Война

Всё наше сопровождение я выгнал, потребовал, чтобы никто даже не стоял под массивной дверью царской кельи в Троице-Сергеевой лавре, то есть в комнате, которую я или Ксения занимали, когда приезжали сюда на моление. Главным условием использования именно этой кельи был не комфорт или роскошь, напротив, тут всё было в высшей степени аскетично, даже стола не было с кроватью, но двери и стены были толстыми и закрывались плотно. Нечего кому-то знать, о чём молится государь.

— Уймись, Ксения! И я переживаю. Грех тот на мне будет, но я своим грехом спасаю души от грехов иных, — сказал я, и жена задумалась.

Такое заявление звучало слишком двусмысленно, и меня можно было бы даже обвинить в обуявшей разум гордыни, что Христом себя возомнил, ну, или праведником.

— Я слово давала всегда тебя слушать, я перед Богом клялась быть послушной мужу своему, посему выслушаю, — сказала мать моих детишек и оглянулась вокруг.

— Привыкла, что во дворце повсюду стулья да кресла с диванами? — усмехнулся я, но быстро сменил настроение и начал объяснять свои мотивы. — Я не хочу оставлять своему наследнику державу, в коей будет борьба за власть. Убьют Ивана, коли не расчистить у трона место от подлецов. Такие законы у истории. А ещё нужно стать для народа всем, воспитать у них чувство вины, чтобы ни у кого не было и помыслов нашу династию Рюриковичей-Годуновых извести. Лекари пускают кровь, кабы в организме нашем свежая образовалась.

Я говорил и сам себе не всегда верил, что чувствовала и Ксения. Вот недавно была моя измена, а тут ещё и эта операция, которая пошла не совсем по плану, и уже понятно, что принесла больше смертей и материального ущерба, чем я мог позволить.

Однако, всё равно нужно было осуществить нечто подобное. Недовольство изменениями только нарастало бы. Это сейчас мы узнали о заговоре, а что, если бы оставили всё на самотёк? Каково жить в постоянном ожидании покушения? Нет, меня и так уже стреляли, и пытались травить. Срабатывала система охраны. Но тогда я хотя бы не знал, что обязательно будут покушения и в самое ближайшее время. Но я не хочу знать, что рядом находится тот же предатель Шеин, который не научен горьким опытом иных заговорщиков, казнённых ранее, а уверовал в свою неуязвимость. Он в конце концов решится на убийство. Нет, нужно было выжечь всё калёным железом.

— Кажная семья, где потеряли кормильца, получит сто рублей помощи, — продолжал я увещевать Ксению, которая не прекращала хмуриться.

— Сие много, но кто заменит любимого мужа? Али родителя, брата? — Ксения сыпала солью на мои гнойники.

— Я не говорил тебе никогда или уже забыл те слова. Но… — я замялся, накатила такая тоска, я вдруг почувствовал себя слабым. — Я люблю тебя, не оставляй меня, будь рядом! На какие-то вопросы я не смогу ответить, просто верь, как должна верить жена мужу своему.

Глаза предательски заблестели, увлажняясь. Да, устал, сильно устал. Двенадцать лет — сплошная гонка с прыжками через столетия. Много, очень много удалось сделать и ещё больше впереди. Сейчас тот самый час икс, когда нужно сработать мощно. А я устал.

— Ха-ха-ха, — с нотками истерики рассмеялся я.

— Всё хорошо? Ты не… — Ксения испугалась, приподняла мне подборок и всмотрелась в глаза.

— Я в своём уме, — догадался я о причинах переживаний жены.

Смеялся я от того, что на ум пришёл анекдот из будущего, когда жена в поте лица работает в поле, а муж лежит в стоге сена с соломкой во рту. Вот супруга и возмущается, почему благоверный не помогает. А он ей и отвечает: «Вдруг война, а я устал».

— У нас война, Ксюша, на дворе, а я устал, — сказал я, а после, как в омут окунулся, и начал выкладывать свои тревоги и терзания.

Так получалось, что война пришла в такой сложный для меня момент. Готовься к ней, планируй мощный рывок и захват новых территорий, а когда настает время, чувствую, что не смогу. Нужно было чаще лежать в стогу с соломкой во рту, а не бегать в бесконечном круговороте дел. Вот нужно было мне «изобретать» унитарный патрон? Разве мало было того, что уже налажено производство расширяющихся пуль для винтовок, и произведена унификация оружия? Нет, полез в это дело. Сейчас делаем пули и ударные замки. Это очень сложный оказался процесс. Даже наши станки, самые совершенные в мире, не готовы производить патроны в достаточном количестве, хотя бы для обеспечения одного батальона, не то что полка. Так зачем? Нет, захотелось, каприз такой попаданческий. Нынче тысячи рублей выкидываются, чтобы вообще не плюнуть на такую затею. Ведь, остановившись, можно упустить важный момент, потерять технологию.

И так во многом. Захотел давече я сделать железную дорогу. Отличная же вещь, пусть даже и без паровозов. Но… от Кремля до императорского дворца и проложили, потратив на это по нынешним меркам баснословные суммы. Зачем? А чтобы потомки видели и что-то в этом направлении делали, так как при моей жизни наладить такой уровень добычи железа, чтобы тратить его на рельсы, невозможно. А деревянные рельсы слишком ненадёжны, а ещё попробуй их сделать, вытесать. Тоже труд.

Мы много добываем, пять железоделательных заводов уже работают, ещё три могли бы запустить в ближайшее время, если бы было кому работать на них. Не хватает рабочих, розмыслов, рудознавцев, технологов и всяко-прочее.

— Где мне взять таковых? На один завод нужно более ста грамотных, а ещё не меньше двух десятков учёных мужей. Где мне столько взять? Всех, кого учим в школах, оставляем для обучения новых выучеников, лишь частью отправляем на заводы. Не хватает людей, а в земле много богатств, — сокрушался я, продолжая изливать наболевшее.

В год из всех учебных заведений выходит менее двух сотен специалистов. Цифра всё равно огромная, учитывая прирост таких выпускников за последние двенадцать лет почти в двести раз. Но нужны не только металлурги. Бюрократия, к примеру, достигла таких масштабов, что при каждом городском воеводе нужен штат писарей. И ничего же не убрать, так как нужна статистика, системная переписка и отчётность. Без этого качественно управлять не получится.

Или флот… Это отличная затея, безусловно, но сжирает огромные средства, а пока не так чтобы и зарабатывает деньги. Нужен ли был мне такой флот? Не знаю, нынешняя ситуация покажет. Я хотел иметь корабли, чтобы они частью перешли бы в Америку, и Россия начала бы осваивать Аляску и западное побережье американского континента. Пушнина как приносила бешенный доход, так и продолжает это делать. И получать мех морских бобров или морских коров более рентабельно, чем даже добывать золото. И что?

— Не дошли корабли, затонули, али кто их в дороге побил. А сколь людей там было? Сколько я принял греха на чёрную свою душу? Тысяча, даже поболе того, — изливал я свои переживания.

Слабый? Веду себя не по-мужски? Не думаю. Просто я — человек, который замахивается на такие дела, что приходится многим жертвовать. И я двенадцать лет живу и вида не показываю, как порой тяжело принимаются решения. Как непросто посылать людей умирать, пусть и во имя великой идеи. Но я делаю свою работу. И, видимо, пришло профессиональное выгорание.

— Спаси Христос! Я снова увидела своего человека, — сказала Ксения, которая прослезилась от моих эмоциональных эскапад.

— Иди сюда! — чуть успокоившись, сказал я.

Ксения подошла, а я схватил её и жадно впился губами в её сладкие уста. Сколько ж я уже не был со своей женой? Давно, слишком долго она сердилась и избегала со мной общения из-за того, что я лишь чуточку оступился. Руки действовали в отрыве от головы, задирая юбки.

— Ну, вот только человеком был, а нынче… — хотела было отчитать меня Ксения. — Не здесь же, не в обители.

Возражения не были приняты к сведению, а уже скоро любимая жена не могла говорить, а лишь тяжело дышала, переходя на крик. И всё-таки хорошо, что и стены толстые, и дверь массивная, а то святые отцы отчитали бы за такие дела в обители.