Вознесение Габриеля

— Тебе это кажется холодным? — Тепло его дыхания разлилось по ее щеке. В его глазах застыл голодный взгляд. — Неужели ты рискнешь утверждать, что я тебя не хочу?

Если бы так оно и было, Джулия покачала бы головой.

Губы Габриеля двигались по ее щеке, по подбородку, а потом начали мучительно медленный спуск по левой стороне ее шеи, пока не добрались до впадинки у основания горла.

— Ну как? Или ты это тоже назовешь холодным?

— Н-нет, — ответила Джулия, вся дрожа.

Нос Габриеля достиг ее уха, а его зубы начали покусывать мочку. При этом он еще успевал шептать слова восхищения.

— А что ты скажешь об этом?

Его правая рука медленно спускалась по ее телу, ощупывая каждое ребро, словно они состояли из драгоценных камней или он хотел найти место, куда встало ребро, взятое в незапамятные времена у Адама. Он слегка подвинул Джулию, и ее бедро скользнуло по его бедру. Все это являлось красноречивым подтверждением его страсти.

— Ты решишься это отрицать?

— Нет.

Габриель страстно глядел на нее:

— А теперь, когда ты убедилась, что я ничуть не остыл, мне будет интересно услышать твой ответ.

Ей было трудно рассуждать в объятиях Габриеля. Джулия попробовала высвободиться из его рук, но он еще крепче обнял ее.

— У меня не было других женщин. Даже когда я был один, я мысленно держал тебя в объятиях. Но если бы ты вдруг сказала, что полюбила другого и счастлива, я отпустил бы тебя. Хотя, должен признаться, это был бы удар по мне. — Габриель поморщился и шепотом продолжил: — Джулианна, я всегда буду тебя любить, независимо от того, любишь ты меня или нет. Это мой рай и мой ад.

Несколько минут в комнате стояла звенящая тишина. Потом Джулия дрожащей рукой прикрыла себе рот. Из ее глаз полились медленные, крупные слезы.

— Что случилось? — Габриель несколько раз обнял ее и наконец уговорил плакать у него на груди. — Я не хотел сделать тебе больно, — с отчаянием произнес он, гладя ее по руке.

Прошло еще несколько минут, прежде чем Джулия успокоилась и смогла говорить.

— Ты любишь меня.

На лице Габриеля тут же отразилось недоумение.

— Это вопрос? — Джулия не ответила, и Габриель не на шутку испугался. — Ты не верила, что я тебя люблю? Но ведь я постоянно говорил тебе об этом. Поступками, словами и телом я старался показать тебе свою любовь. Неужели ты не верила мне? — (Джулия качала головой, будто показывая, что он ее не понял.) — Скажи, ты мне верила? Когда мы были в Италии? Когда ездили в Белиз? — Габриель схватил себя за волосы. — Боже мой, Джулия, неужели ты сделала меня своим первым мужчиной, думая, что ты мне просто нравишься?

— Нет.

— Тогда почему ты только сейчас поверила в мою любовь?

— Потому что ты готов отпустить меня ради моего счастья, даже если это счастье с другим. — Две слезинки скатились по ее щеке, и он пальцами поймал их. — Так бывает, когда ты по-настоящему кого-то любишь. Ты хочешь, чтобы этот человек был счастлив. — Джулия вытерла глаза тыльной стороной ладони. Габриель увидел слезинку, покатившуюся по его обручальному кольцу, которое теперь было на ее большом пальце. — Когда на репродукции я увидела святого Франциска, спасающего душу Гвидо де Монтефельтро, я не поняла, зачем ты ее туда положил. Зато теперь я понимаю ее смысл. Ты опасался, что университетские власти поломают мне жизнь, и решил перевести их удар на себя. Ты настолько любил меня, что позволил мне исчезнуть из твоей жизни, хотя это терзало твое сердце.

— Джулия, я…

Возражения Габриеля потонули в тепле ее губ, прижавшихся к его губам. Поцелуй был целомудренным и печальным, эротичным и радостным.

До этого момента Джулия не считала себя достойной того вида любви, что у греков назывался агапе. Этот вид любви не был ее целью и предметом ее поисков. Когда Габриель впервые признался ей в любви, Джулия поверила ему. Но тогда она не понимала всей силы и глубины его чувств. Понимание пришло к ней только сейчас, и вместе с пониманием пришло и сильное чувство благоговейного восторга.

Возможно, любовь Габриеля всегда была жертвенной. Возможно, со временем его любовь стала еще более сильной и зрелой, подобно старой яблоне, накормившей их в тот знаменательный вечер. А Джулия этого не замечала.

Впрочем, ее сейчас не занимало происхождение его жертвенной любви. Переживая новое состояние, для которого у нее не было иных определений, кроме слов «что-то очень глубокое», Джулия знала: впредь она может не сомневаться в его любви. Габриель любил ее с тех самых пор, как впервые увидел, любил целиком, полностью и без сомнений.

Он немного отодвинулся, прижал ладонь к ее лицу.

— Я не считаю себя благородным. Но мою любовь к тебе невозможно погасить. Когда я пришел в твою квартиру, моим намерением было сказать тебе о своей любви и убедиться, что у тебя все хорошо. И если бы ты прогнала меня… — Он сделал глубокий вдох… — Я ушел бы.

— Я не собиралась тебя прогонять, — прошептала Джулия. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе помочь.

— Спасибо.

Джулия вновь оказалась у него на груди.

— Я виноват в том, что оставил тебя, — сказал Габриель, целуя ее.

ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ

В последующие дни и недели Джулия и Габриель виделись столько, сколько позволяло время. Габриель готовился к осеннему семестру. Джулия продолжала работать в магазине, где ее часто просили выходить на всю смену. Когда встретиться не получалось, они перезванивались и переписывались по электронной почте.

Джулия продолжала ходить на сеансы психотерапии к доктору Уолтерс. После возвращения Габриеля эти сеансы переместились в новую плоскость. Теперь Джулия и Габриель посещали парные сеансы, тоже раз в неделю, которые быстро превратились в приготовления к их браку, хотя и неофициальные.

В августе Джулия перебралась из квартиры в аспирантское общежитие. К тому времени им с Габриелем удалось преодолеть несколько проблем в общении. Но упрямство, свойственное обоим, оставалось. Габриель отказывался заниматься с ней любовью до тех пор, пока они не поженятся, а Джулия медленно и упорно стремилась подвигнуть его к интимной близости. В одной постели они спали редко, опять-таки из-за Габриеля, а когда это бывало, он ложился с мрачным видом мученика.

В одну из таких ночей Джулия лежала в объятиях заснувшего Габриеля. Ей не спалось. От его тела исходило приятное тепло. Прежде чем уснуть, он шептал Джулии ласковые слова, однако она чувствовала себя отвергнутой. Почему-то раньше, стоило Полине ворваться в его жизнь, страстный профессор не нуждался в долгих уговорах. А сейчас, постоянно клянясь Джулии в своей вечной преданности, он отказывал ей в телесной любви.

Грудь Габриеля равномерно поднималась и опадала под ее щекой. Джулия думала о своем жизненном пути. Потом она подумала о Беатриче. Должно быть, Беатриче было одиноко вечерами. Ей хотелось, чтобы Данте оказался рядом, но ей пришлось смириться с тем, что он боготворит ее на расстоянии.

— Джулия.

Услышав свое имя, Джулия вздрогнула. Габриель пробормотал что-то еще, крепче обнял ее и притянул к себе.

Из ее глаза вытекла одинокая слезинка.

Джулия знала: Габриель любит ее. Это знание было приятным и будоражащим. Габриель старался отринуть прошлое, в котором присутствовала Полина и другие женщины. Платить за это пришлось Джулии. Правда, вряд ли ее плата была выше той, что платил Габриель за ее стыд и унижения, которые она терпела от Саймона.