Возвращение домой.Том 1

Ее голос задрожал, и впервые Джереми по-настоящему забеспокоился за нее. За все время их знакомства он ни разу не видел Диану Кэри-Льюис в состоянии, даже отдаленно напоминающем нервный срыв. Она всегда казалась ему неустрашимой, беззаботной, обладающей способностью находить смешную сторону и повод для шутки в самой серьезной ситуации. Но теперь перед ним была Диана, павшая духом и утратившая главный источник своей силы.

Он накрыл ладонью ее руку.

— Вы не должны бояться, Диана. Вы же никогда ничего не боялись.

Она осталась глуха к его утешениям.

— Весь этот год я, точно страус, прятала голову в песок, притворяясь, что ничего плохого нам не грозит, что случится какое-то чудо, что какой-нибудь болван политик подпишет очередную бумажку, и все мы вздохнем с облегчением и будем жить-поживать, как прежде. Но больше нельзя обманывать себя. Чуда не произойдет. Будет еще одна ужасная война.

К своему ужасу, Джереми увидел, что у нее на глаза навернулись малодушные слезы, и она даже не пыталась смахнуть их.

— Когда в 1918 году война кончилась, мы убеждали себя, что такое никогда больше не повторится. Целое поколение молодых ребят полегло в окопах. Все мои друзья. Ушли навсегда. И знаете, как я поступила? Я перестала об этом думать. Запретила себе вспоминать. Просто выкинула все это из головы, вычеркнула из памяти. Точно запихнула кучу старого тряпья в сундук. Захлопнула крышку, защелкнула замок и упрятала его в самый дальний угол пыльного чердака. Но вот ирошло всего двадцать лет, и все начинается сызнова. И я не могу отогнать воспоминания. Страшные воспоминания. Как ездила прощаться на вокзал Виктория, всюду парни в форме, и все застилает пар от локомотивов. Поезда трогаются, все машут руками… матери, сестры, возлюбленные остаются на перроне. А потом бессчетные страницы списков убитых, набранные мелким шрифтом столбцы. Каждое имя — молодая жизнь, загубленная в самом расцвете. Помню вечеринку после окончания войны, там была девушка, она уселась на рояль и, раскачивая ногами, запела «Пусть планета Земля не замедлит вращенья», все стали подпевать, а я не могла — я плакала навзрыд. И теперь она тоже плакала, прикладывая к мокрым щекам жалкий, совершенно бесполезный платочек с кружевной каймой.

— У вас нет чего-нибудь более основательного? — спросил Джереми.

— Женские платочки — такая глупость, не правда ли?

— Вот вам мой. Ярковатый, но абсолютно чистый.

— Какой чудесный цвет, идет к твоей голубой рубашке. — Она обстоятельно высморкалась. — Я слишком много говорю, да?

— Нисколько. Мне кажется, вам нужно выговориться. Для того я здесь и нахожусь, чтобы слушать.

— Ах, милый Джереми, ты просто чудо! Вообще-то, я ведь не настолько глупа. Я знаю, что война — это необходимость. Знаю, мы не можем больше терпеть все эти ужасы, творящиеся в Европе, — людей угнетают, лишают свободы, бросают в тюрьмы, убивают только потому, что они евреи. — Она еще раз промокнула глаза и сунула его платок себе под подушку. — Как раз перед твоим приходом я читала книгу. Роман, ничего особенно глубокомысленного… но он заставил меня так реально все представить…

— Что за книга?

— Называется «Побег», автор — некая Этель Ванс. Действие происходит в Германии. Многонациональный, очень модный пансион благородных девиц, которым заправляет вдова-графиня родом из Америки. Молодые девушки занимаются горнолыжным спортом, изучают французский и немецкий, музицируют. Все очень изысканно и цивилизованно. Но неподалеку, в лесу за горами, по которым катаются юные лыжницы, скрывается концентрационный лагерь, где находится приговоренная к смерти актриса-еврейка.

— Надеюсь, это она совершит в итоге побег.

— Не знаю, еще не дочитала. Но от этой книги кровь стынет в жилах. Потому что это происходит сейчас, с такими же людьми, как мы. Не какой-то там эпизод из истории, нет, это — настоящее. И оно так ужасно, что кто-то должен положить этому конец. Наверно, это должны сделать мы. — Диана криво улыбнулась, это было так, словно бледный луч солнца прорезал пелену дождливого дня. — Ладно, больше не буду стенать. Чудесно, что ты здесь. Но я так и не поняла, зачем ты приехал. Конечно, сегодня воскресенье, ты в открытой рубашке, одет явно не для официального визита, но почему ты не смешиваешь микстуры, не ведешь прием больных, не велишь людям сказать «а-а»? Отец дал тебе выходной?

— Нет. По правде сказать, родители уехали на несколько дней на острова Силли, чуть-чуть отдохнуть. Отец сказал, что хочет съездить, пока есть возможность, при нынешнем ходе событий один Бог ведает, когда еще представится случай.

— А как же практика?

— Есть временный заместитель.

— Временный заместитель? А ты?..

— Я больше не работаю в паре с отцом.

— Он тебя отстранил? Джереми рассмеялся.

— Не совсем. Какое-то время отцу придется справляться в одиночку. Я подал заявление в Добровольческий резерв Военно-морских сил, и меня приняли в качестве корабельного врача. Капитан-лейтенант ДРВМС Джереми Уэллс. Каково, а?

— О, Джереми! Звучит потрясающе. Однако это такой смелый шаг, как ты мог решиться на такое?

— Назад пути нет. Я уже даже купил себе форму. Правда, в ней я смахиваю на театрального швейцара, но, думаю, постепенно привыкну.

— В форме ты будешь выглядеть великолепно!

— В следующий четверг я должен явиться в девонпортские казармы.

— А какие планы на оставшееся время?

— Вот хотел увидеть всех вас, попрощаться.

— Ты непременно должен остаться у нас.

— Если найдется кровать.

— Ах, дорогой мой мальчик, для тебя кровать всегда найдется. Даже несмотря на то, что у нас некоторое перенаселение. Ты привез с собой вещи?

— Да, — смущенно признался он, — я взял чемодан. На тот случай, если вы меня пригласите.

— Миссис Неттлбед рассказала тебе о Гace Каллендере, кембриджском приятеле Эдварда?

— Она сказала, что он гостит у вас.

— Довольно интересная личность. Боюсь, что Лавди потеряла голову.

— Как, Лавди?!

— Удивительно, не так ли? Ты же знаешь, как грубо и бесцеремонно она всегда вела себя с друзьями Эдварда. Давала им ужасные прозвища и передразнивала их слащавый тон. А тут совсем другое дело. Можно сказать, ловит каждое его слово. Впервые вижу, что моя дочь заинтересовалась представительным молодым человеком.

— И как он отвечает на ее чувства? — удивился Джереми.

— Очень спокойно, должна отметить. Но ведет себя безупречно.

— Чем же он так интересен?

— Трудно сказать. Просто он отличается от прочих друзей Эдварда. Притом он шотландец. Сдержанный такой. О своей семье говорить избегает. Возможно, ему недостает чувства юмора. И вместе с тем он художник. Живопись — его хобби, и он потрясающе талантлив. Уже успел сделать несколько прелестных набросков. Уговори его показать их тебе.

— Скрытые глубины…

— По-видимому. Да почему бы и нет? Мы ведь экстраверты и ждем от любого человека, что он вывернет всего себя перед нами напоказ… В общем, сам увидишь. И помни: у нас молчаливое соглашение — никаких намеков и подтруниваний. Даже Эдвард тактичен до невозможности. Мы порой забываем, что наша маленькая проказница растет. Может быть, для нее пришло время начать влюбляться в кого-то еще, помимо четвероногих. И должна сказать, он очень мил с нею. Смотреть на них одно удовольствие! — Вдруг Диана зевнула и снова откинулась на подушки, высвободив руку из-под его ладони. — Очень жаль, но у меня совсем нет сил. Мне хочется только одного — спать.