Война

Вероника распаковала подарок и, завизжав от восторга, опять широко распахнула глаза – лет в пятьдесят она будет выглядеть комично, если не отучится от этого. Сула вела себя сдержаннее, просто поцеловав Казимира в щеку.

Она укололась о щетину. Казимир оценивающе посмотрел на нее. От него приятно пахло.

Сула уже хотела завести речь о том, что ей рано вставать, когда зазвонил коммуникатор Казимира. Он недовольно поморщился, но ответил.

– Казимир, у нас неприятности, – сказал незнакомый голос.

– Подожди, – он вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь. Пока все молча ждали, Сула съела оливку.

Казимир вернулся с недовольным лицом. Даже не пытаясь извиниться, он взглянул на девушек и сказал:

– Вечер закончен. Кое-что произошло.

Вероника надулась и потянулась за жакетом. Казимир взял Сулу за руку и повел к двери.

– Что случилось? – спросила она.

Он бросил на нее раздраженный взгляд – не ее это дело, в конце концов, – но потом опомнился и пожал плечами.

– Не случилось, но скоро случится. Наксиды вводят продовольственные карточки.

– Они что?.. – Сулу передернуло от негодования. Казимир нервно открыл дверь, но она задержалась на пороге.

– Поздравляю. Тебя только что сделали богатым.

– Я позвоню.

– И меня заодно. Карточки обойдутся тебе по сто за каждую.

– По сотне?! – теперь возмутился Казимир.

– Подумай. Посчитай, сколько они принесут тебе.

Они застыли, глядя в глаза друг другу, а потом расхохотались.

– Оговорим цену позже, – сказал он и выпроводил девушек в коридор. Вероника показала Суле купюру в пять зенитов.

– Жюльен дал на такси, – похвасталась она. – Сдачу можем оставить себе!

– Скорее таксист оставит себе сдачу, – ответила Сула, заставив Веронику задуматься.

– Разменяем в вестибюле.

Пока ночной портье-даймонг разменивал деньги, Вероника сморщила носик от его запаха. По дороге домой Сула узнала, что девушка бывшая модель и сейчас работает в клубе.

– А я преподавала математику, – сообщила Сула.

Вероника вновь сделала круглые глаза.

– Ух ты!

***

Высадив Веронику у ее дома, Сула доехала до Риверсайда, отпустив такси за два квартала до явочной квартиры, а потом прогулялась при свете звезд. Высоко над головой, на фоне слегка мерцающего неба, виднелись черные изогнутые силуэты арок уничтоженного кольца. У подъезда Сула остановилась, вглядываясь в темноту, но потом различила смутные очертания белого керамического горшка на подоконнике: "Кто-то внутри, всё чисто".

Замок на входной двери, считывающий отпечатки, иногда не срабатывал, но в этот раз дверь, как ни странно, открылась сразу. Сула поднялась и вставила ключ в замочную скважину.

Макнамара спал на диване, положив на столик рядом с собой два пистолета и гранату.

– Привет, папочка, – сказала Сула, пока он пытался проморгаться. – Малыш меня не тронул, прямо как и обещал.

Гэвин выглядел смущенным, а Сула улыбалась.

– Зачем тебе граната?

Он не ответил. Она направилась к компьютеру.

– Я поработаю. А ты поспи, утром надо кое-что сделать.

– Что? – Он встал, ероша спутанные волосы.

– Рынок открывается в 07:27?

– Да.

Сула села за стол.

– Купи продуктов столько, сколько сможешь унести. Консервы, сухофрукты, напитки, полуфабрикаты. И самый большой мешок муки, и мешок бобов. Хорошо бы сгущенки. Возьми с собой Спенс, поможет нести.

– Что происходит? – не понимал Макнамара.

– Вводят продуктовые карточки.

– Что? – Он тоже возмутился. Сула вызвала меню.

– Вижу две причины, – сказала она. – Во-первых, оформляя карточки, наксиды перепроверят личные удостоверения… неплохо при борьбе с бунтовщиками и саботажниками. Во-вторых, – она сделала движения рукой, словно подбрасывая воображаемые монеты, – искусственные ограничения принесут некоторым наксидам много-много денег.

– Проклятье, – выдохнул Макнамара.

– Но для нас хорошо, – заметила Сула. – Цены поднимутся минимум в четыре раза, в том числе и на табак. Мы разбогатеем.

– Проклятье, – повторил Гэвин.

Сула строго посмотрела на него.

– Спокойной ночи. Папочка.

Макнамара вспыхнул и поплелся спать. Сула вернулась к работе.

– А введут ли талоны на алкоголь? – вырвалось у нее. Тогда во всех ванных Заншаа будут стоять самогонные аппараты, перерабатывая картофель, кожуру тасвы, яблочные огрызки и прочую муру.

Следующие несколько часов она набрасывала "Сопротивление" с осуждением продовольственной политики наксидов. Прежде чем встать на убийственную стезю партизанского движения, Сула работала в сфере логистики и разбиралась в учете и распределении ресурсов. Праксис требовал от планет продовольственного самообеспечения, поэтому введение карточек не имело под собой материальных причин. Многие данные она приводила по памяти, иногда заглядывая в различные источники за уточнениями.

Когда закончила, восход окрасил небо в зеленоватые тона. Она приняла душ, смывая с себя запах табака, и свалилась в кровать одновременно с трелью будильника Макнамары.

Проснулась в полдень, уже изнывая от накалившего квартиру ослепительного летнего солнца. Она терла не желающие разлипаться веки кулаками и вспоминала, каково быть подружкой бандита.

Потом ее осенило. Команда 491 торговала ее собственностью – дело нестабильное, но законное. Но когда в силу вступят карточки, продажа шоколада и кофе, в них не входящих, станет нелегальной. И они превратятся из частных предпринимателей в преступников.

Им понадобится защита. А такую защиту предоставляет Казимир.

"Чёрт!" – выругалась Сула.

Глава 16

Накупить продуктов про запас не получилось. Полицейские с утра обошли торговцев, предупредив, чтобы те не продавали много в одни руки. Макнамара мудро рассудил, что лучше не привлекать внимания, и ограничился обычными покупками на семью из трех человек.

Когда объявили о карточках, Сула еще спала, но на рынках было полно народу. Продажу табака не ограничили, но не всё же сразу. Жителям дали двадцать дней на обращение в полицейский участок для оформления бумаг. Правительство оправдывало свои действия разрушением кольца и сокращением поставок.