Возмездие

— И что теперь делать, Грек? — На взводного вопросительно уставилось десять пар глаз, прячущихся за бликующими в свете подствольных фонарей стеклами противогазов. В отличие от своего взводного, они не могли слышать переговоров на общем канале, поскольку это была прерогатива командиров отрядов, поэтому и о произошедшей с одной из групп чертовщине никто из них не имел понятия.

— Возвращаемся назад, — принял решение комвзвода, — судя по всему, радиоточка захвачена противником. Наша задача восстановить связь, собрать сведения об общих потерях и доложить обо всем командованию. А дальше действовать будем по обстановке.

На ходу отдавая приказы, командир развернул уже дошедший до последнего этажа отряд в обратный путь, но был вынужден резко остановиться, заслышав выстрелы где-то совсем рядом, буквально за стеной. Грозный стрекот родного «Абакана» он бы узнал даже в бессознательном состоянии.

Похоже, что где-то там отстреливалась группа Алабая, ведь именно они шли с ними параллельными курсами. И, судя по яростной пальбе, ребята попали в крепкий переплет, и бросать их ну никак нельзя. А если так, то нужно срочно идти к нему, а затем, объединившись, сразу двумя взводами пробиваться вниз и пытаться отбить мобильный штаб.

Жестами приказав не снижать бдительности, старший отряда пошел вперед на разведку вместе с еще двумя бойцами. Сейчас, когда они остались без связи, нельзя позволить противнику зайти в тыл группы, иначе, отрезанные от выхода, бойцы могут стать легкой мишенью… и не у кого просить помощи, потому что никто твоих призывов не услышит.

Спустя примерно половину минуты, наступило короткое затишье, а затем выстрелы раздались снова, уже гораздо ближе. И теперь однозначно можно было сказать, что это стреляют за теми дверьми, за которыми сейчас замерли Грек и его отряд. А потом все снова затихло.

Немного поколебавшись, размышляя, не нарвутся ли они сейчас впотьмах на дружественный огонь от парней Алабая, командир все же принял решение идти вперед. Дождавшись его отмашки, бойцы авангарда кивнули друг другу и слаженно вмазали по створкам двойных дверей, вышибая их синхронным мощным пинком. Залетев внутрь, водя стволами из стороны в сторону, спецназовцы замерли, пораженные тем зрелищем, которое высветили своими яркими диодами тактические фонари.

— Это еще что за…

— Буэ-э-э-э…

Не смотря на весь свой немалый опыт и уровень подготовки, один из членов отряда не выдержал, и сейчас судорожно опустошал желудок на дорогой паркетный пол, едва успев задрать нижнюю часть своего противогаза.

То, что предстало глазам силовиков, было сложно описать словами. Это выглядело настолько сюрреалистично, что даже мозг опытных бойцов, прошедших через десятки горячих точек и видевших всевозможные ужасы войны на расстоянии своей вытянутой руки, забуксовал от увиденного. Огромный банкетный зал, до сих пор носивший следы кричащего изыска в интерьере, сейчас был похож на филиал скотобойни, только вместо скота тут вповалку валялись непередаваемым образом изуродованные человеческие тела.

— Господи Иисусе, что тут произошло? — Командир осенил себя крестным знамением, с ужасом и отвращением разглядывая чье-то разорванное пополам туловище в дорогом красивом кружевном белье.

— Тля, командир! Валить отсюда надо! Тут с самого начала дурно пахло, а это уже вообще ни в какие ворота!!!

— Отставить! — Рявкнул старший группы, напоминая своим подчиненным, что именно он здесь начальник, и только ему следует принимать решения. — Стреляли где-то здесь, так что находим наших, а потом сразу уходим! Бдительности не терять, обстановку контролируйте! Все, давай, двигай!

И дисциплинированные бойцы, собрав свою волю, снова пришли в движение. Запрятав как можно глубже внезапно обуявший их разум страх, спецназовцы пытались добраться до противоположной части зала. Без промедлений, четко, быстро и слажено, параллельно продолжая тщательно выискивать следы вероятного противника. Но совсем без остановок пробежаться не получилось, потому что еще дважды отряду пришлось останавливаться, давая возможность менее устойчивым морально товарищам проблеваться. Но стоило хоть кому-нибудь сорвать с головы противогаз, как смрад крови, кишок и их содержимого густой теплой волной ударял по обонянию, словно многотонная кувалда, отчего рвотные спазмы только усиливались.

Почти каждый шаг спецназовцев сопровождался тихим плеском, потому что пол был настолько густо залит кровью, что приходилось отвлекаться на поиск незапятнанного участка. А рассеивать свое внимание и отвлекаться на такую мелочь сейчас было абсолютно непозволительно, потому что враг мог напасть в любую секунду…

Поэтому они шли, а под твердыми подошвами их берец то и дело влажно чавкали чьи-то разбросанные внутренности, похрустывали какие-то неопознаваемые фрагменты из плоти и хрящей и скрипели осколки битой посуды. Хотя поручиться за то, что это скрипит именно битый фаянс, а не обломки чьих-нибудь черепов, никто из присутствующих не мог.

И вот, когда они уже подошли к дверям на противоположной стороне зала, их створки резко распахнулись, явив взглядам силовиков пожилого усатого мужчину в светло-сером костюме, сильно попачканном кровью. Взвинченные бойцы не успели совладать со своими рефлексами, и по старику ударили сразу две длинные очереди, перечеркивая того от пояса до шеи. Тяжелые пули прошивали тело так же легко, как раскаленная докрасна металлическая спица проходит сквозь сливочное масло, и усач тут же свалился под ноги бойцам, не успев даже раскрыть рта.

Слишком поздно взбудораженный мозг силовиков осознал, что этот человек даже не был вооружен, однако что-либо предпринимать было уже поздно, мужик гарантированный «двухсотый», и ничего с этим нельзя было поделать. Но не успел командир как следует выматериться в адрес несдержанных стрелков, которые не смогли распознать гражданского и пристрелили его, как позади группы послышался громкий перестук, словно чьи-то подбитые металлом каблуки размеренно вышагивали по полу.

Спецназовцы без какой-либо команды резко развернулись на сто восемьдесят градусов, чтобы немедленно дать бой вероятному противнику, но ни один из них не успел нажать на спуск. Одиннадцать элитных бойцов рухнули на пол, став вдруг не в силах управлять своими телами, равно как и наполнить хотя бы капелькой воздуха непослушные легкие. Такое простое и знакомое действие, которое человек всю жизнь делает неосознанно, сейчас казалось чем-то абсолютно запредельным. Тяжелым настолько, будто им на грудь упала тяжесть гигантской горы, и не в человеческих силах было сдвинуть ее даже на микрон.

Единственное, на что еще оказалось способно стремительно гаснущее сознание бойцов, так это на то, чтобы заметить странного высокого мужчину в идеально сидящем на нем стильном костюме. Неизвестный наблюдал за их муками с каменным безразличием и спокойствием, и этого незнакомца вполне можно было бы принять за человека, если бы не два стылых темных провала на его лице. Клубящаяся тьма в этих холодных и безучастных глазах, казалось, презирала саму жизнь в любом из ее проявлений. Перед смертью каждый боец осознал, что ни одно смертное существо не могло глядеть на мир таким взглядом, вот только поделиться этим знанием ни один из них уже никогда не сможет.