Возьми меня на поруки

Парень казался таким красивым в эту секунду, что я чуть было не сказала ему, что люблю. Мои пальцы сами собой зарылись в его волосы, чуть натянули схваченные прядки. Взгляд Глеба стремительно заволокла дымка возбуждения.

— Просто расслабься, и тебе понравится, — прошептал он еле слышно.

— Мне уже нравится, — ответила я. — Это так…

Глеб не дал мне договорить, привалил меня к стене и снова впился губами в мои губы.

В общем, в этом положении и застала нас моя мама.

— Ой, извините, что я так врываюсь! — пробормотала она, запнувшись на пороге.

И я, и Глеб тут же отпрянули друг от друга метра на два. Повисла неловкая пауза.

— Я, наверное, к соседке — тете Рае — схожу, — мама медленно, но верно попятилась к дверям. — Ей надо помочь запихать в кота лекарство.

Через пару секунд дверь в прихожей хлопнула.

— Я тоже пойду, — сказал Глеб, отводя взгляд. — Мне там еще по работе надо в одно место заехать…

— Конечно, — кивнула я, испытывая непонятное чувство. Смятение? — Езжай. Спасибо за торт.

Его губы чуть дрогнули: он словно хотел сказать что-то еще, что-то способное сгладить внезапную неловкость, и я замерла, вся обратилась в слух. Напрасно. Глеб только качнул головой и молча вышел из квартиры. Его мягкие шаги почти сразу поглотила гулкая тревожная тишина.

35

Часа полтора я чувствовала себя выброшенной на берег рыбой. Медузой, стремительно высыхающей на солнце. Кое-как написала отчет по концерту, закинула его в палблик вместе с фото и попыталась что-нибудь почитать. Мысли путались, а кровь бурлила. А еще постоянно накатывала горечь из-за того, что Глеб так некрасиво сбежал. Постоянно вспоминался его поцелуй. Но я боролось с собой. Заставляла себя думать о Сергее, о наших дурачествах и шутках.

Постепенно у меня стало получаться, грусть пошла на спад, проклюнулась утренняя безмятежность. А потом Белов словно почувствовал, что я думаю о нем, и позвонил.

— Спасибо за приятную прогулку, — сказал он, и в голосе было столько нежности, что мурашки побежали по коже.

— Не за что, — пробормотала я. — Мне было очень весело с тобой.

Мне хотелось сказать ему еще что-нибудь приятное, но Белов вдруг брякнул:

— Я рад, что Глеб убедил меня с тобой встретиться.

— В каком смысле? — внутри у меня похолодело. — Разве ты не сам захотел пойти со мной гулять?

— Шутишь? После той перепалки в «Ашане» я думал, что буду видеть тебя исключительно в кошмарах. Но Глеб прилип как банный лист: «Своди мою сестру куда-нибудь, будь человеком». Он сказал, что у тебя сейчас какой-то кризис…

— Он тебя обманул, — в груди у меня медленно, но верно сформировалось желание убивать.

— Я так и понял. Не похожа ты на человека в депрессии.

Мне понадобился вся моя сила воли, чтобы не выдать разочарования.

— Да, Глеб обманул тебя, но все равно спасибо за твое общество. Я отлично провела время.

Сергей явно растерялся: несколько секунд он молчал и лишь потом, запинаясь, пробормотал:

— Интересно, зачем… ну… зачем твой брат так поступил?

— Понятия не имею, — соврала я. — Не бери в голову.

Не рассказывать же ему, в самом деле, о том дурацком пари, в которое меня втянули?

Белов недоуменно хмыкнул, а потом вдруг спросил:

— А давай в среду где-нибудь посидим? Я знаю один хороший ресторанчик…

Я даже закашлялась.

— Сергей, я тебе очень признательна, но говорю же: Глеб просто прикололся, мне сейчас не нужна поддержка. Со мной абсолютно все в порядке.

— Но я уже сам хочу с тобой встретиться…

От его вкрадчивого тона стало просто невыносимо.

— Сереж, правда, не надо. Пригласи кого-нибудь, кто тебе и правда интересен, — я сбросила вызов и отключила телефон. Мне, наверное, еще никогда не было так тоскливо.

***

В понедельник, перед обедом, мне опять принесли цветы. Букет розовых, как рассветное небо, тюльпанов. Но на этот раз не от Глеба, а от Сергея. Про открытку Белов тоже не забыл.

«Ксюша, пожалуйста, сними трубку. Ты мне нравишься, я очень сильно хочу увидеть тебя снова!»

Я выкинула открытку в мусор, а потом задумалась над тем, кому бы вручить букет. Может, в бухгалтерию отнести?

Римма Федоровна словно прочла мои мысли:

— Давайте мне.

— Но ведь у вас прошлый раз… — я замялась, не зная, как назвать сцену ревности, устроенную директором.

— Теперь уже не важно, — грустно хмыкнула Римма Федоровна и в ту же секунду сгребла мои тюльпаны в объятья.

И словно по мановению волшебной палочки, на пороге появился директор:

— Что, опять?

Моя начальница только плечами пожала, а в ее улыбке скользнула грустная ирония: да, мол, вот такая я ветреная дама. Дмитрий Петрович почти зарычал и убежал к себе, а тюльпаны в тот же час поселились в банке, позаимствованной в столовой.

Минут через сорок к нам вновь заявился курьер. Уже с розами. Мною завладело раздражение.

— Несите назад! — заявила я, прожигая курьера злобным взглядом. — У нас эти веники уже ставить негде.

Курьер надулся так, словно это ему отказали, а не неизвестному парню.

— Девушка, а это вообще не вам.

— А кому? — удивилась начальница.

— Римме Лисовой.

Римма Федоровна, в этом момент распивавшая чай, чуть чашку не выронила.

— Это я! — воскликнула она, бледнея и пошатываясь.

— Тогда распишитесь.

Начальница поспешно начиркала в ведомости курьера свои витиеватые вензеля, после чего не один раз перетрясла букет. Записки не было. Женщина явно расстроилась, а я с трудом спрятала улыбку. Неужели ей непонятно, от кого цветы? Впрочем, рассуждать было некогда: меня ожидало целых три классных часа подряд. Я достала из шкафа нужные папки и побежала проводить занятия по профилактике суицида.

Телефон я включила только после того, как рабочий день закончился. Мне почти сразу позвонил Глеб. При виде его имени на экране, я даже слегка вздрогнула. Сердце забилось часто-часто, а дыхание предательски сбилось. Тем не менее я взяла себя в руки и постаралась ответить как можно более равнодушным тоном:

— Привет, Глеб. Чего звонишь?

— На завтра ничего не планируй, — отчеканил он довольно холодно.

— Почему?

— Мы идем на вечеринку.

— Хм, а тебе не приходило в голову, что меня уже могли куда-нибудь пригласить?