Воздушная гавань

Девушка поняла, что у нее еще сохранились шансы на спасение. Хотя сейчас все зависело от решимости Чириако. Так ли уж он готов убить ее?

— Альбионец, — заговорил Чириако, — ты ничуть меня не испугал. Не обманывайся.

— Если не боишься, отпусти девушку, — сказал Бенедикт.

— Я бесстрашен, — сухо ответил ему Чириако, — но я не глуп. И каким бы разумным выходом ни казалось ее предложение, я отказываюсь. Этого не случится.

Бриджет вновь скосила глаза.

— Да почему же?

— Потому что я преданный сын Авроры, — объяснил Чириако. — И у меня есть долг перед моей родиной. Я исполню свой долг или умру.

Чуть погодя он заговорил снова, уже мягче:

— Имейте в виду, мисс, чем бы дело ни кончилось… Захвати мы вас, и я выпустил бы кишки любому, кому вздумалось бы тронуть вас хоть пальцем. Сложись обстоятельства не в вашу пользу, я подарил бы вам чистую и быструю смерть.

— Проще говоря, вы не насильник, — заметила Бриджет. — Но вы убийца.

— В самую точку, мисс, — подтвердил Чириако.

Тон сказанного был совершенно искренним, — что убеждало отложить любые попытки воспользоваться слабостью раненого аврорианца на самый последний, отчаянный момент. Спину опять закололо, и Бриджет начала опасаться, что этот момент быстро приближается.

Обе противостоящие группы еще какое-то время смотрели друг на друга молча, в напряженной давящей тишине. Нарушил ее протяжный кошачий клич, отозвавшийся в темном туннеле зловещим эхом.

— Мышонок! — воззвал Роуль. — Помощь близка.

Встрепенувшись, Чириако принялся всматриваться во тьму, словно пытался нашарить взглядом источник звука, но даже отменное зрение боерожденного не позволяло хоть что-то различить в черноте за пределами относительно узкого, но хоть как-то освещенного кольца вокруг них.

— Возможно, это последняя возможность уступить, сержант, — сказала ему Бриджет. — Уходите сейчас.

В груди Чириако что-то глухо заворчало.

— Кошки — злобные мелкие твари, но и им меня не испугать, мисс.

Несколько других аврорианцев тихо обменялись парой отрывистых слов на языке родного Копья, но умолкли, стоило Чириако повторить недавно прозвучавший приказ. Затем глаза его округлились, и он рявкнул новое распоряжение. Аврорианцы обменялись быстрыми взглядами, но опустили свои перчатки и стали пятиться, отступая в ту же сторону, откуда явились.

— Вы пойдете со мною, мисс, — тихо произнес Чириако. — Альбионец! Да, ты, отойди к своей подружке на полу. Мы уходим.

Бенедикт прищурил глаза, но затем его ноздри раздулись, и он кивнул, словно бы понял что-то. Шаг за шагом, медленно он отошел туда, где лежала Гвен.

— Вспомни, — сказал он Бриджет, — наш первый урок.

Бриджет захлопала веками.

Первым, что ей предстояло освоить, как часто повторял Бенедикт прежде, чем перейти к практическим занятиям, было падение. Падать нужно правильно.

Ну, еще бы… Только первый урок заключался в другом, верно ведь?

Это выглядело чистым самоубийством, но… Вероятно, в подобных вопросах суждение Бенедикта окажется весомей ее собственного. Поэтому, хотя сердце ее забилось от внезапно нахлынувшего, тряского ужаса, Бриджет пришла в движение. Уперев ноги в пол, она вцепилась обеими руками в правое запястье Чириако, одновременно со всею силой склоняясь вперед — как сделала бы, швыряя вперед висящий на спине тюк мяса.

Очень быстро, одно за другим, произошло несколько важных событий.

Во-первых, на ее шее сомкнулось какое-то подобие пышущего жаром воротника. Чириако не был новичком в рукопашном бою; вместо того чтобы оказаться брошенным через плечо девушки, он сделал два быстрых, плавных шага, выбежав из-за нее, и в результате оторвался от плит пола всего на несколько дюймов.

Едва приняв на расставленные ноги вес двух человек — и аврорианца, и свой собственный, — Бриджет изо всех сил дернулась назад, спиной вбивая раненое плечо Чириако в копьекаменную стену. Тот издал короткий вопль изумления и боли, и мертвая хватка на ее горле наконец ослабла.

Трескучее копье эфирной энергии прожгло поле зрения Бриджет; выпущенный кем-то заряд угодил точно в голову одному из аврорианцев, заставив десантника рухнуть безжизненным мешком. За первым зарядом, после короткого перерыва, последовало еще три выстрела, — и хотя два ушли в тьму туннеля, третий все же достиг цели: разворотив бедро аврорианцу, он лишил его равновесия и повалил на пол.

Бриджет никак не могла меряться силой с крепкими мускулами боерожденного. Обе ее руки не лишили его предплечье возможности двигаться.

Поэтому, вновь и вновь продолжая биться всем телом о его раненое плечо, она ухватила Чириако за палец и обеими руками резко заломила его назад.

Чириако яростно выкрикнул незнакомое слово, и тогда Бриджет почувствовала, что летит, — правда, полет был не долог и оборвался в момент удара о дальнюю стену туннеля. Сногсшибательное ощущение, особенно момент падения. Руки и ноги Бриджет отказались ей подчиняться, и после удара о стену девушка упала ничком, пытаясь вернуть себе способность дышать.

В тот момент, когда она оказалась на полу, погасли те два кристалла, с помощью которых аврорианцы освещали туннель, и вокруг все исчезло — осталась только чернота, разрываемая вспышками эфирных выстрелов.

Плиты на полу туннеля оказались приятно прохладными и вполне удобными, и лежать на них Бриджет было даже уютно. Световые вспышки потихоньку закончили свою перебранку, и совсем скоро она почувствовала, как о ее щеку легонько трется нос Роуля. Усилием воли она заставила себя шевельнуть рукой, показывая, что у нее все в полном порядке.

Потом она услыхала чьи-то голоса, и по темному туннелю вновь распространился свет. Из тьмы возникло великое множество фигур в истрепанной ветрами одежде и с выдубленными солнцем лицами, в странных, тяжелых с виду мундирах. Все они были вооружены боевыми перчатками и короткими саблями — кроме тех четверых, что держали наизготовку ружья с блестящими медными змеевиками, перегретые стволы которых исходили паром, испаряя воду в маленьких резервуарах охлаждения.

Из их строя вперед шагнул человек, в котором Бриджет немедленно определила лидера. Росту он был не выше среднего, в скверно подобранном, изодранном костюме, а одна рука висела на перевязи, но его мундир нес на себе ожоги перчаточного огня и пятна от брызг явно чужой крови. Двигался этот человек с уверенной целеустремленностью и концентрацией, а люди вокруг глядели на него с очевидным, молчаливым уважением, которое не просто было бы описать словами. Обведя освещенное пространство туннеля быстрым взглядом, человек заговорил: