Возьми меня, моя любовь

— Еще одна бойня субботнего вечера. Пьяные ребята и «Прозак +» на полную катушку, — сказала Глория.

— Кто такие «Прозак +»? — спросила Венна.

Та распрямила спину и принялась напевать отрывок, в котором говорилось о таблетках.

Приехала «скорая». Венна спряталась за изгородью, чтобы взглянуть на носилки, и провалилась в дрему на несколько минут. Когда она открыла глаза, то обнаружила себя в телефонной будке, задница вжата в телефонный справочник, колготки спущены. Горан был напичкан кокаином. А она смеялась. Смеялась, поднимая телефонную трубку, и прикидывалась, будто разговаривает с Бонетти, слепым пенсионером из квартала Саффи, тем, что без собаки и без трости и все время рассказывает о мертвом художнике, некоем Сегантини, и прекраснейших фресках. «Как ты можешь говорить, что они прекраснейшие, если никогда их не видел?» — спросила Венна однажды. «Тебя я тоже не вижу, — ответил ей слепой, — но красоту я чувствую».

«Чувствовать», — думала Венна. Позабытый глагол.

Она желала добра Бонетти. Когда слепой впервые положил девушке руки на спину, она почти заплакала, так понравились деликатные прикосновения к бесчувственной коже.

Ночные бабочки останавливают автомобили: садятся, выходят. Испорченные создания качаются на головокружительных шпильках на краю дорог и риска. Лайла сказала, что ее кошка только что произвела на свет потомство. «Хочешь, подарю тебе одного, такого рыжего…»

Венне очень хочется кошку. У нее была одна, белая, в детстве… Девочка назвала ее Леди, хотя это был самец. Но мать утверждала, что это собачье имя. Кошка, собака — какая разница. В конце концов, он так быстро умер. Венна переходила дорогу с котенком на руках, он спрыгнул, и в три секунды все было кончено под колесами школьного автобуса. Мать выбросила сбитое машиной животное в мусорное ведро, хотя девочка хотела устроить красивые похороны и закопать во дворе.

Нет, Венна не могла позволить себе взять котенка. Она будет переживать из-за кормежек или ожидать, что тот снова выпадет из рук, такой хрупкий и слабый, как кусок печенья. Венна понятия не имеет, как содержать таких малышей. Да, она может сомневаться, может прислушаться к угрызениям совести, но предложение уже привело Венну в чересчур сильное замешательство.

— Нет, спасибо, Лайла… Я кошек не очень люблю.

Все решено.

Пять часов утра. Здесь нечего больше делать. Можно идти спать в дом слепого, но в самом ли деле она важна для него? Горан уехал неизвестно куда, оставив ключи от бунгало. Последняя ночь лета, можно поспать на открытом воздухе, на скамейке. Да, думает Венна, посплю, где придется. Лягу сейчас, закрою глаза и будь что будет. Помечаю, что незнакомец из далекой страны влюбился в меня и разыскивает, чтобы сказать…

Снова разболелась голова. Сохраняю исправления, закрываю файл и подключаюсь к Интернету, чтобы загрузить почту. Появились три письма — одно от Бруны и два от Эмилио. Решаю, что письмо Бруны прочту последним.

Первый е-мейл от Эмилио недельной давности.

Дорогая Габри!

Уже неделю, как я покинул Индию. Не беспокойся, чувствую себя хорошо. Сейчас я в Лондоне, да, ты все правильно прочитала, именно в Лондоне. Я здесь сопровождаю японку по имени Салли. То есть она хочет, чтобы ее называли Салли, но на самом деле ее зовут Сонг. Провожу ночи в походах по рейв-клубам и всяким странным местам. Она не разлучается с чемоданчиком, содержание которого сверхсекретно. В первую ночь, когда Салли вошла в мой гостиничный номер, она сняла все и сказала лишь: «Трахни меня».

Мы познакомились всего за час до этого.

Думаешь, я инфантил, один из парней с туманом в голове, потому что азиатская наркоторговка развалила мне мозги экстремальным пылким сексом? Моя сегодняшняя проблема: нет ни малейшего желания возвращаться отсюда, из-за нее, из-за транс-музыки и шатаний с кучкой друзей из Болоньи, с которыми я снова встретился и которым в Лондоне, как мне сказали, живется припеваючи. Часто думаю о тебе. Твой Э.

Экстремальный секс?! Задерживаю дыхание и перехожу к следующему посланию.

Дорогая Габри!

Вчера Салли оставила мне на кровати листок с этой фразой: «История жизни — короче глазного тика. История любви — привет и прощай до новой встречи…» Кажется, это написал великий Джим Хендрикс в комнате отеля «Самарканд» в Лондоне в ночь, когда покончил с собой. Можешь представить, что я опасался худшего. Но подключил друзей и после дня розысков понял, что эта записка была своеобразным «Пока» от Салли-Сонг. В итоге она отправилась в Амстердам с неким Джоелем ди Монтпельером.

Габри, о чем говорить, я сокрушен.

15 сентября лечу самолетом в Болонью. Буду в аэропорту около 17.40. Надеюсь увидеться.

29 Сомнительные встречи

Просыпаюсь в шесть вечера и принимаю два аулина на пустой желудок. Звоню Бруне в офис — сегодня день ее рожденья — и хриплю:

— Поздравляю.

— Ты говоришь так, — отвечает она, — словно приносишь соболезнования.

— Не обращай внимания, у меня шейный артроз.

— Ты прочитала мой е-мейл?

Мы договариваемся о вечернем праздновании дома у Мартины. Прежде чем отправиться туда, колеблюсь и торможу:

— Бруна, вот еще что…

— Что?

— Что такое экстремальный секс?

— Если этого не знаешь ты, чьим ремеслом является…

— Ты права.

Вешаю трубку и размышляю.

Я провожу жизнь, разглядывая всевозможные сексуальные сцены, скольжу взглядом по оргиям на мониторе в «Магии», и все-таки…

Нет, я знаю, меня раздражает жало ревности. Вообразить Эмилио в постели с женщиной, или, того не легче, влюбленным в женщину… Я не принимала такую возможность в расчет, не так скоро, не для него.

В моей жизни секс всегда отчуждал мужчину… Не знаю почему, но именно так происходило. Что мне делать? Поцеловать Эмилио на эскалаторе в аэропорту? Сказать, что готова трахнуться с незнакомцем и сбежать, рискуя жизнью? Что за хрень, Габри, чертовы сериалы…

Время аперитива призвало меня обратно в строй. Звоню в пару мест, натягиваю полуботинки и шерстяной зеленый костюм, проверяю губную помаду, хватаю куртку и сумку и вылетаю из дома быстрее ракеты.

Выезжая на дорогу к центру под мелким теплым дождем, словно тончайшим слоем сахарной пудры, с грустью думаю, что бары снова открылись и что грядут холодные времена и сомнительные встречи, и недурно было бы их отсрочить.

Паркуюсь на улице Маскарелла и вхожу в «Обнаженного», в кибер-пространство, где стены покрыты граффити и вовсю голосит Скин.

У стойки бара парень, который только что опубликовал книгу в соавторстве с Мондадори, рядом другой, певец, который дошел аж до Санремо; за ним режиссер клипов, автор бульварных романов, диджей, начинающий вокалист, специалист по связям с общественностью, художник граффити, чемпион по роликовым конькам, наша новая знаменитость, секретарь производства, некий ассистент…

Заказываю пиво и оглядываюсь вокруг. Да уж, нечего сказать, здесь вздыхают только нарочито, в неприглядном желании выделиться. Я могу отправиться в «Хорек» или в «Розарий», но что найду там? Местных журналистов на задних лапках, карьеристок в женских костюмах с фирменными логотипами, которые одно время читали Симону де Бовуар, вольнодумцев, которые занимают место старой гвардии, блестящих демагогов всех видов и возрастов, язвительный сарказм пришедших в упадок членов городской управы, пластическую хирургию приличного общества, наглость молодых менеджеров «Прады» или «Найка», бывших революционеров, что теперь преподают йогу или тайдзи, доморощенных комиков, которые проложили себе дорогу на телевидение… Ладно, останусь тут.