Воздушная гавань

— Не сомневаюсь, родные будут вас оплакивать, — бесстрастно ответил аврорианец, в целях демонстрации чуточку передвинув пальцы, сжимавшие горло Бриджет.

Бенедикт, чьи глаза продолжали сверлить лицо аврорианца, издал низкое, неразборчиво-звериное рычание.

— Полегче, парень, — процедил Чириако. — Шевельнешься, и ни для кого из нас добром это не закончится.

— Я вовсе не шучу, — заметила Бриджет. — Сэр, если у меня сведет спину, я начну корчиться, а вы меня из-за этого убьете, тогда мой друг несомненно бросится на вас, и равновесие может поколебаться.

Оттуда, где с рукой, угрожающе простертой к взрывчатке, все еще лежала Гвен, донесся ее спокойный голос:

— Точнее, равновесие окажется подорвано.

Это заставило аврорианца усмехнуться:

— Проклятье, как же я обожаю решительных женщин! Однако опыт подсказывает мне, что излишне разговорчивые пленники либо пытаются сбежать, либо замышляют убийство. Ни дюйма послаблений.

— Есть другой выход, которого вы не учли, — возразила Бриджет.

— И что же это за выход,?

— Забирайте меня. Оставьте здесь свою взрывчатку и бегите.

— Чушь, — фыркнула Гвен.

— Мисс Ланкастер, — с сердитым напором одернула ее Бриджет, — вы весьма меня обяжете, прекратив вмешиваться. Найденное вами решение подразумевает, по сути своей, страшную гибель всех присутствующих в этом туннеле. Попробуйте дать мне возможность поискать иной, чуть менее убийственный вариант, хорошо?

Чириако откликнулся на ее тираду отчасти мелодичным смешком, который Бриджет прочувствовала спиной.

— И почему этот вариант должен меня устроить?

— Потому что он поможет извлечь из ситуации максимум выгоды, — рассудительно ответила Бриджет.

— Мне нужны эти заряды.

— Вы их уже потеряли, — просто сказала Бриджет. — Почти в любом сценарии из всех, какие могут тут разыграться, взрывчатка вам не достанется. Если нам на помощь придет подкрепление, вы ее не получите. Если явятся ваши друзья и кто-то из них, неудачно прицелившись, выдаст свое присутствие выстрелом прежде, чем моя подруга поймет, что происходит, вы ее не получите. Если не явится никто, вы ее не получите. Если у меня сведет спину и все пойдет согласно нашим ожиданиям, вы ее не получите.

Аврорианец невесело хмыкнул.

— Но только представьте. Если вы отступите, забрав меня с собой, тем самым вы не позволите моим друзьям открыть огонь: они не захотят поставить под удар мою жизнь. Погони тоже не будет. Если взрывчатка останется здесь, ее придется охранять, чтобы вы не смогли воспользоваться ею позже.

— Если не заряды, то какую же выгоду я получу?

— Свою жизнь, — сказала Бриджет. — Ваши люди выживут. Сбежав по туннелям, вы сможете однажды вернуться и напасть вновь.

Этот довод показался Чириако убедительным. Он хмыкнул вновь.

— Что тогда получите вы?

— Ваш отряд не взорвет то, что собирался взорвать, — объяснила она. — И оба моих друга благополучно переживут ближайший час.

Аврорианец встретил это объяснение глухим ворчанием.

— Я спрашиваю, что получите лично вы, мисс.

— Буду изнасилована и убита, скорее всего, — был ответ. — Но поскольку решать свою судьбу едва ли смогу я сама, нет смысла строить предположения. Вообще-то я новичок в подобных делах, сержант, но мне кажется, стоять без движения и надеяться, что рядом вдруг окажется солдат Авроры, который незаметно подберется и с первой попытки произведет идеальный выстрел по верно выбранной цели, — тактика, сулящая не так уж много. Единственная промашка, и все погибают от взрыва. Мое же предложение, напротив, гарантирует сиюминутное выживание и дает надежду выжить в будущем, чтобы, допустим, провести переговоры о лучших условиях сдачи или даже благополучно покинуть Альбион.

Кто-то из других аврорианцев, очевидно, мог понимать альбионский язык, потому что он перевел взгляд с Бриджет на Чириако и натянуто произнес несколько слов. Боерожденный десантник грубо, коротко ответил ему.

— Прошу вас, обсудите мое предложение, — сказала Бриджет. — Чем дольше мы говорим, тем скорее найдем какой-нибудь способ закончить это все.

Про себя Бриджет подумала, что это даст Роулю больше времени на поиск другого решения. Она надеялась лишь, что ему придет в голову что-то более разумное, чем неожиданная атака героического кота-одиночки.

— Сержант, вы же сами должны понимать, что…

Пальцы Чириако вновь сжались, отрезая девушке воздух, и он раздраженно буркнул:

— Вам что, звук собственного голоса голову кружит, что ли? Дайте мне подумать!

— Она выразилась не слишком ясно, — тихо, твердо произнес Бенедикт. — Но она права. Какова бы ни была ваша миссия, теперь у вас появляется крохотный шанс завершить ее по задуманному плану. И чем дольше тянется ожидание, тем вероятнее всех нас ждет в итоге нечто ужасное.

— Что-то подсказывает мне, — процедил аврорианец, — что ты не останешься в стороне, когда я буду уходить с девчонкой.

— Это будет зависеть от обстоятельств, — кивнул Бенедикт.

— От каких же?

— От того, что случится с нею потом, — пояснил он. — Обращайтесь с нею уважительно и освободите, не навредив. Если так, все мы останемся просто солдатами враждующих сторон.

— А иначе?

Бенедикт помолчал, прежде чем ответить:

— Тогда это личное.

Бриджет, лишенная на протяжении всей их беседы способности дышать, постучала согнутыми пальцами одной руки по стальному капкану рук Чириако — подала знак ослабить захват: в точности так же, как сделала бы во время тренировок с Бенедиктом.

— М-м-м? — вздрогнул Чириако. — Ах да.

Пальцы его немного разжались, и Бриджет сумела наконец набрать полную грудь воздуха. Это дало ей возможность едва ощутимо шевельнуться.

И тогда — так тихо, что девушка почти решила, что ей показалось, — Чириако издал краткий стон боли.

Бриджет замерла, впитывая этот звук. Все верно, один из энергетических выстрелов пришелся аврорианцу в плечо. Она могла почувствовать смрад опаленной ткани и, вероятно, обугленной плоти. Должно быть, рана была достаточно серьезной, раз десантник не решился на открытую схватку с Бенедиктом. Если хорошенько подумать, сковавший ее захват Чириако тоже едва ли был так уж надежен. Несколько недель тренировки не сделали ее мастером, но Бриджет прекрасно понимала, что аврорианец с легкостью мог бы удерживать ее на месте правой рукой, держа наготове левую в боевой перчатке. Вместо этого левая рука Чириако была обернута вокруг ее туловища — и не особенно крепко при этом.

Почему же? Очевидно, просто потому, что он не мог иначе. Вполне вероятно, он вообще не смог бы поднять руку, если б и захотел. Это объяснило бы, почему Чириако не дает ей расправить плечи. Левая рука аврорианца, возможно, далеко не так сильна, как он пытается ей внушить, — а сама Бриджет достаточно высока, чтобы, выпрямившись, ослабить хватку на своем горле. Другое дело, что пальцы правой руки Чириако тисками впились ей в трахею и могли справиться с задачей мгновенного убийства — и были вполне убедительны, предостерегая от попыток оценить силу левой руки.