Вожди и сподвижники: Слежка. Оговоры. Травля

Дальше Хрущев потерял его из виду. В Кремле встречать не доводилось ни разу, и постепенно память о нем стерлась.

Об Успенском ему напомнил Ежов, когда Хрущев подбирал кадры для Украины. Толковых работников катастрофически не хватало. Сам Хрущев, например, совмещал аж три должности — первого секретаря ЦК Украины, киевских горкома и обкома партии. Из местных никто не тянул на пост наркома внутренних дел.

— А ты Успенского посмотри, — посоветовал Ежов. — Ты с ним, кажется, знаком?

— Знаком. А где он сейчас? По-прежнему в комендатуре Кремля?

— Нет, в Оренбурге.

— В Оренбурге? — переспросил Хрущев. — А что он там делает?

— Возглавляет областное управление НКВД. Прекрасный работник. Отличные результаты. Побольше бы нам таких начальников управлений. До Оренбурга работал в Новосибирске, был там замом. Растет…

— Вообще-то у меня осталось неплохое впечатление об Успенском, — сказал Хрущев. — Он действительно сильный работник. Только…

— Что только? — перебил Ежов.

— Шуток не понимает. Слишком серьезный…

— Ну ты, Никита Сергеевич, даешь, — укоризненно покачал головой Ежов. — Какие шутки могут быть в нашем ведомстве? Кругом столько грязи и всякой мерзости, что иногда даже сомневаешься: а есть ли вообще на свете порядочные, честные люди?

— Все это, конечно, так, но и чекистам не должны быть чужды человеческие чувства…

— А я что, против? Бери Успенского, не пожалеешь. Не обращай внимания на его излишнюю сухость. Он сильный работник. В Оренбурге раскрыл подпольную белогвардейскую организацию. Представляешь? С войсковой структурой. Все арестованы — более тысячи человек. В июне прошлого года мы проводили всесоюзное совещание руководителей органов НКВД. В докладе я отметил заслуги Успенского, в личной беседе после совещания пообещал ему повышение. Вот и подходящий случай.

Собственно, у Хрущева не было веских оснований для того, чтобы отказать Ежову. Отсутствие юмора — не самый большой недостаток в человеке. К тому же зачем возражать Ежову, недавнему главному сталинскому кадровику? Судя по всему, Успенский — его протеже. Сталин поддержал их совместное предложение.

Возвращаясь в памяти к тому разговору, Никита Сергеевич ломал голову: что случилось, почему все же Сталин дал санкцию на арест Успенского, проработавшего в этой должности всего неполных десять месяцев? Может, ответ надо искать не в возможных промахах или ошибках украинского наркома, а в новой расстановке политических сил на кремлевском небосводе, на котором, кажется, звезда генерального комиссара государственной безопасности Николая Ежова в последнее время заметно потускнела?

Похоже, вспыхнула новая звезда — грузинского выдвиженца Лаврентия Берии. Не здесь ли разгадка?

Как-то летом, месяца три — четыре назад, Хрущев приехал из Киева по делам в Москву. Вечером члены Политбюро собрались у Сталина. Были Ежов и вызванный из Тбилиси Берия.

— Надо бы подкрепить НКВД, — внезапно сказал Сталин, — помочь товарищу Ежову, выделить ему заместителя.

За столом стало тихо. Все опустили глаза в тарелки, догадываясь, что сейчас должно произойти нечто экстраординарное.

Эту мысль Сталин апробировал и раньше. Хрущеву вспомнилось, как однажды на ужине Сталин прямо спросил у Ежова, кого бы он хотел в замы.

— Если нужно, то дайте мне Маленкова, — ответил тогда маленький нарком.

Сталин сделал паузу, как бы обдумывая ответ, потом произнес:

— Да, конечно, Маленков был бы хорош, но Маленкова мы дать не можем. Маленков сидит на кадрах в ЦК, и сейчас же возникнет новый вопрос: кого назначить туда? Не так-то легко подобрать человека, который заведовал бы кадрами, да еще в Центральном Комитете. Много пройдет времени, пока он изучит и узнает кадры.

Предложение Ежова о Маленкове не прошло. Наверное, у Сталина уже тогда была кандидатура, и ему хотелось знать, назовет ли ее кто-нибудь. Судя по всему, человека, которого Сталин в уме наметил в заместители Ежова, не называл никто, и тогда этого человека вызвали из Тбилиси в Москву.

— Так кого вы хотите в замы? — возвращаясь к прежнему разговору, спросил Сталин у Ежова.

— Не знаю, товарищ Сталин, — пожал тот худенькими плечами.

— А как вы посмотрите на то, если вам дать заместителем товарища Берию?

Ежов резко встрепенулся, но сдержался:

— Это — хорошая кандидатура. Конечно, товарищ Берия может работать, и не только заместителем. Он может быть и наркомом.

Все знали, что Берия находился с Ежовым в дружеских отношениях. Когда Лаврентий Павлович приезжал в Москву, всегда гостил у наркома внутренних дел.

— Нет, в наркомы он не годится, — не согласился Сталин. — А вот заместителем у вас он будет хорошим.

И тут же продиктовал Молотову проект постановления. Молотов всегда сам писал проекты под диктовку Сталина.

Повидавшись в Москве со старыми приятелями и обменявшись мнениями по поводу назначения Берии, Хрущев понял, что сделано это неспроста. Сталин определенно что-то надумал. Скорее всего, он получил какие-то сведения, поколебавшие его прежнее доверие к Ежову. Именно поколебавшие, но окончательно не убедившие в нечестной игре Ежова. Для выяснения всех обстоятельств требовалось какое-то время, и потому Сталин приставил к нему своего человека — Берию, которому верил безгранично.

Три десятилетия спустя, находясь на пенсии, Хрущев пытался разгадать эту тайну, и не смог. Несмотря на то, что к концу жизни он располагал огромным объемом самой разнообразной информации, в том числе и по этой теме, в ней концы с концами явно не сходились. Поэтому можно представить, какие тревожные предчувствия одолевали его распухшую от тяжких дум голову в тот ноябрьский день тридцать восьмого года, когда он, узнав от Сталина о намерении арестовать своего наркома внутренних дел, ехал из Киева в Днепропетровск.

И, самое главное, не было ясности в том, против кого направлялся этот арест. Хрущев терялся в догадках. В те далекие времена именно таким способом конкурировавшие между собой за влияние на Сталина внутрипартийные группировки сводили счеты друг с другом. Между чьими жерновами оказался на этот раз Никита Сергеевич? Или на шахматной доске играли более крупными фигурами?

Он забылся в коротком сне под самое утро. Проснулся, когда подъезжали к Днепропетровску. Машина сбавила скорость — высокого гостя встречали местные власти. Первым к Хрущеву шагнул Задионченко.

Они обнялись, расцеловались. Первым делом хозяин области повез прибывших в гостиницу. Лично проследил, как они разместились. После легкого завтрака в номере поехали в обком.

Задионченко начал докладывать обстановку. Хрущев слушал не перебивая. Потом начал задавать вопросы. В середине разговора резко зазуммерил один из телефонов. Хрущев по звуку определил — ВЧ.

— Здравствуйте, Лаврентий Павлович, — ответил на приветствие звонившего Задионченко. — Никита Сергеевич? Да, у нас. Сейчас, одну минуточку…