Возвращение домой: Крымский тустеп. Возвращение домой. Крымский ликбез
Шрифт:
– Здравия желаю, товарищ майор! С возвращением!
– Здорово, Николаич! Живой?
– А что нам будет! Вот командира убило. И двенадцать человек из экипажа. Еле-еле дочапали. Алексей! Сбавь обороты! Я же просил не газовать пока!
Мимо проплывал Карантинный остров. Дмитрий услышал, как Кравцов спросил у «меха», кто такой майор. «Большой начальник! Это начальник разведки флотилии, Герой Советского Союза майор Матвеев, слыхал?» Лейтенант взглянул на улыбнувшегося Дмитрия.
– Я только из училища, товарищ майор.
– Ну, видишь, как повезло, только из училища, и сразу командир корабля!
– Корабль! Четвертого ранга! Больше корыто напоминает!
– Эх, молодо-зелено, Николаич! Им бы всем линкоры водить! А тут – речной танк подсунули!
– Вот именно! Пойдемте, товарищ майор, в каюту провожу. Отдохнете! – сказал механик.
Дмитрий пожал
– Мишку помянем, какой командир был! – он плеснул немного себе и полстакана майору, присел на баночку у столика.
– Бой был страшный, товарищ майор! Четыре длинноствольных танка, а нас трое. Ох и покрутиться пришлось! Брони-то у нас практически нет, одно название. Только башни бронированы. Хорошо туман, так удавалось прятаться. Выскочим, жахнем и обратно. А они по нам! Все изрешетили. Но крепок! Ох, крепок, катеришко! Еще по одной, за вас и ваш десант, и побегу, а вы кушайте! Похудели!
Отдохнуть не удалось! На переходе катер был атакован «Мессершмитами», но свой первый бой лейтенант Кравцов провел вничью: бомбы упали мимо, попаданий не было, пулеметчики тоже ни один из пары не сбили. «Все – вернулся на войну!» – подумал Дмитрий, стоя в боевой рубке. Через час они были уже у причала, Бородин дал матроса проводить Дмитрия до штаба флотилии. Тот располагался на улице Дзержинского в небольшом здании какой-то конторы, видимо, таможни, но кроме следов вывесок, на нем никаких надписей не было. Кроме: «Проверено, мин нет». Прошел в свой отдел. Его замещал капитан-лейтенант Гольцов из оперативного отдела. Они обнялись.
– Сергей Георгиевич будет через час, уехал на какое-то совещание. А нам сказали, что вы умерли в госпитале. В левом ящике стола ваши письма. В отпуск поедете?
– Если отпустят…
– Это да!
– Что с батальоном?
– Пополнен до штатной численности, но работает пока одна рота. Остальные учатся.
– Из командиров кто остался?
– Сагалаев. И Архипцев написал, что выписывается 2 января. Остальные новые.
Дмитрий достал письма, ему не терпелось узнать, где сейчас Сашка, и удалось ли матери получить проездные документы. Писем было пять, четыре от раненых бойцов и командиров и одно от матери. Его он развернул первым. Внутри лежал бланк официального ответа из дома малютки: «Ваш внук передан на воспитание гражданке Ивановой С. В., проживающей в Крыму, в городе Севастополь». И никакого адреса не было! Даже имени и отчества! Блин! Отдали на деревню дедушке! Где искать эту гражданку Иванову? Черт знает что! Он уже смирился с мыслью, что если матери не удастся поехать в Краснодар, то он съездит туда и передаст ребенка Нике: у нее есть молоко, перевести аттестат на ее имя – небольшая проблема. Квартира есть, две комнаты, пусть маленькие и после пожара, но Ника и Евдокия Николаевна натаскали из развалин мебель, постельные принадлежности, посуду. Соседи поделились одеждой. Ника носила уже платья, а не обноски. А тут такая задница. Он сел писать письмо в дом малютки. Затем забежал в строевой отдел и оформил официальный запрос, заверенный печатью штаба, и отправил его. Тут подъехал Горшков. Майор зашел доложиться.
– Товарищ контр-адмирал, майор Матвеев прибыл из госпиталя после ранения.
– Чудны дела твои, господи! А у меня справка из госпиталя, что ты умер от ран! Мы тут тебе вторую звезду выбили, посмертно, а он живой, сукин кот! – маленький Горшков обнял Дмитрия, похлопывая его по спине.
– Арсений! Ну-ка, сообрази что-нибудь! Вот, Дмитрий Васильевич, смотри! – он передал справку из госпиталя, в которой говорилось о его смерти. Дмитрий вытащил свою и сличил их.
– Год рождения не мой, и номера воинских частей на печатях разные. Только звания и фамилии совпадают.
– Это эвакогоспиталь 18-й армии. А ты где лежал?
– Во фронтовом.
– Ладно, Арсений, – позвал он еще раз адъютанта, – верни эту справку в 18-ю армию, пусть найдут воинскую часть этого Матвеева. Ну, Дмитрий Васильевич, прошу к столу!
Через некоторое время Дмитрий задал вопрос об отпуске.
– Не ко времени это, конечно, Дмитрий. Надо восстанавливать батальон, а кто, кроме тебя, сделает это лучше. Ставка и Малиновский хотят освободить Одессу. Малиновский – одессит. Вишь, как получилось: ночью все прошли, а днем заплутали и все сорвали по срокам.
– У меня тут семейная проблема, – и он показал ответ из дома малютки.
– Ты
об этом! Не беспокойся, он в хороших руках. Все же думали, что ты погиб. В общем, его усыновили одни очень хорошие люди.– Но я же живой!
– Живой, живой. Тут с кондачка так сразу не решить, майор. Мне посоветоваться надо.
– То есть вы знаете эту Иванову?
– Да, знаю. Ребенок твой, как за каменной стеной. За него не беспокойся. Кто ж знал, что это ошибка. Да и куда ты его сейчас денешь? И фамилию ему твою оставили.
Тут до Дмитрия дошло!
– Красовская?
Сергей Георгиевич прикрыл глаза и мотнул головой.
– Понимаешь, у Филиппа Сергеевича детей быть не может, вообще, врачи в свое время залечили. А тут такое дело: влюбился он в молодую, красивую и очень властную женщину. Она из него веревки вьет. И здесь его в оборот взяла. Я уж не знаю, что у вас с ней было, но как только она узнала, что ты погиб, она в самолет, и в Краснодар, назад вернулась с ребенком и поставила вопрос ребром. А мне очень не хочется делать ему больно. Да и тебе лучше, чтобы он пока побыл там. Куда ты его? Ты ж на фронте, а тут, как ни планируй, все равно от судьбы никуда не денешься. Отпуск дать могу, но если пообещаешь мне в Севастополь не ездить.
– Ох, Сонька-Сонька! У нас с ней никогда ничего не было. Только, что всю войну в одном подразделении служили. А так нет, ничего.
– Октябрьский очень ревнив, не надо давать ему повода.
– Я понял, война кончится – будем разбираться. А сейчас я хочу в Феодосию съездить, к Десфине, Сергей Георгиевич.
– Отказать не имею права, но прошу: в Севастополь ни ногой! Пусть пока там никто ничего не знает. Договорились?
– Договорились!
Но человек предполагает, а судьба располагает. Через три часа, вместе с Горшковым, Дмитрий летел в Каховку, в штаб фронта, с ними вместе летел и Гольцов, но отпуск, похоже, накрылся медным тазом. Хотя приказ о нем, сроком на десять суток плюс дорога, лежал в кармане кителя у Матвеева. Малиновский все старые обиды забыл и вычеркнул из памяти: батальон Матвеева – гордость не только Дунайской флотилии, но и всего 3-го Украинского фронта. Так получилось, что живым десантникам звания Героев не достались, все награждены посмертно, а шестеро живых из группы Ольшанского – лежат в госпиталях. Под рукой оказался только «оживший» Матвеев. С ним и сфотографировался уже генерал-полковник Малиновский, вручив Дмитрию вторую Звезду. Заметив, что Дмитрий сильно прихрамывает, Родион Яковлевич распорядился отправить его в Ялту, в санаторий ВВС, на отдых и продолжение лечения. К тому же передал ему, вспомнив давнишние проделки с транспортом, новенький «Додж». Обласканный начальством, с новым отпуском, уже на месяц, после совещания Дмитрий отправился в Крым, предварительно основательно «ограбив» фронтовой вещевой склад, так как имел предписание об этом от командующего. Все свое было в Николаеве. Двое суток он добирался дотуда. Особенно тяжелый участок был от Каховки до Приветного. Руль можно было не держать: колея такая, что выскочить из нее невозможно. И по степи не поедешь, кругом минные поля, работает целая армия саперов. Так шестнадцать часов и двигался в колонне. Дальше чуточку проще, и дорога получше, но все равно медленно. Зато после Симферополя дорога оказалась свежеуложенной, довольно хорошо отремонтированной. Только постов НКВД и «комендачей» было выше крыши! Очень тщательно проверяли документы. Причину такой бдительности он понял уже в санатории. В соседней Ливадии было полно американцев, англичан и наших. Поговаривали, что там что-то важное происходит на самом высоком уровне. На рейде Ялты стоял линкор «Севастополь», два крейсера и несколько эсминцев. В Курпаты направили в объезд через Горное. Немного поплутав по незнакомым улицам, дважды заехав в тупики, наконец, добрался до санатория. Сдал документы и завалился спать.
Санаторий забит ранеными летчиками, но в палатах не более двух человек. Соседом оказался майор Виктор Кана-рев, командир 5-го минно-торпедного полка. У него тоже конечность повреждена и обожжена рука. Рука уже зажила, а ногу ему разрабатывают из-за сложного растяжения.
Смеется, что все травмы получил на родном аэродроме.
На второй день все забегали и засуетились. Всем ходячим вместо халатов приказали надеть форму и все ордена, тут и выяснилось, что в санатории «живой дважды Герой». До этого особо никто не спрашивал, а Матвеев молчал. Санаторий посетили Сталин, Черчилль и Рузвельт. Вместе с ними были и вице-адмирал Октябрьский с Остряковым, командующим авиацией ЧФ. Адмирал изумленно уставился на него, затем представил его Сталину и остальным: