Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Один. Уже поздно, ужин сегодня будет? Столько времени на сухомятке, можно и нормальной пищи поесть, все-таки не на фронте теперь.

– Через час, – ответил брюнет.

– Хорошо, пока посмотрю, что здесь и как, – заключил я.

– Выходить запрещено…

– Ребят, вы не охренели? У меня нога одна, куда я уйду, а? Пока не очень холодно, хотелось бы дышать свежим воздухом. Вы поймите, это вы считаете меня пленником, которому все запрещено, я себя таким не считаю. Если бы я не хотел сотрудничать, вы бы вообще меня не увидели никогда. Не торопитесь послать меня далеко, я действительно не собираюсь никуда бежать. Да и как это сделать? Я не представляю даже примерно, где я. Вокруг лес, забор,

я на одной ноге, чем вы рискуете?

– Слово дашь?

Ни хрена себе, а что, поверят, что ли? Брюнет, который весь долгий разговор вел себя как старший среди этих двух громил, протянул руку.

– Конечно, – я уверенно пожал ему ладонь, хоть и выглядело это, как если бы обычный человек попытался обхватить лопату. – Даю честное слово.

– Хорошо. Как ты сам понимаешь, периметр охраняется. Мы убываем прямо сейчас, ужин тебе принесут, тогда и познакомишься с тем, кто будет за тобой присматривать.

И они ушли.

Оставшись один, я просто сидел и смотрел перед собой. Итак, наконец, есть время подумать и решить, как жить дальше. То, что на фронт я больше не попаду, уверен процентов на девяносто, не пустят. Даже будь я взрослым мужиком, призывного возраста, из-за того, где я был и что видел, на фронт меня не отпустили бы в любом случае. Ладно, сколько-то дней я проведу здесь, в этом лагере, попишу немного, а дальше? Хорошо, если дадут нормально залечить ногу, и что дальше? Увы, перспективы туманны. Забросят в детский дом? Или вообще отправят в колонию? Не верю. Не верю, что предки были такими подлыми, хоть убей. Детский дом отпадет по причине моих умений, дураку понятно, что я из него сбегу, а могу еще и дел наворотить, если приставать станут. Как ни крути, а уж ребенка, тем более не подготовленного, я уделаю любого. Да чего скромничать, обычного мужика, без специальной подготовки, без умений в рукопашке, я уложу не сильно запыхавшись. И как меня такого красивого запирать в детский дом? А вот колония… В колонии я точно наворочу такого, что мало не покажется. Сбежать смогу, точно говорю, а вот дальше что? Черт, опять этот вопрос.

Открылась дверь из прихожей, и передо мной предстал… дед. Натуральный такой старик, лет под восемьдесят. Заросший, как бирюк, волосами от макушки до копчика, наверное. Борода такая, что носа не видно.

– Здарова, малец! – голос старика, тем не менее, звучал довольно звонко и весело.

– И вам не хворать, – чуть поклонился я.

– Сидишь, значит?

– Сижу, – кивнул я.

– Звать меня Матвеем Ильичом. Мне тут сказали, диверсанта недобитого стеречь надоть, а тут малец! – сказано было удивленно, но хитринка в глазах старого хрыча выдавала его с головой.

– Так и назвали? Недобитым диверсантом? – Хреново, если так, значит, меня точно заранее списали.

– Да шучу я, слышал я о тебе, рассказали добрые люди. То, что жизнь сохранил, хоть и пришлось у немцев жить – молодец, ничего в этом паскудного нет. Наших не убивал, если не врешь, вдвойне молодец. А уж рассказали, как ты воевал геройски, даже и не поверил вначале. Как так, малец десяти лет, а воюет, как взрослый мужик?!

– Захар я. Мне двенадцать. Да и ничего серьезного я не сделал. Так, помог нашим немного, немцев за нос поводил, но раскрыли меня, суки.

– Ну, мне говорили, ты даже в штурме участвовал, – поцокал языком дед.

«Откуда? Кто ему мог такое рассказать?»

Видя мое удивление, старик продолжал говорить:

– Ты не смотри, что я худой и кашляю. В партии с десятого года, заслуженный большевик и чекист, начинал с Феликсом Эдмундовичем. А про подвиги твои знаю не просто так. Ты думаешь, наша служба только конвоирует и стреляет? Пока ты в госпитале лежал, после того как бойцов раненых вытащил из реки, будучи сам практически без ноги, да

пока сюда добирался, все твои похождения записали и передали выше.

– Да ладно, – не верил я, – смеетесь, что ли? Грех смеяться над больными людьми.

– Верующий?

– А то вы, такой заслуженный, не знаете, как под бомбами самый отпетый атеист крестится?

– Да я и сам верующий. Не пугайся. Да и не преследуют за это давно. Не поощряют – да, есть такое, но не преследуют. Зачем?

– Вот и я думаю, зачем вообще было начинать? – А разговор-то интересный вырисовывается, может, хоть немного загадок из будущего разрешу.

– Была нужда. Поверь, просто так попов давить никто бы не стал. Не по нутру им народная власть пришлась, ведь большинство земель российских именно церкви принадлежало, а вовсе не помещикам, которые давно все разбазарили. Думаешь, крестьяне налоги платили только барину? Да основные баре и были церковниками. Влияние на людишек они имели огромное, нужно было это менять. По-хорошему они не слушали, дошло до резни, что поделать, ушедшего не вернуть.

– Да уж, это точно, – кивнул я.

– Ладно, хватит брехать, есть-то будешь? Я тут картошечки в печи испек, с зайцем, только утром поймал ушастого.

– Слюной бы не захлебнуться, – констатировал я, предвкушая пир.

– Давай, руки мой, умывальник в сенях, дойдешь?

– Конечно дойду, – утвердительно кивнул я и поднялся с лавки.

Картофан был восхитительным. После года на сухпае зайчатина казалась волшебством. Да, у фрицев в школе нас кормили сносно, горячее было часто, когда в расположении находились, но что там была за еда… Объедки смешивались и давались нам, а тут… Дед всегда так питается, или сегодня праздник?

– Эх, был бы ходячим, я б тебя с собой на охоту взял, ну ничего, поправишься, на ноги встанешь, еще сходим.

– Если дадут, – буркнул я.

– Ты, малец, как я погляжу, вполне взрослый, правду про тебя говорили, не по годам развит, но, думаю, все будет у тебя хорошо.

– Вашими бы устами, да мед пить…

После ужина дед оставил меня одного, показал, где лампа, где фитили и керосин, электричества здесь не было, и ушел. В первый вечер я почти ничего не писал, не хотелось. Чиркнул буквально пару строк, начав с бомбежки Кобрина двадцать второго числа, да и бухнулся спать.

Наутро меня разбудил старик, приведя в дом какого-то мужика, лет сорока на вид. Оказался незнакомец врачом. Размотав мои тряпки и бинты, ощупал ногу буквально миллиметр за миллиметром и приговорил к срочному рентгену. Видимо, где-то здесь была связь, потому как после обеда пришла машина и меня вновь куда-то повезли. Дорога заняла около двух часов, даже удивился, что так долго ехали. В машине на окнах были занавески, поэтому я не знал, куда едем, даже примерно. Привезли в больницу и тут же сделали рентген, доктор изучил снимок и велел готовиться к операции. Мне поплохело, как представил это действо в нынешние «темные времена», спокойствие как-то покинуло.

Но ничего страшного не произошло. Вкололи сразу три укола, два, как я понял местная анестезия, а вот один явно наркота. Когда кости вправляли, мне даже смешно стало, а вот врачу не очень. Его удивила моя реакция, но он списал все на мой возраст, дескать, из-за возраста так. Вообще, конечно, удивляло решение вколоть такой препарат ребенку, даже ведь не задумывались, а меня так ломало на следующий день, что я, не чуя ног, на стенку лез. Спас дед. Взяв меня за шиворот, тупо сгреб в кучу и отнес на руках в баню. Этот старый большевик из меня всю дурь, в прямом смысле, выбил веником. На третий день мне уже стало вполне хорошо. К врачу мы позже ездили еще раз, через неделю, снимок был хорошим, и я успокоился.

Поделиться с друзьями: