Возьми меня в долг

Он аккуратно перемещает свои руки на моё тело. Обнимает. Приподнимает с пола и несёт. Пока я обхватываю его руками, опускаю голову на плечо и опять рыдаю. Позволяю слезам душить меня, а отчаянию хлестать и так растерзанную душу.

Не замечаю, как оказываюсь в тепле.

Рихтер не соврал — разжёг камин, напротив которого он меня и опускает. А меня трясёт всю. И от нервов и от холода. Слёзы высыхают, но следы от них остаются на щеках.

А Алекс стягивает с меня мокрую от дождя толстовку. Лосины, которые промокли под ливнем. Не знаю, сколько я бежала по дороге, но с волос капает вода.

Всё словно произошло за жалкую минуту.

Но вот слова в сообщении… Всё прокручиваются у меня перед лицом. Как и картинки. Я опять хочу заплакать.

Но Алекс появляется вовремя.

Накрывает мои подрагивающие плечи пледом. Садится рядом. Обнимает меня и прижимает к себе, пока я поджимаю в истерике губы.

— С ней же всё будет в порядке? — спрашиваю почему-то у него.

— Будет, — успокаивающе шепчет и гладит по волосам. — Я позвонил, обо всём договорился.

— Но ведь… — закрываю глаза. — Его уже не вернуть…

Я не спрашиваю, откуда он всё это знает. Наверняка нашёл телефон, где и прочитал сообщение.

— Да, — соглашается, из-за чего слёзы опять фонтаном брызжут из глаз. Поддержка от него дерьмовая. — Но и ты слезами своими его не вернёшь.

Не верну…

— Ты ведь убьёшь его? — срывается неосознанно с губ, как и новый всхлип. — Её мужа. Это всё из-за н-него…

— Если ты скажешь сделать это.

— Скажу, — заявляю уверенно.

— Значит, убью.

Я сжимаю пальцами плед и стискиваю зубы.

Он поплатится.

Заплатит за то, что заставил пережить Каму всё это.

И меня. Потому что, несмотря на успокаивающие руки, что гладят меня по телу, я не могу успокоиться.

Снова вижу кровь перед глазами. И опять истерика накрывает с головой.

Хочу опять себя порезать. Как делала это всегда. Справлялась с любой болью. Как и полторы недели назад, так и сейчас.

Рихтер не одобрит. Никогда этого не сделает. А потом накажет меня. Но мне сейчас так наплевать… Наплевать…

Мне хочется прийти в себя. Понять, что я ещё не умерла и дышу. Почувствовать боль, которая отрезвит. Угасит мою панику, истерику, что не хотят останавливаться. Как и руки, что трясутся, сжимая ткань.

Я поднимаюсь с груди Алекса. Смотрю ему в глаза.

Словно спрашиваю. Можно?

И уже заведомо вижу неодобрение в его глазах.

Ничего не понимаю, как этот мужчина резко впивается в мои губы грубым поцелуем.

Почему сейчас? Почему…

Хочу отстраниться.

А он не даёт. Делает мне больно и забивает мои мысли собой. Не даёт дышать. Не даёт думать.

А меня рвёт. Срывает крышу.

На эмоциях, на чувствах, которые глушат. Добивают. И вместо физической боли я получаю моральную.

Снова сдаюсь перед этим мужчиной, не понимая, как он заменяет мне нож, что хлёстко режет по коже, приводя меня в чувство.

Нет. Он режет. Но не по телу. А по душе.

Потому что я снова не выдерживаю. И целую его. Только бы успокоиться. Обрести контроль.

И заглушить боль, которая нарастает с каждой секундой всё больше.

Глава 39

Я не знаю, почему целую его так жадно. Словно питаюсь его силами. Высасываю изнутри.

Хотя, нет. Знаю. Пытаюсь заглушить боль, которая душит меня с каждой секундой всё больше.

А я всего лишь хочу отвлечься.

И Рихтер… в этом мне помогает.

Хоть в чём-то…

Я действую на странном порыве, который так и говорит это сделать. Поцеловать ещё раз. Не останавливаться.

Что я и делаю. Выпрямляюсь, сажусь мужчине на бёдра. Обнимаю ладонями его лицо и вжимаюсь в него всем телом.

Пока нетерпеливые руки скользят по талии. Ногам. Сжимают их с яростью.

На мгновение Рихтер отрывается. Я открываю глаза и смотрю в серую бездну, что утаскивает за собой.

— Ты уверена? — почему он задаёт этот вопрос именно сейчас? Нет. Я не уверена. Это всё эмоции, которые берут верх.

Я всего лишь хочу отвлечься. Не думать хотя бы полчаса о сестре. Перестать рыдать. Потому что слёзы мне не помогут. Я только буду нервничать сильнее.

— Я тебя не простила, — отвечаю честно, подаваясь вперёд. Прохожусь промежностью по каменному члену, что трётся о ткань брюк. Ладонями перехватываю пуговицы и рву их, расстёгивая рубашку. — Но сегодня дам слабину. Слышишь? А потом мы разойдёмся. Поэтому пользуйся, Алекс. В последний раз.

А он и будет последним.

Неожиданно Рихтер рывком скидывает меня на диван. Спиной бьюсь о холодную и натуральную кожу и обхватываю ногами его талию. А он нависает надо мной и скользит руками под чашечку тканевого лифа.

А я касаюсь его груди пальцами. Твёрдая. Красивая. Натренированная.

— Ох, киса, зря ты это говоришь, — выдыхает, обхватывая мои бёдра и резко дёргая на себя. Грубо, необузданно. Так, что я уже возбуждаюсь, как от щелчка.

Меня заводит грубость. Вперемешку с несильной болью, которую доставляют его пальцы.

И всё же я ненормальная. Мазохистка.

И сейчас перестаю дышать от человека, что перевернул мою жизнь с ног на голову.

— Встать же потом не сможешь, — я шиплю на его высказывания. Не от его фразы. А от пальцев, что сжимают чувствительный сосок.

— Докажи, — выпаливаю, не думая ни о чём. Нет. Как раз-таки в моей голове слишком много мыслей. И я опять хочу заплакать, как девчонка.

Это неправильно. Лежать здесь, пока моя сестра…

Эти мысли о ней сжирают. И опять поток слёз рвётся наружу.

Рихтер неожиданно целует меня. Резко, грубовато, кусая за нижнюю губу.

— Перестань, — отстраняется, отдаёт приказ, проводя пальцами по коже.

Она уже полыхает от всех действий после дождя. И я хочу, чтобы он трогал меня и дальше. Распалял.

Только бы отвлечься.

Смотрю в эти полыхающие глаза и чувствую ладонь, что сжимает грудь сильнее. Внезапно она пропадает. А моё тело снова дёргается навстречу Рихтеру. Тот хватает меня за бельё и аккуратно спускает по бёдрам. Избавляется от него в два счёта, пока кусаю нервно губу.