Вожделение бездны
Шрифт:
– Анечка, мы можем анализировать. Я, например, смогу завтра, выспавшись, проанализировать твоё поведение: "Нравственным существом мы называем такое, которое способно сравнивать свои прошлые и будущие поступки и побуждения, одобрять одни и осуждать другие. То обстоятельство, что человек есть
единственное существо, которое с полной уверенностью может быть определено таким
образом, составляет самое большое из всех различий между ним и низшими животными". Я, не вполне нравственное существо, начну сравнивать прошлые и будущие поступки
– за уши не оттянешь! Я свободен. Скажи
– Прекрасно, профессор. На эту тему там тоже есть предупреждение:
"Итак, обрежьте крайнюю плоть сердца вашего, и не будьте впредь жестоковыйны"
По части нравственности - ничего не скажу, я в этом плохо разбираюсь.
– Значит, по-твоему, свобода - путь к жестокости? "Величайшая неумеренность не считается пороком у дикарей. Их крайний разврат, противоестественные
преступления в самом деле изумительны". У дикарей! Ужасны свободные дикари! А ты свободна?
– Да, дикари, наверное, ужасны. Непереваренная свобода плодоносит
незамедлительно:
"Но они развратились пред Ним, они не дети Его по своим порокам, род строптивый и развращенный"
Это известно. Я, наверное, свободна.
– Только у тебя карточки, - неумно съехидничал Кутузов. Аня даже не расслышала.
Вернулись в дом. Аня поставила самовар. Взяла пульт управления и запрограммировала хозяйство, попутно что-то шепнув дворецкому в крохотный микрофончик.
Кутузов испытывал сразу пять-шесть эмоций, ему - чрезвычайно много. Говорить стало трудно, будто кислорода убавилось.
Аня действительно знала Библию не хуже Кутузова. Он впервые встретил достойного соперника. Но соперник во всём повёл себя как соратник! А такого не могло быть.
До встречи с ней профессор втайне смотрел на верующих как на маргиналов, очевидно скорбных умом и/или развращённых бедностью. Аня в стереотипы не вписывалась. Она умна и богата. Очень красива. И с этим комплектом - верует в Бога! Помогает первому попавшемуся беглому атеисту, старому скептику, вдовцу и
коллекционеру. Ну да, она индиго, но это ничего не объясняет, тем более Кутузову,
который всё невидимое бранил нехорошими словами: мистика! метафизика! На лекциях он, конечно, правильно пользовался этим лексическим хозяйством, но за учебными стенами с наслаждением срывал с опасных понятий пошлый флёр научности, особенно
перед женой и сыном. Профессионал словесности, преподаватель жанров и стилистики, он ухитрялся одного себя чувствовать прибором высшей точности.
– Род строптивый и развращенный, говоришь?.. Кстати, разврат!
– опомнился Кутузов.
– Интересно, что вкладывали в это слово переводчики сами, лично, не в смысле "лития истукана", - сами, как персоны, люди, отцы? Аня, ты целомудренна? "Целомудрие требует большого умения владеть собой; поэтому оно уважалось уже в ранний период нравственной истории цивилизованного человечества. Следствием этого явилось бессмысленное почитание безбрачия, которое с самых древних времён
считалось добродетелью".
– Такой пассаж уже походил на мужицкий, даже мужланский, но вывести Аню из себя не удалось.
– Я подумаю над этим вопросом. Выйду замуж и подумаю.
"Говорят
Ему ученики Его: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться. Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому дано…"Я выйду за того, кто способен жениться и вмещает слово. Ну, чтобы не малодушничал, как ученики Его. Которые чуть было вообще не погубили род людской своим страхом перед ответственностью.
– Девочка! Мужчины коварны! "Но как только брак, в форме одноженства или многоженства, начинает распространяться и ревность начинает охранять женское целомудрие, это качество ценится и мало-помалу усваивается и незамужними
женщинами. Насколько медленно оно распространяется между мужчинами, можно видеть ещё и в настоящее время". Какой милый юмор… А может, и самокритика?
– И какое противоречие самому себе! Кажется, там у тебя что-то было про нравственную высоту человека, - напомнила она, карабкаясь по лесенке на верхнюю полку стеллажа, где стояли энциклопедии.
– Кстати, ты заметила, сколь высоко Дарвин ценит ревность?
– Кутузов подбежал к стремянке - помочь, и, глядя вверх, призадумался над формулой красоты; он давно мечтал её вывести.
– Ни секунды осуждения. Ревность - благотворна; топливо прогресса. А твой источник ревность не поощряет. И любую частную собственность. Выйдешь замуж, говоришь?
– Выйду, - донеслось сверху.
– Возьми, пожалуйста, книги… Не по стадности, а по призванию. Чувствую призвание.
"Не следуй за большинством на зло, и не решай тяжбы, отступая по большинству от правды"
В моём источнике всё есть.
Аня, с пятью томами из Брокгауза, начала спуск. Он протянул к ней руки, забрал тяжесть, положил на пол.
– А я посмотрю, деточка. "Общественное мнение нередко руководится каким-нибудь
грубым опытом относительно того, что в конечном результате лучше для всех членов общества. Но это мнение нередко бывает ошибочно вследствие невежества и недостатка рассуждающей способности". Ты такая красивая!..
– Кутузов почувствовал дурман вроде слабоумия.
Аня спрыгнула. Он подхватил её и прижал к груди. Сам не понял, но прихоть нашла, и в душистую золотую макушку он Аню чмокнул.
– Ах ты, борода! Да ты знаешь!..
"Если обольстит кто девицу необрученную и преспит с нею, пусть даст ей вено и возьмет ее себе в жену"
– А это происшествие, как я понимаю, может выйти токмо вследствие невежества?
– рассмеялся Кутузов абсолютно счастливо. Никогда в жизни он так не развлекался с
девицей необрученной и вообще ни с кем. Довольный, он раскраснелся, подпрыгнул и сплясал что-то дикарское, с выкрутасами, чего тоже не делал со времён старшей группы детского сада.
Аня вынесла из библиотеки Брокгауза осторожно, будто артиллерийские снаряды. Вернувшись, подошла к журнальному столику, поразглядывала корешки Библий, удивляясь, сколь прочной, устойчивой получилась пирамида. Чёрные, синие, коричневые блоки разноформатных изданий подогнаны искусно, по наитию, словно сами чудесно сошлись в самую чистую, прекрасную форму. Как удалось библиографу за одну ночь выбиться в Хеопсы?