Война

Он покорно кивнул. Вздернул голову, прищурился.

— Должен заметить, ваше сиятельство… что высший клир будет на стороне Варвеста!

— Да, конечно. Именно поэтому ваша реформа придется кстати. Мы сделаем нашу церковь автономной… — как в старой Германии и Англии, едва не добавил. — Мы полностью устраним влияние понтифика Адоры и уберем внутренних врагов в лице высшего клира. Я поговорю с вами об этом отдельно, брат Литон. Все высшие чины Церкви Ашара в Санкструме будут… Впрочем, мы поговорим об этом с глазу на глаз. Церковная реформа будет проведена жестко и быстро.

— Мои сподвижники постоянно прибывают в Норатор, — смиренно заметил Литон.

Уже не в первый раз говорит о сподвижниках…

— Как много их уже в Нораторе?

— Более пятисот, господин архканцлер. Они проявляют нетерпение…

Вот так, незаметно, подталкивает меня Литон к тому, чтобы дал ему возможность выступить с проповедью… Средневековый манипулятор!

— Все — братья?

— Не только монахи. Есть и деятельное крестьянство, и бывшие разоренные купцы. Есть и дворяне. Светлая идея ведет их… Свет Ашара сияет перед ними даже в ночи!

— Все вооружены?

Он прикусил губу, сказал дипломатично, чуть скривившись:

— Оружие имеется у многих. Однако…

— Я выделю деньги на его закупку.

Боится и не хочет крови, как истинный гуманист, однако понимает — что крови быть, что великие реформы вряд ли проходят бескровно… И — безусловно готов к крови, ради высшей идеи — готов. Фанатик, дистиллированный фанатик. Но именно такой фанатик нужен мне и понадобится впредь, когда я поставлю его во главе Церкви Ашара взамен кардинала Омеди Бейдара.

— Хорошо. Ваши люди потребуются во время и после коронации. Заранее выделите начальников, разбейте по ротам. До, во время и после моей коронации в городе могут начаться беспорядки. Ваши отряды, брат Литон, сыграют роль городской милиции.

Он кивнул еще более смиренно.

В глазах Амары стояла такая пронзительная смесь жалости и какой-то безысходности, что мне стало скверно. Нет, она верила в меня, но, кажется, полагала, что на сей раз милый ее господин влип по крупному, влип так, что выход у него будет лишь один — на плаху. Скажу больше: она была в этом уверена.

А вот черта с два я продую, подумал с внезапным азартом. Не дамся. Не проиграю. Буду крутиться, буду работать, грызть землю, камень и железо буду, но не проиграю! Не для того меня сюда призвали, не для того я столько пережил, чтобы в конце пути просадить за так целую империю.

Брат Литон опустился на стул, я же прошел к Законному своду и водрузил на него длань. Показалось, что сквозь страницы ощущаю биения веков…

— Теперь я спрошу один единственный раз: все ли твердо уверены, что встанете под мои знамена? Дорога со мной — дорога в один конец. К победе. — Или на плаху.

Но вслух я этого не сказал.

Они были уверены.

Они принесли мне клятвы верности. Искренние клятвы искренней верности.

Мы занялись делом.

* * *

Часть вечера и ночи я посвятил чтению Законного свода. Как и раньше, я нашел там много интересного. В том числе, я нашел в Законном своде тех, кто мог удовлетворить мой кадровый голод.

Я отыскал в Законном своде Адженду.

Глава 12-13

Глава двенадцатая

Утро явилось вместе с головной болью. Сорок лет — не двадцать, капитальные возлияния даром не проходят.

Я прихватил пустую винную бутылку темного стекла, налил обыкновенной воды и отпил глоток. Неплохо!

Амара была предупреждена с вечера и ждала меня внизу.

— Завтрак? — спросила для проформы, хотя по опыту понимала — какой там завтрак, сначала господину архканцлеру и наследнику престола следует прийти в себя.

— Бу, — сказал я. Она покачала головой.

— Уверен, что выдержишь? — спросила встревожено.

— Не маленький, — сказал я. — Тем более, мы давно собирались.

Она взглянула на меня с легкой улыбкой:

— Это поможет тебе размяться. У тебя давно этого не было.

— Уточню: у меня этого никогда не было.

Улыбка потерялась в уголках ее рта.

— Все бывает впервые. Не бойся, я буду тебя направлять. Ты надел ботинки с каблуками? Без каблуков в стременах не будет толку.

Итак, вместе с восьмеркой Алых мы отправились к дворцовым конюшням. Я решил стать мобильным. Хватит постоянно ездить в карете. Это все равно что раскатывать на такси, имея под рукой собственный автомобиль — лошадь.

Я прекрасно понимал, что за мной следят, поэтому лихо отпивал из бутылки, и в конце пути даже начал немного пошатываться. А что вы хотите — господин будущий император пьют-с, пагубная наследственность сказывается, да еще как сказывается! Так думали придворные, что меня встречали. А вот шпики Адоры и Рендора должны были прочитать мои сигналы иначе: я в отчаянии, пью, чтобы заглушить страх, в общем, картина та же, что и вчера — без изменений, а значит, я целиком и полностью смирился с участью изгнанника, беглеца…

В одном из бесчисленных внутренних двориков конюшен был устроен открытый манеж, посыпанный песком, и на него Амара вывела из денника серую в яблоках, невысокую лошадь. Копыта лошади были припорошены резанной соломой. Я подошел к воротам. Конюший следом за Амарой вынес седло и что-то еще, положил на деревянный помост у входа, затем деловито очистил копыта лошади монструозной щеткой, поклонился, тайком смерил взглядом будущего императора, и ушел.

Амара рассмеялась.

— Смотри, это кобыла. Ее зовут…

— Плотва, — автоматически сказал я.

— Почему Плотва? Ее зовут Ласточка. Ласточка!

Кобыла заржала, кося на меня блестящим глазом. Я ей не нравился. Она мне не нравилась тоже. Вблизи она оказалась огромной, зубастой и не слишком дружелюбной. Я, конечно, насмотрелся на лошадей в этом мире, но все они ранее были запряжены — кто в шарабан, кто в карету и, так сказать, сравнительно безопасны. А вот так, остаться с лошадью практически один на один…

Я погладил Ласточку по горячему шершавому боку. Она всхрапнула. Амара улыбнулась и привязала кобылу за недоуздок к поперечине у входа.