Войны некромантов
Шрифт:
Увязать все это в разумное целое казалось немыслимым. Возможно, с некоторых пор он стал помехой в игре гораздо более ценного агента. Человека, не принадлежавшего к системе монастырей. Но тогда ЧЕЙ это был агент?!.. Когда Руди вышел из-под контроля, игра сделалась непредсказуемой. В ней запутались все: Дресслер, Вицлебен, мифический император, Теодор Хаммерштайн, Марта, Гуго, Габер, Илия Каплин... Произошло что-то непостижимо жуткое. Взаимодействие и противодействие психотов породило новую реальность, не отвечавшую интересам ни одного из них. Каждый мутил воду, пока не стал мутным весь водоем. Бастарду Рудольфу пришлось еще хуже – он был слепцом, пробирающимся
Теперь он увидел свет, но не свет истины, а тусклое свечение единственной доступной тропы, по которой ему разрешили сделать еще несколько шагов...
Он поднял веки, налившиеся свинцом.
В комнате уже не было Эльзы. Грегор стоял на коленях, положив свою жабью голову на кресло. Пахло кровью и воском. Воск застывал на коричневых пальцах «руки славы».
Кожаный пояс, сделанный в двадцать первом столетии после Рождества Христова, пригодился в качестве ошейника. Пояс туго охватывал короткую шею мастера и почти терялся в жирных складках. Руди мог регулировать его натяжение. Когда он выворачивал кисть, Грегор начинал хрипеть, задыхаясь. Но это и не требовалось – лунит был послушен, как побитая собака.
Они вместе вышли из «Золотой короны». Над неизвестным городом висела бледная чаша рассветного неба. Жители в страхе затаились. Если кто и видел двоих возле дверей гостиницы, то издали и не обнаруживая своего присутствия.
Пока Грегор готовил упряжку, Руди наблюдал за каждым его движением. Метаморфоза казалась невероятной, но трудно было спорить с очевидным – кто-то «промыл мозги» Грегору, да так основательно, что превратил его почти в идиота, способного лишь на самые простые действия и не помышлявшего о сопротивлении или мести...
Эльза отпустила их, но Руди не был уверен в том, что встреча останется без последствий. Скорее он был уверен в обратном. Ее влияние едва не уничтожило его, напомнило о том, насколько он ничтожен и податлив, насколько им легко манипулировать и каким неглубоким может быть осознание...
Бесполезно было думать об этом – мозг исчерпал свои возможности. Бастард Рудольф понимал, что сам он – всего лишь охотничий пес и останется им до момента окончательного распада. Его единственным предназначением была охота за дичью; он продолжал охотиться, несмотря на то, что до сих пор не обнаружил своего таинственного хозяина. Таким он увидел одно из лиц своей судьбы, и незачем было отворачиваться.
...Карета пронеслась по пустынной улице. Рядом на вороном жеребце скакал человек, одетый в черную кожу и окровавленное сукно. Именно он направлял ровный бег упряжки. Никто не посмел встать у него на пути или хотя бы выстрелить в спину. Черный всадник был отмечен прикосновением Однорукой Эльзы.
Карета исчезла в пыльном облаке, повисшем над восточной дорогой, раньше, чем над «Золотой короной» расцвел огненный цветок. Гостиница горела, и черный жирный дым валил из окон. Трупы Гемиза и сектантов превращались в пепел, а столбы дыма приобретали очертания человеческих фигур.
4
...Первая встреча принцессы и лазаря состоялась в лабиринте спустя пятнадцать суток после побега. Она как раз брела по коридору с полным брюхом воды, которую жадно вылакала из подземного ручья. Пить ей приходилось редко, а когда такая возможность появлялась, Дресслеру стоило немалого труда отрегулировать обезвоженный организм и поддерживать его в «рабочем» состоянии... Шум ручья постепенно стих, и принцесса вдруг услышала позади себя новые звуки. То,
что она вначале приняла за слабое эхо, на самом деле оказалось чужими шагами...Посторонний снова покинул ее, бесплотным призраком метнувшись в темноту. Тайла осталась наедине со свечой. В круге света ей почудилось, что к ней со всех сторон подкрадываются тени. И пока она, пронзенная ужасом, потерянно выла, закрывая лицо своей окровавленной огрубевшей ладонью, Дресслер безуспешно пытался справиться с проблемой, возникшей, казалось бы, из ниоткуда.
Человек, догонявший принцессу, отличался от всех тех, с кем Рейнхарду приходилось иметь дело до сих пор. Его сущность оказалась совершенно прозрачной, доступной для посторонней Ка, и в то же время абсолютно неудержимой, невосприимчивой и скользкой. Пытаясь овладеть этим монстром, Дресслер уподобился тому, кто пробует зачерпнуть воду сетью...
Рейнхард был потрясен. Он понял, что впервые за долгое время столкнулся с чужим зомби. В этом мире. Спустя столетия после того, как с лица земли исчез последний боко. Это было еще фантастичнее, чем обнаружить в каком-нибудь здешнем замке реактивный штурмовик, используемый по назначению... Однако данный экземпляр был к тому же уникален. Дресслер даже не предполагал, кто мог инициировать его, но, безусловно, это была работа сильнейшего хунгана.
Рейнхард понял, что не сумеет остановить или хотя бы замедлить продвижение этого зомби. Монстр двигался, даже не замечая присутствия его Ка, как бегущий пес не заметил бы сопротивление натянутой на дороге паутины. И все же Дресслер не отступал, пока не обнаружил нечто более страшное.
Даже в самом жутком сне он не мог вообразить себе зомби, обладавшего способностью к мгновенной перестройке физического тела. Кроме того, за ним тянулся невидимый слабый шлейф, состоявший сразу из трех человеческих теней...
Тайла стояла, не находя в себе сил двигаться, и обреченно глядела на зажатую в кулаке догорающую свечу. Принцесса уже не могла плакать, зато теплая струйка стекала по внутренней стороне ее бедра. Она почуяла собственный отвратительный запах, и это было самое ужасное. От ее рук пахло сырым мясом и содержимым внутренностей... Кроме того, Тайла не могла вспомнить, откуда взялась кровь на пальцах и целое ожерелье из заточенных берцовых костей, висевшее у нее на шее.
Кошмар продолжался уже минуту, две, три, а пробуждение не наступало... Она взяла одну из костей и попыталась проткнуть себе кожу на руке. По мере того, как боль нарастала, принцесса надеялась, что темный коридор и оплывающая свеча вот-вот исчезнут. Но все осталось по-прежнему. Только на ее предплечье выступила дрожащая капля густой пурпурной крови. А потом она снова услышала шаги...
Ее взгляд заметался по стене, своду коридора, переместился на пол... Почти опустевшая сумка для свечей съежилась у ее ног. Принцессе показалось, что сумка превратилась в живое существо и шевелится, будто рыба. Тайла взвизгнула, и собственный визг оглушил ее.
Постороннего не было рядом, вернее, не было В НЕЙ, и теперь она чувствовала себя беспомощной, как младенец. Тайла даже не помнила точно, откуда пришла, и тем более не знала, куда следует идти. Насколько же проще и легче ей было с НИМ – грубым насильником, подчинившим себе ее робкую, слабую душу и вторгшимся несравнимо глубже, чем может проникнуть плоть любого мужчины, но зато избавившим ее от страха перед жизнью, а заодно и перед смертью. Сейчас она боялась решить, что хуже. С НИМ не надо было думать, выбирать, рисковать...