселиц в Берлине — с морозами или без морозов.

«Килер цейтунг» пишет: «Было бы безумием предсказывать, чем кончатся события на востоке». Эта газета выходит в Киле, который, как известно, находится на западе. В Киле еще спокойно, и немцы в Киле, радуясь, что они не в Бреславле, бормочут: «Мы не беремся предсказывать». Однако и они великолепно знают, чем кончатся «события на востоке»: Берлином.

Пожалуй, только некоторые заатлантические толкователи еще не поняли смысла происходящего. Им до сих пор кажется, что на дворе 1940 год. Они пишут: «По-видимому, мы имеем дело с организованным отходом немцев». Я думаю, что, когда Красная Армия войдет в Берлин, обозреватель «Нью-Йорк таймса» напишет: «По-видимому, немцы стремительно эвакуировали свою столицу, сорвав этим планы советского командования». Пусть толкуют: такое у них ремесло.

Все честные газеты союзных стран с восторгом пишут о наступлении Красной Армии. Летом мы с таким же восторгом говорили о наступлении союзников, которые прошли от Шербурга до Брюсселя. Восторгаясь, мы одновременно наступали и прошли от Бобруйска до Вислы. В театре одни играют, другие аплодируют, это естественно; на театре военных действий обыкновенно все воюют; аплодировать пристало только ангелам или швейцарским коммерсантам. Поэтому я думаю, что союзники скоро заинтересуются Берлином. Английские корреспонденты сообщают, что «дорожная лихорадка» охватила войска. Судя по телеграммам тех же корреспондентов, в Западной Германии холодная зима; а нет лучше средства, чтобы согреться, чем двигаться.

Некоторые американцы любят держать пари. Эти пари бывают самого разного порядка: кого выберут президентом или какая будет завтра погода. Теперь любители пари заняты одним: «является ли наступление Красной Армии последним в этой войне или предпоследним». Скажу прямо: такие споры уместнее на луне или хотя бы в Лиссабоне. Ведь в известной степени от тех же любителей пари зависит сделать начавшееся наступление последним. Что касается Красной Армии, то она не склонна тянуть дело; она не хочет ни томить сотрудников «Килер цейтунг» неизвестностью, ни разжигать азарт любителей пари. Мы постараемся покончить с немцами как можно скорее.

Поделиться с друзьями: