Возлюбленная Тримаррского палача

– Мышцы и кости,- хмыкнул капитан.

Не без некоторого смущения Гарвести снял штаны, оставшись в рубашке и носках. Улегшись на кушетку он подобрал с пола подушку и подложил ее под подбородок.

Илзе поймала себя на некотором недовольстве – капитан остался в рубашке. Щеки куратора заполыхали, нет, она конечно не хотела рассмотреть крепкую спину военного. Сильные, широкие плечи. Эртайн тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли.

– Все хорошо? – Гарвести протянул руку и убрал с лица Илзе прядь волос. – Ты же понимаешь, что тебе не обязательно возиться с моей ногой?

– Но я хочу,- Эртайн робко улыбнулась и прижалась щекой к ладони Гарвести. – Я хочу, чтобы тебе не было больно.

Кассиан поспешно отвернулся. Сильных мужчин не красят подозрительно блестящие глаза. Капитан не мог припомнить когда в последний раз кто-то так тепло к нему относился.

Взяв себя в руки Илзе нанесла первый слой зелья на стеклышко. Девушка рассматривала длинный рубец, останавливалась, делала записи, добавляла быстро испаряющееся зелье. Гарвести успел заскучать.

– Мне кажется или ты даже рисуешь?

– Схематично,- Илзе улыбнулась,- капитан в разрезе. На самом деле, больше всего меня беспокоит возможность навредить тебе.

– Эту мазь мне прописывали,- нахмурился Кассиан. – Она правда помогает только когда ты ее наносишь. В нежных девичьих руках даже яд становится лекарством.

– Приятно слышать,- Эртайн смутилась. – Но нет. В том приюте где я воспитывалась и училась была женщина. Она учила вкладывать силу в зелья или мази или что-то иное. И как бы подхватывать частицы вещества, перенося их дальше. Рубец плохо впитывает мазь, и я переношу ее сквозь верхний слой огрубевшей кожи внутрь. Поэтому становится легче.

– Звучит сложно,- Гарвести немного поерзал. – Это тяжело? Магически?

– Я слабосилок,- криво усмехнулась Илзе,- для меня все тяжело. И трудно. Иногда больно. Но конкретно это – нет.

– Я надеюсь, что ты говоришь правду,- голос капитана звучал глухо.- Я тоже не хочу, чтобы тебе было больно.

Илзе прикусила губу. Слова Кассиана неожиданно приятно легли на душу. Когда к ней тепло относились? Только отец. И одна из наставниц приюте. Но она была добра ко всем, а это не тоже самое.

Мягко втирая мазь в ногу капитана Илзе украдкой рассматривала его. Сильные ноги, удивительно что он сохранил такую хорошую форму.

– Я продолжаю тренироваться.

– Я вновь вслух сказала? – удивилась Илзе и тут же зашипела,- что значит тренироваться?! Кэс, вы идиот! Вашу ногу лелеять надо, а вы…

Капитан извернулся, прикрыл голые ноги пледом и поймал испачканные мазью руки Илзе:

– А можно, лелеять меня будешь ты? А я буду делать то, что должен?

– Угробишься,- вздохнула Илзе.

– Я должен быть в форме,- хрипло прошептал Кассиан,- я ведь больше ничего не умею. Совсем ничего.

– Надо поискать,- так же тихо ответила Илзе.

Ее дыхание обжигало губы Кассиана, ложилось на кожу невесомыми, опаляющими обещаниями. И уже не важна была тема разговора – лишь бы она не отстранилась, лишь бы продолжила шептать ему настолько необходимые и одновременно безразличные слова.

– Мне нужно идти,- Илзе отстранилась.

– Я провожу.

– Нет, ты ляжешь и будешь лежать,- покачала головой Эртайн. – Кто бы мог подумать, что взрослый, умный мужчина будет усугублять свое положение.

– Позволь мне настоять на своем,- Кассиан спустил ноги на пол и потянулся за штанами. – Я уснул в тот раз потому что наелся всех лекарств, что у меня были.

– Ты же понимаешь, что это не разумно?

– Была большая необходимость,- улыбнулся Гарвести.

Илзе пришлось отвернуться чтобы скрыть улыбку. Ей было радостно и неловко одновременно. С одной стороны, Кассиану лучше полежать. С другой, как же хорошо, что он настоял на своем и все же пошел ее провожать. Приятно. Она могла остаться, но градус смущения в комнате был слишком высоким, чтобы Илзе могла выдержать. Выдержать и не наделать глупостей.

Гарвести проводил Эртайн до самого крыльца. И укоризненно вздохнул:

– Кто оставляет открытые окна?

– Темно ведь, как ты увидел? – проворчала Илзе. – Это для птицы.

– Завела фамилиара? Хорошее дело. Я могу поцеловать тебя?

– Попробуй.

Гарвести нежно и невесомо коснулся губами уголка губ Илзе. И сразу отстранился.

– Доброй ночи, Илзе Эртайн.

– Доброй, Кэс.

Илзе пританцовывала все время пока умывалась. Заплетя свободную косу она вспомнила про птицу. Но будучи уже под одеялом откровенно поленилась идти проверять пернатого гостя. Будучи взбудораженной событиями, куратор искренне полагала что уснуть не сможет. Но нет, едва лишь она смежила веки как сон укутал ее своим теплым покрывалом.

Оттого она не увидела ни темной тени, ни блеснувшего в лунном свете лезвия. Некто разрезал подушечку собственного указательного пальца и мазнул по приоткрытым губам спящей девушки. Она инстинктивно облизнулась, на секунду проснулась, приподнялась на локте – но в комнате уже никого не было. Сон затянул Эртайн в свои объятия.

Глава 11

Илзе неслась по коридору прижимая к груди папку с кипой листочков-подсказок. Длинные волосы расплескались по плечам. Утром не хватило ни сил, ни времени чтобы собрать волосы в узел. Хорошо хоть одежду с вечера приготовила.

Ночь прошла ужасно. Кошмары не оставляли Илзе до самого утра. Она куда-то летела, падала вниз не в силах сотворить простейшего заклинания. Ее кто-то подхватывал, кто-то неприятный. И вновь скала и вновь падение вниз. И она ничего не может сделать.

Эртайн передернулась, вспомнив свой невероятно реалистичный сон. И едва отскочила, чтобы не быть ударенной дверью.

– Доброе утро, Дария,- Илзе безразлично улыбнулась.

– Здравствуй. Анна Эржбет Эртайн – это кто? Однофамилица?

– Моя мать,- удивилась Илзе.

– Сейчас в бухгалтерии секретарь выписал пропуск на это имя. Семейные посиделки намечаются? – Дария вздернула тонко выщипанные брови.

– Видимо, да. Тихий семейный вечерок,- куратор Эртайн поджала губы. И отметила, что брови-ниточки Никерс не идут совершенно.

До начала экзамена ни с кем не удалось перемолвиться ни словечком. Единственное, что отметила Эртайн – Гарвести двигался на порядок свободнее чем обычно. Значит, мазь имеет сиюминутный эффект с небольшой продолжительностью по времени.