Возраст ноль

Свои проблемы на первых тренировках мисс Килман я вспоминала уже с радостью, когда пришло время занятий «по самообороне». Эта «обаятельная милая женщина», Оливия Трэвис-Хинл, оказалась пятидесятилетней волшебницей со взглядом убийцы, являющейся мастером боевой магии, фантастически владеющей множеством видов холодного оружия. После первого занятия я знала о себе следующее: толку из меня не выйдет - начинать нужно было еще лет десять назад, способностей у меня ноль, удивительно, что меня порывом ветра не сдувает, руки у меня кривые и голова дурная, хотя она думала, что будет хуже.

Миссис Трэвис-Хинл решила начать с физической подготовки, обещая добавить через несколько недель работу с холодным оружием и проводником силы. Под холодным оружием, которое она может позволить мне хотя бы подержать в руках, мой тренер понимала ножи. С которыми мне предстояло научиться пользоваться в ближнем бою - хм, т. е. «иметь возможность, используя эффект неожиданности, нанести один удар», понять идею использования их в магическом поединке, а также получить необходимые навыки, «чтобы не уронить себе на ногу, если понадобится дистанционно поразить цель». В качестве проводника силы мастер подразумевала не волшебную палочку - «уронишь еще», и обещала подобрать что-то из артефактов, «более крепко держащихся на теле».

Магия разума – одна из сложнейших магических дисциплин, которая доступна весьма малому проценту волшебников. Еще более малый процент из которых значительно развивает свои способности. Под магией разума подразумеваются всевозможные воздействия с разумом и нервной системой живых существ. О магах разума среди волшебников ходит множество историй и небылиц. Главная особенность этой магии, так пугающая волшебников, - она не оставляет следов и последствия ее использования необратимы. В отличие от тех же широко известных и применяемых заклятий забвения и простых ментальных блоков и закладок.

Маги разума могут использовать различные ментальные техники, влияющие на разум, включая чтение мыслей и создание ложных воспоминаний и целей. Хорошо обученный маг может полностью «переписать» личность человека. Самым безобидным из умений магов разума является телепатия. А самым страшным по мнению волшебников - магия иллюзий. Иллюзии могут заставить человека поверить в свою смерть. Сильный маг может создать групповую иллюзию, повергающую в бегство армию врагов, обманывая при этом и разум и органы чувств.

Мерлин мог бы, наверное. Гарри Поттер, возможно, справился бы с небольшим отрядом. Но они не были магами разума. Я же массовые иллюзии не потяну - не та сила. Максимум два-три человека со средней защитой. И то, наверное, лет через двадцать после начала обучения. Тем не менее, мастер Ноэль Манн согласился стать моим наставником.

Из-за страха перед возможностями и безнаказанностью вследствие невозможности доказательства их деятельности, другие волшебники магов разума опасались. Поэтому среди тех не принято было афишировать свои умения, большинство мастеров разума предпочитали оставаться в тени. Публичными фигурами, как правило, являлись старые могущественные маги - старейшины гильдии, которым было уже глубоко безразлично мнение окружающих. Международный суд магов обязательно имел в своих рядах их представителя. К нему можно было обратиться с просьбой о помощи или об обучении мага, обладающего подобными способностями. После подтверждения наличия способностей гоблинами и заключения магического контракта на обучение, учитывающего сохранение конфиденциальности с обеих сторон, ученик знакомился с учителем.

Официально Ноэль Манн был колдомедиком и занимался частной практикой на территории магической Франции, специализируясь на расстройствах разума. В политику не вмешивался. Иногда, для души, участвовал в операциях команды наемников, возглавляемой его троюродным кузеном. Среди членов гильдии было престижно получить ученика. Во-первых, учителя назначаются руководителями гильдии и это определенное признание заслуг. Во-вторых, тех, кто решается на обучение данной дисциплине, мало, потому и возможности стать наставником появляются редко.

Ноэль, как попросил его называть сам француз, порадовался наличию хоть каких-то окклюментивных щитов у меня. В отличие от миссис Трэвис-Хинл, он предпочитал хвалить даже за незначительные достижения и, вообще, всячески старался повысить мою самооценку. Что радовало. Потому как ученичество вполне могло затянуться на десяток-другой лет.

***

Мой самый младший брат привез из школы больше всех впечатлений. Он так и не признался, что наговорил шляпе, чтобы оказаться в Хаффлпаффе. По-моему, он и сам не ожидал такого результата распределения, но, по прошествии года, не жалел об этом.

Он познакомился и общался с массой детей с различных факультетов. И даже летом они продолжали обмениваться письмами.

Среди его приятелей оказалась и юная гриффиндорка Гермиона Грейнджер - одна из немногих, чье имя я помнила еще из книг Роулинг. С ней Рон чаще всего пересекался, естественно, в библиотеке. Девочка была фанатично увлечена миром книг и совершенно не умела общаться со сверстниками. Количеством поглощаемой литературы она, по признанию брата, напоминала ему меня, поэтому он снисходительно относился к ее манере общения.

Гермиона как-то была приглашена Роном в их гостиную, где она попала на вечерний чай, устроенный с помощью хогвартских эльфов, и в руки роновых однокурсниц. Покидала дружный факультет девочка в смятении: было сложно представить такой вечер без радостных криков и споров в ее собственной гостиной; в первый раз с начала учебного года ее волосы были уложены в аккуратную косу, а в руке был крепко зажат пергамент с описанием заклинания для такой прически; и главное - в волшебном мире существовало рабство!

К концу недели раздумья Гермионы вылились в создание организации Г.А.В.Н.Э. (Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов), деятельность которой должна была быть направлена на защиту прав домашних эльфов. Первокурсница раздавала желающим значки с символикой организации и агитировала к принятию решительных мер по освобождению эльфов из рабства. Сначала Рон сам пытался доказать бессмысленность ее затеи, затем, по просьбе брата, Гарри попробовал объяснить Гермионе природу домовых эльфов, зависимых от магии хозяина, но девочка все равно не отказалась от своей позиции. Дальше все предпочитали смотреть за развитием событий издалека. Ассоциация составила ряд писем для руководителей школы и различных отделов Министерства, но ответов пока не было. Эльфы тоже косились на девочку с подозрением.

Сам Рон был в учебе середнячком: какие-то предметы, особенно трансфигурация и полеты, ему давались легко, какие-то с большим трудом (те же зелья), но в среднем его оценки были «выше ожидаемого». Почему-то среди его приятелей были сплошь «отличники»: Гермиона - с Гриффиндора, с его факультета - Эрни Макмилан и Кассандра Болле, с Рейвенкло - Маршал О’Кифи, после первого курса отправившийся учиться в Дурмстранг, и со Слизерина - Гарри и Драко. Так, вероятно, проявлялась его тяга к знаниям.

Еще у брата проявилась тяга к животным: он рассказывал о цербере, полюбоваться на которого успели все первокурсники еще в октябре, об акромантулах в Запретном лесу, с которыми они повстречались на отработке, о драконе лесника Хагрида, за рождением и взрослением которого они наблюдали несколько месяцев, а потом отправили в румынский питомник вместе с друзьями Чарли. Лично меня после всех этих откровений в школу уже не очень-то и тянуло.