Возьми меня на поруки

— Ты знаешь, — сказал он, поддевая пальцами одно из крылышек, — есть теория, что в постели женщина ведет себя так же, как и за едой.

— Какой ужас! — воскликнула я, чувствуя, что вся перемазалась. — И что ты можешь сказать обо мне? Ну, по тому, как я ем.

Я попыталась эротично слизать со щеки крошку панировки, но получилось явно не очень.

Губы Глеба дрогнули в полуулыбке.

— Ты страстная натура, Ксюша! Я даже иногда боюсь оставаться с тобой наедине.

Мне понадобилась вся сила воли, чтобы не надеть ведро с картошкой ему на голову. Значит, нравится играться с чужими чувствами, да?

Я убрала остатки еды в пакет, вытерлась влажными салфетками, а потом выпила немного кофе (большой стакан капучино тоже входил в гостинец):

— Знаешь, мне кажется, что Белов на следующем свидании меня поцелует. Так что недолго тебе еще мучиться — победа уже не за горами.

Глеб усмехнулся:

— Я бы на твоем месте не рассчитывал на столь стремительное развитие событий. Сергей у нас парень скромный.

— А-ха-ха! — у меня получился почти натуральный смех. — Вообще-то он и сегодня пытался меня поцеловать, но я убежала.

— Убежала? Почему?

— Испугалась, что он догадается, что у меня совсем мало опыта, — соврала я.

— И что же нам делать?

— Не знаю, — я изобразила задумчивость и смущение. — Может, ты еще немного со мной это… порепетируешь?

— Воу-воу! Полегче, — Глеб как будто смутился. — Если мы будем слишком часто целоваться, ты можешь ко мне привязаться.

— С чего это? — вскинулась я, наматывая на палец край маечки. — Я вообще-то в процессе поцелуев собираюсь закрыть глаза и представлять Белова.

Глеб усмехнулся:

— Ах, ну если так, то совсем другое дело. Иди сюда, — он похлопал ладонью по коленям.

Мне с трудом удалось спрятать ухмылку. Словно нехотя, со всей своей неуклюжестью я перебралась с сидения в объятья Глеба и специально поплотней прижалась к нему грудью. Он тихо вздохнул.

— Что? — спросила я ехидно. — Что-то придавила?

— Нет, все нормально.

Наши глаза встретились, и мне моментально стало не по себе.

— Слушай, а ты не мог бы отключить свет?

— Конечно! — он нажал на какую-то кнопку, и салон автомобиля погрузился во тьму. — Так лучше?

— Вроде бы.

Он осторожно провел пальцами по моим бедрам. Я чуть поерзала:

— Хм, кое-кто очень бурно реагирует на рядовую, в общем-то, репетицию.

Глеб сглотнул:

— Я просто ответственно отношусь к порученному делу. Или ты думаешь, Белов останется безучастным, когда ты вот так на него запрыгнешь?

Вместо ответа я приникла к его губам.

Я была немножко зла, потому особо не церемонилась: терзала губы парня с каким-то едва уловимым остервенением. Скорее кусала, чем целовала. Но он стойко терпел мою грубость, не отстранялся. А может, ему все это даже понравилось.

Мною овладело мрачное вдохновение. Я взяла руку Глеба и положила себе на грудь.

— Что? — спросил он с едва уловимой насмешкой, но руку убирать не стал.

Мой голос чуть осип.

— Уверена, Белов попытается меня облапать. Мне надо быть готовой.

— Да ты что? А может, не стоит так много позволять парню на третьем свидании? — Глеб словно нехотя погладил мою грудь, а потом чуть сжал.

Я закусила губу, чтобы не застонать. А чуть погодя с большим трудом, но все-таки смогла пробормотать:

— Если я продолжу строить из себя недотрогу — лишусь невинности только ближе к сорока.

— Кто-то захотел в мир чувственных удовольствий? — Глеб засунул обе руки под злосчастную майку и ласка досталась уже обеим моим грудкам. — Ай-ай-ай! Какая плохая девочка. Нет, чтобы сначала присмотреться к человеку, привыкнуть…

Меня захлестнула такая волна удовольствия, что на мгновение я словно отключилась от реальности. А потом был еще один поцелуй, от которого там — внизу — стало почти больно.

Повинуясь инстинкту, я расстегнула несколько пуговиц на рубашке Глеба и запустила ладонь под ткань. Легонько погладила мужские ключицы, а потом прошлась по ним языкам.

— Да я смотрю, Белова ждет настоящая оргия! — хрипло прошептал Глеб, а потом вдруг задрал мою маечку и нашел губами одну из смущавших его бусин.

И в этот момент в окно рядом с нами постучали. Мы оба дернулись. Глеб прижал меня к себе, чтобы скрыть мою наготу, а я поспешила одернуть майку. Через стекло на нас таращилась весьма довольная физиономия какого-то мужика.

Глеб чертыхнулся, а потом опустил стекло:

— Чего тебе, чувак?

— Друг, переставь машину, а? — забормотал мужик. — Я выехать не могу.

— Ладно, сейчас.

Мое игривое настроение как ветром сдуло.

— Я, пожалуй, пойду, — проговорила я, перебираясь на второе сидение. — Мне завтра очень рано вставать.

— Блин, ты серьезно? — в голосе Глеба промелькнула досада.

— Еще раз спасибо за гостинец, — сказала я и вывалилась на улицу, прихватив плащ. — Спокойной ночи.

— Горячих снов, малышка, — донеслось мне вслед, но я и не подумала оглянуться.

42

Четверг обещал быть легким, наполненным романтическими грезами, но обещания не сдержал. Весь день меня повсюду поджидали драмы — настоящие, со слезами и заламыванием рук. Но обо всем по порядку.

Сначала я застала за рыданиями начальницу: ей нахамили в автобусе, назвали старухой. Римма Федоровна решительно не хотела успокаиваться: размазывала по щекам тушь и кивала:

— Да, я старуха. Старая карга, которую уже ничего не ждет. Так и буду доживать век в одиночестве.

Я минут сорок отпаивала ее чаем с печеньками и внушала, что выглядит она от силы на тридцать пять. А еще сулила начальнице счастье в личной жизни. Даже приврала, что недавно видела ее во сне гуляющей по саду. А ведь это точно к свадьбе, мне еще бабушка говорила.

Постепенно Римма Федоровна пришла в себя, и я отправилась к психологу. Нет-нет, не жаловаться на жизнь — договариваться о совместном тренинге на тему «Скажи наркотикам, нет». Методический центр прислал нам письмо, в котором утверждал, что именно такой тренинг обязательно нужно провести на следующей неделе.