Воздушный замок

…Ещё светили из прошлого золотистые глаза Анюты. Ещё чудилась на месте серого уродливого здания виденная лишь на старых рисунках и фотографиях церковь с синими звёздными куполами. А река уже замедляла бег.

По-прежнему у входа в метро стоял Андрей, вглядываясь в реку. На берегу возник ласковый старик сторож, умерший сколько-то лет назад под вишней на скамейке, положив рядом кривые садовые ножницы. Пустыми глазами смотрел старик мимо Андрея и ласково кивал головой. Андрей вновь, как в детстве, подумал, что старик кивает головой не ему, не отцу, который знал старика лучше, не солнцу, не природе, не насекомым и… конечно же, вообще не людям.

Но тогда кому, чему?

…На берегу реки стояла дочь и молча смотрела на Андрея…

1980–1982 гг.

Рассказы

Небесный механик [1]

1

В детстве Коленьке Бенюкову небо виделось населённым различными механизмами. Были механизмы полупрозрачны и огромны. Вид имели простейший.

1

Издательство «Советский писатель», 1981 г.

Один механизм напоминал бревно с петлёй. Укорачивалось и удлинялось бревно как угодно. Не было у него постоянного размера. Петля обхватывала облако, бревно вставало на дыбы, и облако покорно летело, куда бревно считало нужным. Другой механизм был похож на поперечное бульдозерное рыло, каким чистят зимой улицы от снега. Рыло свирепо гоняло по небу обрывки туч, отбившиеся облака и прочую ненужную на небе мелочь. Были и круги в решётку — как горошины просеивали они облака, было и подобие невообразимой величины метлы — выметала метла с неба длинные белые полосы — следы самолётов. А после дождя все механизмы складывались в радугу, которая из полупрозрачной быстро превращалась в разноцветную. Так встречали механизмы появившееся после дождя солнце.

Родители считали Колю странным ребёнком. Всё время спорили: в кого же он такой? Гораздо больше любили они старшую дочку Лилечку — рыженькую, быстроногую и синеглазую. В семь лет Лилечка сама подбирала на пианино простенькие мелодии, сидела на чёрном крутящемся стульчике, не горбилась, а пальчики её — такие маленькие, такие розовенькие — находили нужные клавиши, и умная головка покачивалась в такт мелодии, а ножки, тянущиеся к сверкающим медным педалям, были ровненькие, словно провели их по линейке.

Коля был на год младше Лилечки, любил сидеть у окна и смотреть в небо. «Ну что ты там видишь? — вздыхала мама. — Ладно бы салют был или птички какие-нибудь летали… В голое-то небо чего смотреть?»

Коля застенчиво улыбался.

Не нравилось Коле жить в городе. Многоэтажные дома — каменные грабли — заслоняли от него небо, а Колина мечта попасть на крышу была, увы, неосуществимой. Толстые железные двери, ведущие на чердак, держали во рту амбарные замки, сбить которые можно было только ломом.

Гораздо лучше Коля чувствовал себя летом, когда семья выезжала на дачу. Утром он надевал белую панамку, брал в руки сачок и отправлялся на речку. Над речкой небо было совершенно чистым, и Коля наблюдал небесные механизмы во всей красоте и мощи.

Лежал как-то Коля, надвинув панамку на глаза, и поглядывал из-под козырька, как незнакомый механизм — что-то среднее между хоккейной клюшкой и кочергой — перекатывал круглое облачко по небу, словно шайбу, В это время тихонько подкралась Лилечка и высыпала Коле на живот спичечный коробок муравьёв. Муравьи ошалело заползали по Коле, время от времени тонко и ядовито его покусывая. Коля вскочил, стал их стряхивать, а Лилечка упала на траву, замахала в воздухе загорелыми ножками и засмеялась весело и звонко. Текла бы речка не во Внуково, а где-нибудь в Древней Греции, жило бы на дне бородатое божество, командующее течением, услышало бы оно смех Лилечки, непременно вылезло бы на берег, затрясло мокрой бородой, утащило бы Лилечку в прозрачную воду и сделало нимфой, чтобы такой смех на грешной земле не пропадал.

— Я муравьиную дорогу на дереве нашла, — сказала Лиля. — Муравьи сами в коробок напрыгали. Они, когда вниз головой ползут, ничего не видят…

— Зачем ты их на меня высыпала? — хмуро спросил Коля, доставая из панамки последнее кусачее насекомое. — Чего тебе от меня надо?

— Какой ты, Коля, нудный и противный, — сказала недовольно Лиля. — Тебе осенью в школу идти, а ты даже читать не умеешь!

— Ну и что?! — Коля почесал распухшую от муравьиных укусов руку. — Зато я… — Он хотел сказать сестре про небесные механизмы, но почему-то раздумал.

Сквозь треск сучьев послышался зверино-птичий вопль. Мчался на велосипеде Лёшка Вельяминов. Голова обвязана красной тряпкой, торчат из-под тряпки наподобие рожек куриные перья. А физиономия у Лёшки расписана синеватой губной помадой.

— Хей-хей! Хей! — прокричал Лёшка, врываясь в землю сандалиями, как конь копытами. — Где белая антилопа? Не пробегала?

— Лёшк… Прокати, а? — попросила тягуче Лиля.

— Хей! — Лёшка кивнул на багажник.

— Я тоже хочу индейкой быть… — сказала Лиля. — Дай одно пёрышко, а?

Лёшка рванул прямо с места. Лиля чуть не свалилась с багажника.

— Индеек в супе варят! Вместе с белыми антилопами! — крикнул им вслед Коля.

В тот день Лиля пришла с гулянья заплаканная. Лёшка Вельяминов перьев ей не дал, зато нарисовал на щеках помадой крестики-нулики, а потом сбросил с багажника, и Лиля больно ударилась коленкой о землю. Лёшка в это время гонялся за соседским шпицем Онуфрием, крикнув плачущей и потирающей коленку Лиле, что это и есть белая антилопа. Но Онуфрий оказался ещё и очень хитрой антилопой. Погоня закончилась тем, что Лёшка врезался в забор, расцарапал живот и проколол у велосипеда шину.

— А зачем ты с ним поехала? — строго спросила у Лиля мама. — Своего велосипеда нет?

— Не знаю… Есть велосипед… — грустно ответила Лиля.

— Ну и не реви! Сама виновата! — сказала мама.

Вечером, когда Коля и Лиля спали, а Лёшка Вельяминов, волнуясь, смотрел на зловеще краснеющий в небе Марс и готовился запустить за уборной ракету, начинённую пятьюстами спичечными головками, мама Коли и Лили — Ольга Павловна сидела на скамейке с Натальей Юрьевной — мамой Лёшки Вельяминова, и разговаривали они о своих детях.

— Лилька, та нахалка… — говорила Ольга Павловна. — Рыжая, хитрющая, смотрит чистыми глазами, а сама всё-всё врёт… А вот Колька какой-то заторможенный… В школу осенью идти, а он ни одной буквы не знает.

— В Лёшку моего, представьте себе, — улыбалась Наталья Юрьевна, — все девчонки в детском саду были влюблены. Смешно… Звонят, спрашивают: «Лёсу мозно?» А что в школе будет…

— Муж-то ваш где? — спросила Ольга Павловна, тревожно посмотрев на Наталью Юрьевну.

— Чёрт его знает… — беспечно ответила Наталья Юрьевна. — Шляется где-то…