Возможность выбора (роман)

— Жаль, что отец загнал бабушкины картины.

Сильвия вздрогнула.

— Продал? Почему он это сделал?

— Почему? Конечно же потому, что Дагмар перемалывала деньги как мясорубка. Отцу приходилось постоянно скармливать ей все новые и новые купюры.

— Опять ты говоришь гадости, — выдавила Сильвия бесцветным голосом, и сердце ее судорожно сжалось. То ли из-за глупости Карла, то ли из-за картин. Она невольно взглянула на стену, оклеенную красивыми импортными обоями, которые, словно стерильный пластырь, покрывали разодранную душу дома и семьи. — Ты говоришь гадости, — повторила Сильвия, — человек не ест деньги.

— Дагмар жует их как хлеб. В комнате отдыха ее подруга рассказывала, как он спустил картины. Какой-то рижский коллекционер забрал все сразу и заплатил целых двадцать тысяч. Дагмар эти деньги сразу и ухлопала, купила шубу и дачу.

— Себе? — испуганно спросила Сильвия.

— Кому же еще? Конечно себе! Я с бабушкиных картин не получила ни копейки! А ведь я тоже имела на них право! Отец признался, что здорово попал впросак. Картины стоят намного дороже. Бабушка их не зря всю жизнь берегла и стерегла. Один Паулус чего стоил — жрал мясо десятками килограммов! — хихикнула Кая.

Сильвия тоже смеялась, сдерживая слезы.

— Почему же Карл не живет на даче? У него ведь есть машина, мог бы каждый день ездить оттуда на работу. Напрасно навязался на вашу шею, портит вам жизнь.

— С дачей они тоже сели в лужу. Вернее, Дагмар, которая ее выбрала. Дачу купили на ее имя. Старый господский дом, невероятно роскошный, заново облицован, покрашен и все такое. В новомодном районе на берегу моря, где обретаются разные важные шишки. Только потом выяснилось, что под новехонькой обшивкой нижние венцы совсем прогнили. Дом того и гляди повалится, как трухлявое дерево. Но пока стоит. И там живет Дагмар. Со своими друзьями и подругами. В каждой комнате — парочка. Вот это и есть ее больница и санаторий и все остальное. Одним словом, притон. Отец думает, что я не знаю. Ему стыдно, а мне его жаль, потому и не говорю, что знаю. Дом ведь купили на берегу моря для ребенка, солнце, мол, и воздух. А Пилле, как и Аннелийза, живет в самом центре города среди городского чада. А ты все бубнишь, что по своей натуре люди добры и среди них нет законченных мерзавцев. Я знаю, какие гнусности рассказывала Дагмар о своем временном муже под конец их семейной жизни. Что старика нельзя брать с собой в компанию — он с одной рюмки косеет. Что его согнула в три погибели старческая хворь — радикулит. Что по ночам старик храпит и смердит и что жизнь с ним стала невыносимой. Все это Дагмар осточертело, и она выгнала его вместе с ребенком.

Сильвия закрыла лицо ладонями. Она ничего не хотела ни видеть, ни слышать.

10

В последние дни бушевал осенний шторм, он ломал ветви на деревьях и рвал провода. Вокруг дома Сильвии Курман фонари не горели, и в насыщенном сыростью мраке особняки со светящимися окнами высились словно острова. Наконец наступило живительное безветрие, заморосил мелкий дождь, можно было отдохнуть душой. Сильвия, давно уже одинокая стареющая женщина, научилась наслаждаться уютными, спокойными вечерами. Она заблаговременно пополняла запасы, необходимые для приятного времяпрепровождения: на столе громоздились пачки новых книг и свежих журналов; духовная пища могла бы показаться пресной, не будь всегда под рукой миски с орехами и блюда с яблоками из собственного сада. Сильвия вполне резонно причисляла себя к вдумчивым читателям — пожевывая яблоки и орехи, она подолгу обдумывала прочитанное и не спешила перевернуть страницу.

Вот и сейчас мысли Сильвии улетели куда-то далеко, а может быть, просто в ее гудящей голове царила пустота, зато орехи незаметно исчезали за щекой, как у белки. Вдруг Сильвия встревоженно прислушалась.

К дому подъехала машина.

Сколько бы ни говорилось о том, как мучителен процесс забвения, в конце концов любой этап жизни остается в прошлом. Она уже не была прежней Сильвией, которая в то давнее время тяжело переживала свою покинутость и, словно на крыльях подсознательной надежды, кидалась к окну на шум каждой машины.

Кто бы и куда бы ни ехал — ее это не касается. Если приехала Вильма, она сумеет и на ощупь найти ворота и дойти до входной двери; на ступеньках она тоже не споткнется — над дверью горела лампочка. Шум мотора не затихал, кто-то маневрировал перед домом, и боковым зрением Сильвия заметила, что занавеска на кухонном окне засветилась, словно экран. Может быть, Вильма поставила машину во двор, после смерти Эрвина она взяла за обыкновение время от времени ночевать у знакомых. Но никому слишком часто не надоедала. Дни проходили за днями, Вильма не давала о себе знать даже по телефону, пока однажды вечером не появлялась как снег на голову. И опять было приятно посидеть вместе: за ее отсутствие накапливалась куча новостей, интересно было обменяться ими, а то просто расслабиться и поболтать. Жизнь ведь не останавливалась, все время где-нибудь что-то случалось, события требовали обсуждения.

Но сейчас творилось что-то странное. Кто-то пытался проникнуть в ее дом! Сильвия вздрогнула и застыла, прислушиваясь. Заскрипели ворота гаража. Сильвии стало жутковато. Ей вдруг захотелось в голос обругать осенний шторм, непрочные провода уличного освещения и неповоротливость аварийных бригад. С кем разделить свой страх? Осенний мрак давил на стены, он, казалось, проникал сквозь оконные стекла в дом, чтобы, скапливаясь в углах, набраться сил и окружить оцепеневшего от ужаса человека.

Сильвия расслышала, как машина въезжает в гараж. Может, Карл дал кому-то ключи от гаража — иди и пользуйся! Сдал внаем? А как же хозяйка? — спросил, наверное, знакомый. Она и не пикнет, похвастался Карл. Гараж я сам поставил, сооружение что надо, торцевая стена основательно заизолирована, чтобы выхлопные газы не просачивались в жилые помещения. Дверь из гаража в дом сделана с заполнителем и обита железом. Строил так, чтобы держалось до конца дней! — Карл очень гордился делом своих рук.

Кто бы там ни был, в дом ему не пробраться, успокаивала себя Сильвия. На прослоенную минеральной ватой дверь, соединяющую гараж с кабинетом Карла, Сильвия навинтила засов. Ключ у взломщика может быть, но в дом он не попадет, пробормотала Сильвия, стараясь настроиться на воинственный лад.

Но стряхнуть с себя ужас оцепенения ей не удавалось. Мотор давно уже был выключен. Может, кто-то и скребся в замке, но напрягать слух было бесполезно, в комнате все равно не услышать.

Сильвия заставила себя встать. Несколько шагов, и рука стала шарить в знакомом месте по стене. Опять она забыла про свое давнее решение — чтобы в комнатах горели все лампы! Кто бы там ни возился с замком, в дом он сможет пробраться, только разбив окно. Наружная дверь на цепочке. Засовы и цепочки — самые лучшие старинные средства защиты. Сердце словно высвободилось из железных тисков и бешено заколотилось. В последнее время Сильвия таскала в сумочке сердечные лекарства. Все ее сослуживцы стали носить с собой сердечные капли и таблетки с тех пор, как секретарша их директора средь бела дня вдруг повалилась в его кабинете на колени, скомкала в кулаке важное деловое письмо и, широко разинув рот, стала жадно хватать воздух. Какой-то посетитель, войдя в кабинет и увидев стоящую на коленях женщину, не к месту расхохотался, но мгновение спустя сообразил, что что-то тут неладно; здоровый крепкий мужик, он, однако, не смог поднять обмякшую женщину и стал звать на помощь. Набежали люди, вызвали «неотложку». Назавтра секретарша в больнице умерла. Конторские служащие не уставали удивляться — надо же, всего сорок четыре года, никогда раньше она не жаловалась на здоровье. Свалилась как подкошенная — и конец.

Сильвия не помнила, где она оставила сумку. Вряд ли в прихожей. И все-таки ей пришлось выйти туда — зазвенел звонок.

Пересиливая страх, она сбросила цепочку, чтобы не пришлось трусливо выглядывать в узкую щель, и распахнула настежь дверь — будь что будет!

На крыльце стоял Карл, держа за руку девчушку.

Сильвия не знала, почему она улыбнулась. Избавилась от страха? Да и была ли это улыбка, скорее уж кривая усмешка. Она не знала, как себя вести. Может, следовало бы простовато засюсюкать: ах, как мило, малютка Пилле пришла к тете в гости! Сильвия стояла столбом, свесив руки, уголки губ вздернуты в застывшей улыбке — как будто лицо ее превратилось в маску.

— Прости, Сильвия, — сказал Карл. — Не думай, что это последняя возможность, скорее — единственная.

Карл нерешительно подтолкнул Пилле вперед.

— Она ни в чем не виновата.

Сильвия не поняла, к кому относились эти слова.

— Кто эта тетя? — пролепетала Пилле.

— Я не знаю, как тебе объяснить, — устало ответил Карл.

— Заходите, — проговорила Сильвия так же устало, и голову ей пронзила такая боль, словно обнажился зубной нерв.

Карл потер ноги о коврик, Пилле тоже потерла ноги о коврик.

Карл оживился и неуверенно спросил:

— Я внесу чемоданы?

Сильвия не ответила, Карл исчез в темноте сада.

Пилле взобралась на табуретку и уселась, болтая ножками. Сильвия присела на корточки и стянула с нее резиновые сапожки. Пилле принялась сама возиться с пуговицами пальтишка, но расстегнуть их не смогла. Сильвия сняла с девочки верхнюю одежду. В голове у Сильвии было абсолютно пусто, руки двигались машинально, как будто ей каждый день приходилось раздевать малышей. Пухлые руки ребенка были грязные, фланелевое платьице испачкано. Сильвия вздохнула, взяла Пилле за руку и повела в ванную. Она открыла краны и пустила воду, раздела девочку, посадила в ванну и, намылив мочалку, выкупала. Едва она успела закутать ребенка в банную простыню, как Пилле сладко зевнула, уткнулась головой в плечо Сильвии и сонно засопела.