Возмездие

— Спасибо, Витя! С наступающим тебя!

— Взаимно! Надеюсь, в будущем году свидимся!

— Возможно, даже раньше, чем ты думаешь, — откликнулся Турецкий.

— Привет Грязнову!

— Это непременно! Ну, бывай!

Едва Александр положил трубку, как в кабинет ворвался только что упомянутый Вячеслав Иванович.

— Привет! Как съездил? Какие новости?

— Славка, ты как пулемет. Ну здравствуй! Как съездил? А черт его знает! Виделся с реставраторшей, порассказала она мне... Как говорится, знания умножают скорбь. С ее слов получается, что полотна Малевича и Филонова украл из Эрмитажа сам Новгородский.

Саша ожидал, что удивит друга.

— А я ничуть не удивляюсь! — вскричал Грязнов — Этот подонок и не на такое способен!

— А именно? Ты допрашивал Новгородскую?

— Допрашивал, Саня. Сейчас я тебе пленку поставлю. Послушаешь — волосы дыбом встанут!

— Послушаю. Давай я сначала кофе заварю. А то мозги с дороги ватные.

Саша засыпал в кофеварку свежую порцию кофе, раздумывая, в каком объеме выдать Грязнову информацию о Марине Олениной. Впервые в жизни ему не хотелось делиться со Славой своими подозрениями. Он разлил кофе.

— А коньяк?! — вскричал Грязнов.

— Наливаю! Что это ты такой возбужденный?

— Сейчас и ты возбудишься, это я тебе обещаю.

Грязнов включил диктофон на «воспроизведение».

Саша пил кофе, курил, слушая запись.

Вот голос Веры Павловны смолк, пленка еще некоторое время шуршала пустотой. Наконец Слава нажал кнопку. И еще несколько секунд они сидели молча.

— Это что же? Он совратил своего сына? Пусть приемного, но сына? Ушам не верю! — воскликнул Александр.

— И я не поверил бы. Если бы не видел Новгородскую, когда она все это мне поведала. В такие минуты не лгут. И такими вещами не играют. Я получил официальное заключение медиков: Костя Новгородский действительно подвергался сексуальному насилию.

Саша молчал, прикурив следующую сигарету от предыдущей.

— Чего молчишь-то?

— Да я задумался... Представил себе... не дай бог, конечно. Представляешь, Слава, вот пристрелили бы меня, скажем...

— Кто?

— Да кто угодно. Мало, что ли, за пятнадцать лет возможностей было пулю поймать?

— Ну... И что?

— И вот моя Ирина вышла бы с горя замуж за такого Новгородского. А что? Заботливый, внимательный... А он бы мою Ниночку... Знаешь, я бы с того света пришел и удавил бы его собственными руками.

— Господи! Чего ты несешь-то? При чем тут ты? Ирина?

— А что? А при чем была Вера Павловна. Или... — Саша хотел добавить «еще кто-нибудь», ибо страшная догадка уже вклинилась в мозг, застряла в нем занозой. Но он пока не давал ей развиться в четкую мысль. — Я к тому, что Вера Павловна вполне могла «заказать» супруга...

— Могла бы! Она и не отрицает. Она, как ты слышал, сама готова была его убить. Но Новгородская узнала правду только там, за границей. Это подтверждают и врачи: она впервые привела сына на обследование по возвращении из Египта. Как же она могла организовать убийство из-за границы? В течение недели? Она все же не главарь итальянской мафии.

— Что ж, значит, возвращаемся к исходному. Честно говоря, я впервые в жизни не очень расстроюсь, если мы не найдем убийцу.

— А Мостовой? На него, что ли, труп вешать будем?

— Ну какой он убийца, Слава? Сам понимаешь, что влип парень по-дурацки. Нужно будет выделить в отдельное производство хищение картин и передавать дело в суд. А парня можно выпустить пока под подписку.

— Так его же родители увезут! Спрячут в какой-нибудь Швейцарии. Ты же сам это говорил!

— Говорил... Я думал, он выведет нас на убийцу. Не вышло.

— А хищение картин — это не преступление?

— Слава! Он за свою глупость получит червонец! Впрочем, почему мы так уверены, что Мостовой скроется от суда?

— Саня! А с тобой в Питере ничего не произошло? — подозрительно прищурившись, спросил Грязнов.

— А что?

— Странный ты какой-то...

— Что там могло со мной произойти?

— Ну, не знаю... Были уже прецеденты...

— Брось, Славка! Если ты о женщинах...

— О ком же еще? Не о мужиках же...

— У меня давно иммунитет. Пожизненный. И вообще, ты подарки к Новому году купил?

— Кому?

— Племяннику своему, Денису. Косте, мне, Ирине, Ниночке...

— Нет. А ты?

— И я — нет. Поедем сегодня за подарками.

— Не-е, тебя в Питер отпускать нельзя! — покачал головой Грязнов.

Турецкий не ответил. Он стоял у окна, глядя на вышагивающих по улице горожан с елками на плечах, пакетами и коробками в руках. Но думал о Марине Олениной. И о ее сыновьях. Если Новгородский совратил сына женщины, на которой был женат, что мешало ему использовать в своих гнусных целях ученика? Сына одинокой женщины, вдовы, которую некому защитить. Что мешало ему запугать мальчика так же, как он запугал сына Веры Павловны? Ученик престижного лицея зависит от учителя в гораздо большей степени, чем сын жены... И он мог шантажировать Дмитрия украденными картинами! Вот что! Они же были там вместе, в этом хранилище!