Возмездие

Млынский молчит.

— Товарищ майор, — вступает в разговор Зина. — Разрешите мне? Честное слово, пройду.

— Да не пройдешь ты, Зина, — устало сказал дед Матвей. — Первый немец тебя сграбастает… И Петренко по городу шарит, узнает враз…

— Зина, идите к себе в санчасть, Охрим Шмиль тяжело ранен, — сказал майор и повернулся к Алиеву. — Придется посылать мальчишек, Гасан, другого выхода не вижу.

— Да, — соглашается комиссар.

Млынский отдает приказание Вакуленчуку:

— Готовьте ребят в дорогу!

— Есть! — отвечает мичман.

В церкви идет утренняя служба.

Молящихся немного: старушки в черных платках, несколько стариков с бородами и лысеющими головами, плохо одетые, закутанные в платки и шарфы дети.

На большом иконостасе в золотом окладе висит икона божьей матери.

Ветер врывается в разбитую снарядами крышу. Она прикрыта листами железа, которые издают неприятный скрипящий звук. На длинной тяжелой цепи, чуть-чуть покачиваясь, висит огромная, наполовину разбитая хрустальная люстра.

Служба подходит к концу. Закончилась проповедь, прочитанная отцом Павлом. Церковный хор поет последнюю молитву, гулко разносящуюся под сводами церкви: «Господи помилуй, господи помилуй, господи помилуй, благослови…»

На возвышении стоит отец Павел. Серебряный крест висит на его груди. Когда хор закончил петь, он широко перекрестился, произнес заключительные слова службы: «Христос, истинный бог наш, молитвами пречистне своея матере и всех святых. Помилует и спасет нас, яко благо-человеколюбец». Затем взял обеими руками большой крест и, осеняя им молящихся, спустился с возвышения. Верующие подходили целовать руку отца Павла и крест. С некоторыми он разговаривал, что-то советовал, кого-то успокаивал. Люди уходили, прикладываясь к иконе, висящей па тяжелой колонне, поддерживающей своды церкви.

Алеша и Мишутка, держа в руках шапки, подошли к отцу Павлу. Нагнувшись, он что-то говорил внимательно слушавшей его маленькой сухонькой старушке. Она перекрестилась, поцеловала крест, руку отца Павла и сказала:

— Помолись за меня, батюшка. — Отвесив несколько поклонов, ушла.

Алеша поцеловал крест и сказал:

— Благослови, отец Павел. — И когда священник положил ему руку на голову, прошептал: — Вам поклон от Александра Карповича.

— А где он теперь живет, сын мой? — тихо спросил отец Павел.

— У Чистых прудов, дом семь, — быстро ответил Алеша и добавил: — Он просит вас благословить его…

— Придешь ко всенощной в четыре часа. Я передам для него просвирку.

Алеша поцеловал протянутую руку и отошел в сторону.

Подходит Мишутка.

— Благослови, батюшка.

— Иди, сынок, иди.

Благословив Мишутку и стоявшего на костылях старика калеку, отец Павел степенно удалился в царские врата, на которых во многих местах была содрана позолота.

Алеша и Мишутка идут по обочине проселочной дороги с низким кустарником с обеих сторон. За ними, в неясной морозной дымке, на горизонте, проглядывался город.

— Леш! Есть охота! — сказал Мишутка.

— Ну, ты даешь, Мишка! Туда всю дорогу жевал, в городе ел, сало мое слямзил. Все тебе мало!..

— Сала-то там было! — угрюмо ответил Мишутка.

— Натощак идти легче!.. Ты снежку вместо мороженого, — засмеялся Алеша.

— Леш!.. Дай просвирку откусить… — заныл Мишутка.

— Я те дам! — с угрозой произнес Алеша. — Забудь про нее.

— Леш, ну дай откусить…

— Отстань, Мишка.

Из-за поворота выехала легковая машина. Она быстро проскочила мимо них. В машине рядом с водителем сидел Шмидт. Сзади — Петренко и Вилли. Петренко обернулся и посмотрел на удаляющихся ребят. Вилли спросил:

— Что вы там рассматриваете, господин Петренко?

— Мне показалось, что я знаю этих ребят, — ответил Петренко и, немного подумав, предложил: — Давайте вернемся!.. Я, кажется, видел их в отряде Млынского…

— Хи-хи-хи!.. Вам везде мерещится отряд Млынского, — весело заметил сосед Петренко.

— И все-таки, господа, давайте их проверим! — с обидой в голосе сказал Петренко.

— Ну что, Ганс, вернемся? — нерешительно спросил Вилли у Шмидта.

— Я не люблю возвращаться, Вилли! Плохая примета… — ответил Шмидт. — Но если господин Петренко настаивает…

— Вот именно.

— Франц, поехали назад! — приказывает Шмидт шоферу.

Машина разворачивается и едет в сторону ребят:

В кустах у поворота дороги лежат Вакуленчук и группа бойцов. Они видят приближающихся мальчишек и двинувшуюся вслед за ними машину. Ребятам осталось пройти метров пятьдесят, чтобы скрыться за поворотом. Но они идут не спеша…

Машина приближается.