Вожак
Шрифт:
— Арванд, вы на месте?
— Так точно. Вижу черный ход.
— Всем: готовность пять секунд! Гуштам, Джандал — огонь! Уничтожить цели!
В окне, где засел пулеметчик, полыхнуло миниатюрное солнце. Уложил Джандал снайпера или нет — выяснять было некогда.
— Шоковыми — огонь!
Индукционный подствольник стреляет бесшумно. Зато взрыв шоковой гранаты выглядит сногсшибательно — в прямом смысле слова. Дюжина вспышек — внутри дома и снаружи, перед самыми окнами. От грохота даже у миротворцев заложило уши.
— Паралич-режим! Огонь!
Бахрам не успел разобраться, сколько народу
— На штурм!
Существуй соревнования по бегу на сто метров в полной выкладке с препятствиями — как, например, шквальный огонь противника — отделение сержанта Бахрама взяло бы кубок. Ослепшие, оглохшие астлане стреляли наугад. От редких попаданий десантников берегла силовая броня. Ударил гранатомет; снаряд проломил брешь в заборе. Спины обдал дождь бетонной крошки.
Пятьдесят метров. Двадцать. Десять.
В трапециях окон-бойниц пляшет рваное пламя. Над ухом свистят пули. Упругие толчки попаданий — защита держит. Парализаторы бьют в упор, высвечивая коридоры и оседающих на пол защитников. Хлипкая дверь с треском вылетает от пинка. Сержант перепрыгивает через содрогающееся тело. Штабеля ящиков, рассыпались картонные коробки… Позади дробно топочут сапоги бойцов — тех, кто не полез в узкие окна.
— Чисто!
В комнате, словно пара любовников, лежат парализованные астлане. Дальше, дальше! — надо прошерстить здание.
— Чисто!
В глубине дома — стрельба. Группа Арванда зашла с черного хода.
— Чисто!
— Не стрелять! Свои!
Лестница на второй этаж. Щербатые ступеньки без перил, со стен сыплется растрескавшаяся штукатурка. Под ногами хрустят осколки кирпича и битое стекло, звенят стреляные гильзы. В лучах солнца клубится дым, перемешанный с пылью. Воздух пропитан пороховой гарью.
На пороге комнаты, где прятался пулеметный расчет, Бахрам не задержался. К смраду горелой плоти сержант давно привык, но лишний раз нюхать жареное — ищите дурака. Взгляд скользнул по обугленным трупам, по останкам пулемета…
— Доложите потери.
— С нашей стороны — трое раненых и один контуженный. Со стороны противника — трое убитых, двое раненых. В отключке девятнадцать цапель.
— Чердак проверили?
— Так точно.
— Командир…
Дверь, за которую не смог проникнуть «глаз», была выбита. Джандал и Гуштам посторонились, давая командиру дорогу. В маленькой, пять на шесть шагов, каморке сидели двое стариков. Столик на львиных лапах, крест-накрест расчерченное поле, квадратные ячейки. В центре — цветные треугольники. Фишки, коробка с плоскими костями…
Поглощены игрой, старики игнорировали чужаков.
— Вот! Вот!
Звук был отключен. В голосфере бесшумно вспыхивали взрывы. Онемев, билось в истерике рыжее пламя на дульных срезах автоматных стволов. Безъязыко корчились разряды парализаторов. Тишайше падала выбитая дверь…
— Вот! — кричал доктор Н’диди, указывая на сферу.
Врывались в грязно-розовое здание бойцы ВКС Лиги. Куклами лежали астлане.
— Они сражались! Сражались до последнего! И если почтеннейший шри Бхарадваджа опять скажет мне, что этот плен недостаточно честен, я откушу шри Бхарадвадже оба его ослиных
уха! Я сожру их с арахисовой подливкой! Коллега Шнейер, выясните, кто руководил этой операцией. Мне нужны эти пленники. Срочно!Старик, одетый в просторную блузу цвета обожженной глины, потряс коробку с костями. Раздалось щелканье, похожее на стрекот насекомых. Когда кости упали на стол, старик с видимым удовлетворением кивнул и переставил бордовую фишку на пять ячеек вперед, к центру поля.
Его соперник собрал кости в коробку с аккуратизмом педанта. На нем, как на плечиках, уныло обвис легкий сюртук, накинутый поверх бежевой рубашки без ворота. Брюки оба игрока приобретали на одной барахолке: светлая парусина, дешевка, пузыри на коленях. Старик в сюртуке был плохо выбрит. Щеки, подбородок и дряблую шею покрывала редкая седая щетина. Лишь след от давнего ожога на щеке сиял девственной чистотой: на сизом глянце ничего не росло.
— Вы позволите нам доиграть партию?
Сержант не сразу понял, что обращаются к нему. Недоумение усиливалось тем, что никто из игроков так и не обернулся к дверям. Старику в блузе пришлось повторить вопрос.
— Да играйте сколько хотите! — опомнился наконец Бахрам.
— Ну да, ну да…
— Никто вас не тронет!
— Ну да…
В ломких тенорках старцев звучал откровенный скепсис.
Бахрам не на шутку обиделся. Вехдены не лгут! Это у астлан ложь — вопрос этики или морали, а у вехденов это — психофизиология расы! Впрочем, откуда невежественным туземцам знать о добродетелях уроженцев Тира и Фравардина?
— Если вы не окажете сопротивления, мы вас пальцем не тронем, — тон сержанта сделался официальным, в голосе скрежетнул металл. — У нас приказ: избегать жертв среди туземного населения.
— Да ну? — хмыкнуло туземное население.
Небритый сделал бросок. Пожевал бледными губами, изучая расклад выпавших костей, и двинул к центру зеленую фишку:
— Не рассказывайте нам сказки, молодой человек. Понятно, что у вас проблемы с энергетикой. Вот вы и прилетели за топливом. Что ж, мы с коллегой готовы. Возраст, знаете ли, болезни… Спасибо, что даёте доиграть.
Бредит, решил Бахрам. Погряз в маразме. Впрочем, до сержанта быстро дошел курьез ситуации. Пусть у десанта и не семь пядей во лбу, но перед высадкой группе зачитали вводную о геморрое по имени Остров Цапель. Бахрам и сам был энергетом — не гнусным сердцерезом, чьи лапы по локоть в крови, а Хозяином Огня!
— Это у нас проблемы с энергетикой? Это у вас проблемы с энергетикой! А мы ваши проблемы решаем, ясно? Хватит народ резать!
Небритый скривился, будто раскусил хинную капсулу:
— Разумеется, хватит. Теперь это ваша прерогатива, как вы изволили цинично выразиться — «народ резать».
Старик в блузе завладел коробкой, но делать ход не спешил — слушал.
— Мы?! Резать?! У нас другая энергетика!
— Хорошо, вы не режете. Вы стреляете.
— Вы что, с ума сошли? Думаете, мы забивали ваших солдат на электричество? Они живы, просто парализованы. Можете убедиться!
Кости рассыпались по столу.
— Я выиграл, — сообщил старик в блузе. — Живы, говорите?