Вождь и призрак

— Страсбург, — изрек Мейер, поразмыслив над крупномасштабной картой Европы с нанесенной на нее линией Мадрид — Женева — Мюнхен. — Вот где хорошо бы установить подвижную станцию слежения…

— А если, кроме того, полдюжины людей здесь поступят под ваше личное командование?

— Это была бы огромная помощь. Тогда мы сможем выиграть время…

— Да, времени нам как раз не хватает. Вы правы. Этот сигнал всегда слышен в диапазоне сорока трех метров? A потом — молчок?

— Да. Я думаю, что для передачи основного текста радист переходит на другую волну. Мы должны ее обнаружить. Дополнительно назначенные люди вполне с этим справятся.

— Великолепно! Великолепно! Оставляю все на ваше усмотрение, Мейер. Ну, и поскольку вы будете руководить большим подразделением, вы получите очередное звание и соответственно повышенный оклад.

Это была еще одна особенность тактики Шелленберга. Работая с человеком, которого он считал ценным кадром, Шелленберг старался вызвать в нем чувство благодарности, что обеспечивало ему лояльность и поддержку сотрудников. А информация Мейера была очень ценной, ибо не только позволяла надеяться, что умница Мейер отыщет этот передатчик, но и подтвердит мнение Шелленберга о том, что тут замешаны Советы.

В СД — разведке СС — знали, что русские агенты при радиосвязи пользовались одной маленькой уловкой. Сигнал вызова посылали на одной условленной волне, а затем переключались на другую, также условленную заранее, и передавали на ней основное сообщение.

Шелленберг поспешно оглядел просторное помещение, разделенное на стеклянные звуконепроницаемые кабинки. В каждой сидел оператор, прослушивавший определенную длину волны. В Дрездене в то время была самая мощная в мире служба радиоперехвата. Не обронив больше ни слова, он вышел из здания и сел вместе со своим адъютантом Францем Шаубом в машину, которая должна была доставить их на аэродром к самолету, отправлявшемуся в Берлин.

— Я абсолютно уверен, что они в Швейцарии, Франц! Я давно так думаю. Почему — сам не знаю. Надо наводнить Швейцарию нашими агентами. Я хочу, чтобы они глаз не сводили с конторы Массона. Если Мейеру удастся добыть мне доказательства, то я возьму Массона за горло. Но почему именно Швейцария??.. — с заметным раздражением повторил Шелленберг.

Исход крупных войн — как и большинства других событий, действующими лицами которых являются люди, — нередко решают весьма эксцентричные личности.

Летом и осенью 1943 года положение немцев было очень шатким. Красная Армия уже к концу года могла бы их полностью разгромить и дойти до Ла-Манша. Для этого были созданы все предпосылки.

На Восточном фронте два миллиона немцев противостояли пяти миллионам русских. Будь солдаты вермахта менее стойкими и решительными, они были бы раздавлены одним только численным превосходством противника.

К тому же, в это время германской военной машиной управлял из Волчьего Логова псевдо-Гитлер, не имевший военного таланта своего предшественника. Основным сходством между ними было то, что новый фюрер умел упорно настаивать на одобрении принятых им решений.

Ну, и в довершение всего таинственный Дятел, словно принося Сталину победу на блюдечке, сообщал ему в Кремль о передвижении каждой немецкой дивизии. Казалось бы, победить в таких условиях будет детской забавой, но сухорукий бывший семинарист из Грузии никак не мог этого добиться. Немцы сражались, как тигры.

В Дрездене Герберт Мейер, получивший подкрепление, прилежно трудился, пытаясь засечь местонахождение неуловимого передатчика. В свои тридцать лет он должен был бы служить в пехоте или в танковых частях, но, подобно Геббельсу, был колченогим.

На его длинном, словно жердь, туловище «красовалась» маленькая мышиная головка. Застенчивый и тихий, он служил с детства предметом насмешек для своих одноклассников. Они прозвали его Мышонком, и ненавистная кличка преследовала беднягу всю жизнь. Вероятно, поэтому в мирное время он выбрал профессию часовщика, позволявшую ему работать в одиночестве.

Судьба преподносит людям странные сюрпризы. Именно Мышонок с его навыком работы с точными приборами случайно попал в дрезденский центр радиоперехвата. Он оказался идеальным человеком для выслеживания Люси. Случай и Вальтер Шелленберг привели его туда, где он мог повлиять на исход второй мировой войны.

Сейчас Мышонок ждал, что принесет ему подвижная сеть перехвата, размещенная в столице Эльзаса — Страсбурге. Может, тогда ему наконец удастся засечь неуловимый передатчик, который он окрестил «Призраком»?

В Люцерне же «Призрак» — P.P. — продолжал жить исключительно на черном кофе и спать по четыре часа в сутки. Утром он вскакивал в трамвай, который шел до издательства «Новая жизнь», и старательно игнорировал сменявшихся телохранителей. Он рассеянно съедал скромный завтрак, скудный обед…

Все это было только прелюдией к настоящей работе, которая начиналась поздно вечером. Передачи Дятла становились все длиннее. Соответственно удлинялись и передачи для Москвы.

Тихий P.P., окруженный заботами Анны, был по-своему счастлив. Швейцарцы теперь считали его такой важной птицей, что приставили к нему охранников. А после Курска он знал, что Сталин к нему прислушивается… О чем еще может мечтать человек?

— Немцы засылают к нам все больше тайных агентов, — предупредил Гаузаманна Массон, едва прибыв на виллу Штутц и скинув плащ. — Готовится что-то серьезное…

То, что сейчас испытывал Роже Массон, меньше всего походило на счастье. Повернувшись во вращающемся кресле спиной к заваленному бумагами столу, Гаузаманн наблюдал за шефом контрразведки.

— Что делают эти агенты? — спросил Гаузаманн и получил самый неожиданный ответ.

— А ничего! Вообще ничего! Они не высовываются из своих отелей в Берне, Женеве, Базеле. В Люцерне, слава богу, их еще нет… насколько мне известно. Ганс! Они, несомненно, ЖДУТ…

Гаузаманн погрыз карандаш, подумал и спросил:

— Ждут чего?

— То-то и оно, Ганс, что я не знаю! Тут чувствуется почерк Шелленберга, это какой-то коварный замысел.

— Но вы можете их выдворить из страны, — предложил Гаузаманн. Сам бы он так и поступил.

— Так они зашлют свежую команду. А в следующий раз мы, вполне может статься, не сумеем выявить всех. Они могут проскользнуть сквозь нашу сеть, и мы даже не узнаем, что они здесь. А это, Ганс, будет страшно опасно…

— Но что может натворить Шелленберг на этой стадии игры?